27 декабря
Вечерело. Солнце уже село за горизонт, лишь его ярко красное зарево предупреждало: быть ночью сильным морозам. На землю опускался зимний вечер, настоящий, какого уже давно не было в наших краях. Реальность зимнему вечеру и пейзажу придавали и снег, который звонко хрустел под ногами, и густой- густой воздух, и голубизна вечера, которую излучало снежное одеяло, и хрустальные сосулечки. Но полноценную и завершенную реальность этого зимнего вечера я поймал тогда, когда вдруг, — даже сердце екнуло! — я ухватил первую струю самого обыкновенного дыма, который долетел к малиннику, где я работал. Это я затопил в хате печку, а ветерок порывисто стелил дым над землей, окутывая меня опьяняющим ароматом вишняка, а еще властно перенес меня в уже такое далекое-далекое холодное и голодное детство первых послевоенных лет, на те поля и дороги, которыми я ходил с санками, собирая разные дрова, кукурузные стебли и наконец все то, что могло гореть; на те тропинки, которые пахли тогда, скорее всего, горькой полынью, чем медовым чабрецом и, конечно же, в нашу хату, где ранними зимними вечерами у плиты готовила мама и, подбадривая меня, напевала: «будемо пічку топити, сину кашку варити!», большего счастья в те времена нечего было и желать...
