Моя почти пятилетняя дочка проснулась сегодня в хорошем
настроении и начала сразу же рассказывать сон. Как будто мы переселяемся
в «Мирославию», и все люди, знакомые и незнакомые, и родственники, все-все
помогают переносить нам вещи, «и у всех этих людей нет своих домов, и все
живут вместе, и там, где они живут, много-много кроватей, и все там спят».
Я не сразу поняла, о какой «Мирославии» идет речь, подумав,
что ребенок вспоминает, как гостил у Мирославы, дочери моей школьной подруги.
Но эта масса кроватей в одной комнате…
«Это та Мирославия, где сейчас война», — объяснила дочь.
Не знаю, что спровоцировало этот детский сон: может, репортажи
из лагерей албанских беженцев, а может — генетическая память, унаследованная
от моего отца, который семилетним мальчишкой во время бегства «на Домбас»,
где жили родственники и куда, думали, никогда не дойдет немец, после ночевок
«вповалку» по клубам и школам трижды попадал под бомбардировки, а однажды
— посреди моста через Днепр, где ни спрятаться, ни убежать, а сзади напирают
дышлами другие подводы, крики, стон, внизу бурлит и кипит вода, а сверху
— рев штурмовиков с черными крестами. Или от мамы, которая попала в такой
же ад под Конотопом…
Родители до сих пор не могут спокойно слышать слово «бомбардировки».
