Это были дни, когда я ждала пожара (и думала, что это нормально).
Такого, чтобы зарево в полнеба и его героически тушили. Чтобы его тушили
пожарные (не путать с «пожарниками», так в прошлом веке называли у нас
крестьян-погорельцев), а я бы наблюдала и потом написала об их самоотверженности
и смелости: «В жизни всегда есть место подвигу». Только, в отличие от барона
Мюнхгаузена, у которого подвиг был запланирован ежедневно на определенное
время, наши пожарные свою жизнь подвигом, кажется, не считают. Хотя, по
большому счету, она и является таковой, учитывая не только те минуты, а
то и часы, в которые им приходится бороться с огнем в экстремальной ситуации,
но и их повседневный быт, технику, на которой они работают, и одежду, в
которой они идут в пламя...
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Первой профессиональной пожарной частью в Киеве, где работали
специально обученные пожарные, стала Старокиевская. В 1854—57 годах на
площади перед Софийским собором построили большое здание Присутственных
мест, в основном сохранившееся и поныне. Часть комплекса на пересечении
улиц Владимирской и Большой Житомирской заняла Старокиевская пожарная часть
— первая пожарная часть, расположившаяся в специально построенном государственном
каменном помещении. Третий этаж здания был надстроен в 1914 году. Здесь
сегодня находится Управление пожарной охраны города Киева, и здесь я решила
начать работу над своей статьей.
За запертой дверью (секретный объект) находится комната,
куда поступают все звонки по «01». В ней только пять женщин-диспетчеров,
которые дежурят раз в трое суток, так же, как и пожарные в частях. На каждом
столе — пульт связи, откуда идет компьютерное управление по всем пожарным
частям. Стоит диспетчеру только набрать на компьютере адрес и нажать кнопку
передачи, как программа сама определяет и на экране высвечивает ближайшую
к месту пожарную часть, ранг пожара (1, 1 бис — это, как правило, квартиры,
2,3,4 — более крупные объекты), включает телетайп и мгновенно передает
в часть приказ о выезде, содержащий всю необходимую информацию. В течение
36 секунд машины вместе с экипированными пожарными выезжают из гаража.
Прежде чем прийти на пульт «01», нужно долгие годы проработать
телефонисткой в части. Диспетчер не только объявляет тревогу, но еще и
«ведет пожар», т. е. вносит всю информацию, поступающую по рации с места
тушения пожара в компьютер, высылает, если нужно, дополнительную технику
и бригады. Диспетчеру необходимо обладать оперативным мышлением. Пожарное
обеспечение футбола, фейерверка, провоз авиабомбы по улицам города — также
в компетенции диспетчера.
— Линии у нас работают из рук вон плохо, — говорит начальник
смены майор Тимофеева, выпускница Одесского института связи, проработавшая
в этой системе уже 19 лет. — К нам попадают все, кто угодно, набирая любой
номер, начинающийся на ноль. А нам необходимо оставаться спокойными, собранными,
ведь те, у кого пожар, часто просто кричат: «Горит, пожар!» и не дают ни
адреса, ни объяснений.
В сутки поступает от трех до пяти тысяч звонков, из них
лишь 28—45 оказываются реальными сигналами пожара. Очень часто просто не
происходит соединение — в трубке тишина. Министерство связи почему-то перестало
проверять надежность этих линий, как перестало оно и осуществлять проверку
городских автоматов на срабатывание линии «01».
Во время школьных каникул пульт раскаляется: «Тетя, у меня
шнурки горят!», «Тетя, на плите блинчики подгорели», — веселятся детки.
А им нужно быть особенно внимательными, обращать внимание на интонации,
на нюансы разговора, иногда ребенок сообщает о реальном пожаре. Хорошо
бы, развлекались только дети...
— Показы по телевизору аэробики, обнаженной натуры, эротических
фильмов нас здорово разгрузили. Раньше за ночь мы регулярно получали по
3—5 звонков от определенных типов, которые спрашивали, к примеру: «Ну что,
какого цвета у тебя сегодня трусики?»...
Есть другие люди: звонят среди ночи, просят: «Поговорите
со мной, мне очень плохо». Неразделенная любовь, потеря близкого человека.
Я не могу долго занимать линию, хотя девочки и подстрахуют, пытаюсь сказать
пару ободряющих слов. Запомнилась женщина. Она пришла после похорон единственного
сына в пустую квартиру, одинокая, и просит: «Я хочу услышать живой голос,
скажите мне хоть что-нибудь». Я с ней, конечно, поговорила. Звонят те,
кто не может дозвониться по «03», «02» — у нас прямая линия. Просят открыть
бронированные двери, если захлопнулись.
Сообщаем для наших читателей. В городе есть «Служба открытия
дверей»: 243-63-81. Есть и «Телефон доверия», если вам плохо, звоните 221-08-08.
Хотя странные мы все-таки люди: когда под сиреной идет
пожарная машина, никто не прижимается к обочине и не пропускает ее, как
это делают в цивилизованных странах, — у нас ее нахально игнорируют. Но
при этом тем же жителям цивилизованных стран никогда не придет в голову
позвонить, когда им плохо, по номеру вызова пожарных, да и диспетчер там
никогда не станет вести душеспасительные разговоры. Пытаясь оставаться
людьми, а не роботами, мы, может быть, что-то теряем в профессионализме...
Я еще думала об этом, когда шла из ЦАССа (Центр автоматизированной системы
связи) в кабинет начальника Управления, а старший инженер Центра общественных
связей Александр Музыченко веселил меня одной из множества подобных историй:
— Однажды в 4 утра звонит человек и говорит, что у соседа
пожар. Описывает его подробно. Мгновенно высылаются три машины: две цистерны
и одна лестница. Он их встречает, пожара никакого нет. Объясняет: «Кошечка
залезла на дерево. Снимите кошечку...» Потом сообщает нам: «Действиями
пожарной охраны я доволен...»
Выпускник Высшей инженерно-пожарной школы в Москве, много
лет проработавший в пожарной охране Киева, Анатолий Михайлович Косарь в
новой должности около полугода. И ему хочется что-то сделать, но много
ли можно сделать без денег? Зарплаты у пожарных низкие, 120—150 гривен,
и те не выплачивают уже несколько месяцев. О существовании 33% фонда поощрения
от денежного содержания забыли вообще. Пожарным положены пайки, их не выдают
уже три года и скорее всего не выдадут. Отменили бесплатный проезд пожарных
в городском транспорте — и получается, что на этом они теряют еще по 20—30
гривен, ведь работают в основном парни из Киевской области: киевляне не
проходят медкомиссию ни по здоровью, ни по психологическим тестам.
— Недавно подошел ко мне человек, — рассказывает Косарь,
— говорит: «Я буду увольняться. Мне стыдно у матери все время деньги на
проезд брать — моей зарплаты не хватает. Лучше поработаю на земле — помогу
ей. Это о людях. А техника наша по нормам должна эксплуатироваться не более
пяти лет, но как приобрести новую? Деньги не выдают даже на бензин, на
одежду личного состава. Ходим с протянутой рукой, ищем спонсоров. Мой предшественник
в этой должности генерал Хорошок говорил: «Моя правая рука уже стала длиннее
левой».
75% пожарного гарнизона, сказать — не поверите, работают
в рыболовецких костюмах «Шторм». Такой костюм может защитить лишь от воды,
но никак не от огня — он не выдерживает больше 70 градусов, а на пожаре
может быть и 800. Одежда горит, горят сапоги, тяжелая неудобная каска давит
на голову, ограничивает обзор, слышимость — и это в экстремальных условиях
работы!
Костюмы украинских пожарных имеют всего лишь два стандартных
размера — как хочешь, так и выбирай. На Западе таких размеров пять-шесть.
В Германии применяют термостойкую ткань «Номекс» — на спонсорские деньги
эта нить сейчас закупается в Германии, ткань делается в Черкассах, там
же шьют костюмы для наших пожарных. Но это пока — капля в море.
— Мы должны три млн. гривен за коммунальные услуги. Кажется,
до пана Пустовойтенко наши проблемы просто не доходят — он о них не знает.
Мы живем, существуем, тушим пожары, и никто не задумывается, как? В городе
есть только одна машина, которая может подать людей на высоту 50 метров,
но — пока она доедет через весь город! А потребность в ней возникает не
реже, чем раз в три дня. В городе всего три коленчатых подъемника, на которых
можно забраться куда угодно. В идеале это все должно быть в каждой части,
а чтобы обеспечить город, я должен иметь 60 таких частей, сейчас их только
30. По нормам, радиус, который обслуживает одна пожарная часть, должен
быть не более трех километров, а на Харьковском массиве у нас сейчас в
среднем 10, а то и больше. Это значит, что пока пожарные доедут, сгорит
больше, чем мы потратили бы на строительство новой станции, ведь основной
ущерб от пожара формируется в первые 20 минут с момента возгорания. Спасибо
Омельченко, он это понял, выделил участок и собирается начать там строительство
новой станции.
Автомобили «быстрого реагирования» пожарные вынуждены были
начать создавать сами. Наняли двух толковых инженеров из КБ судоремонтного
завода, закупили готовые шасси, а все остальное оборудование изготавливают
самостоятельно. Сейчас первый экспериментальный вариант проходит испытания.
Еще одна головная боль — радиостанции «Виола», которыми оснащены пожарные
машины. Их необходимо полностью заменить: с годами они теряют свою мощность,
и передать-услышать информацию невозможно, а пропущенные слова могут оказаться
ключевыми.
— Но ведь вы должны быть богатыми: люди боятся вызывать
пожарных, говорят, если ошибся — оштрафуют? — задаю провокационный вопрос.
— Глупости. Мы можем наложить штраф на предприятие, если
пожар там произошел из-за несоблюдения правил пожарной безопасности, можем
даже возбудить уголовное дело по 220-й статье, но никогда не штрафуем тех,
кто вызывает пожарных, или владельцев сгоревших квартир. Они и так уже
наказаны. Деньги от штрафов, кстати, идут в бюджет государства, а не в
наш.
Еще одна потрясающая цифра: государство выделило им аж
13% средств на следующий год от необходимого бюджета. Хотите — функционируйте,
хотите — нет. Можно ли представить себе, что случится, если служба «01»
прекратит свою работу? При всем этом пожарным еще и угрожают. Когда несоответствующие
требованиям пожарной безопасности автозаправки закрывают, Косарю начинают
звонить и давить: «Подумайте, вы еще молодой, жизнь впереди». Или: «Погоди,
мы с тобой разберемся». Он говорит, что не боится, но я не понимаю, как
можно не бояться в обществе, где жизнь человеческая легко обрывается за
500 долларов наличными и охраняется законом лишь на бумаге.
Наверное, риторическим будет напоминание о том, что страшный
огонь Чернобыля первыми приняли на себя пожарные. Что пожарные-добровольцы
отвели из-под разрушенного реактора радиоактивную воду, иначе мы все погибли
бы от невиданной силы водородного взрыва. Но они продолжают умирать и получать
травмы и в наши, как бы «не героические» дни. Из-за нашей глупости.
К примеру, случай на улице Лютеранской: жильцы последнего
этажа оборудовали себе кладовку на чердаке, и в ней возник пожар. Пожарный
взобрался на конек крыши, чтобы сделать отверстие и выпустить дым. И в
это время под ним прогорела деревянная решетка и он рухнул вниз в пламя.
Сгорел моментально. Еще один человек погиб при пожаре в квартире в Днепровском
районе.
Пару месяцев назад был пожар на Оболони. Пожарный Сызык
в квартире, из которой невозможно было выйти, положил на пол женщину и
закрыл ее собой. Так они лежали, пока вбежали остальные пожарные — у него
кожа осталась не обгоревшей только под баллоном с воздухом на спине.
Недавно в госпиталь с черепно-мозговой травмой и переломами
ребер попал Виктор Исаенко, тушивший чью-то дачу. Произошел взрыв газового
баллона, и часть разрушенного фронтона дома упала на него. У Виктора —
жена в декрете, год и восемь месяцев ребенку, и зарплата 150 гривен, которую
он не получал уже два месяца. «Почему вы не уйдете с этой работы?», — спросил
у него корреспондент. Из-под бинтов раздался тихий ответ: «Как же я уйду,
в гарнизоне и так уже людей не хватает...»
ДЕНЬ ВТОРОЙ
В Самостоятельной государственной пожарной части №4 я жду
пожара, чтобы выехать с ребятами и увидеть тушение с самого начала до конца.
Мое желание не вызывает у них особого энтузиазма: «Когда корреспонденты
дежурят, пожары обычно не случаются», — с радостью сообщает мне начальник
части майор Сергей Станиславович Бочковский. «Поживем — увидим», — думаю
я, осматривая помещение.
Все здесь сделано руками пожарных, и так во всех частях:
побелка, покраска, поклейка обоев, укладка плитки — это называется у них
хозработы. На Западе, конечно, нет никаких хозработ: там комнаты отдыха,
комнаты психологической разгрузки, безалкогольный бар, кафе. Здесь готовят
сами, стирают сами. Что касается качества ремонта, то, кажется, у каждого
из них уже есть вторая специальность. Машины обслуживают тоже сами: «Мы
же не какие-то там буржуи». При этом каждый день у них по 4 часа занятий:
по физподготовке, строевой, профессиональной подготовке. Журналы, оценки.
В специальном помещении проводится анализ каждого пожара, обсуждаются действия
боевого расчета.
После нескольких часов ожидания поступает сообщение о пожаре.
Я бегу со второго этажа по лестнице и мне кажется, что проделываю это очень
быстро, но только что занятые хозяйственными работами пожарные уже надели
спецодежду и сидят в машине, которая уже выехала из гаража. Я запрыгиваю
в нее и через несколько минут мы на месте. Во дворе детского садика тлеют
несколько веток. Это совсем не тот пожар, которого я ждала. Это вообще
не пожар. Ребята смеются.
Мы собираемся в беседке (не все, конечно, а те, которые
свободны) поговорить об их жизни. Беседа сначала не клеится, но постепенно
мне удается их разговорить.
Все они: Сергей Пашкевич — начальник караула, Анатолий
Салиенко, Виталий Лифарь, Анатолий Бобруйко, Олег Хоменко удивительно спокойны
и расслаблены. Но я уже видела, что за этой кошачьей расслабленностью такая
же кошачья внутренняя готовность мгновенно собраться, сконцентрироваться,
оценить ситуацию и начать действовать.
— Что запомнилось, спрашиваете? Однажды на девятом этаже
сильно горела квартира. Мы зашли в противогазах — у окна лежал ребенок,
под журнальным столиком — женщина. Мы их вынесли: живы остались. А на следующий
день газеты написали, что их вынесли соседи. И в программе «Ситуация» так
передали.
— Людей жалко. Хозяев. Когда уже потушишь, они все стоят,
как в столбняке, не знают, за что хвататься. Ведь многие сейчас ничего
купить уже не смогут. Это очень страшно — представить себя в такой ситуации.
Не дай Бог, конечно...
— Хочу сказать людям: не надо оказывать нам никакой помощи,
типа по установке пожарной лестницы. Мы сами все быстрее сделаем, это только
мешает...
— А когда человека по пожарной лестнице выводишь, он за
тебя так цепляется, что и держать не надо. Знаете, есть такая рыба вьюн.
Ребенок ее может удержать в руке, а взрослый — нет. Уже хватка не та. Так
вот, у человека в такой момент снова эта хватка появляется...
— Слова какие говорят? Ой, давайте не будем. Слова бывают
разные. Особенно когда возмущаются те, что ниже этажом живут. Мы же их
заливаем...
— Самое неприятное на пожаре — это когда сильный мороз
и обледеневшая одежда. Только затушили — все мгновенно обледеневает, руку
поднять невозможно. И в этой одежде мы едем обратно. И заболеваем, конечно,
мы же тоже люди...
— И когда крысы — тоже очень противно. В подвале тушишь,
а она по тебе бегает, тоже спасается, ох и ощущение! А однажды на Горького
мусоросборник горел, так их с полтысячи выскочило: идешь туда, а они на
тебя стаей летят...
— И кричат: «Спасите!!!» (все смеются)...
— Если кошка одна в пустой квартире? Так и попугаев тоже
выносили, щенков, котят — жалко ведь. Конечно, спасать их будем, но рисковать
собой так, как ради человека, — не стоит...
— Когда в машине едешь, уже планируешь, как лучше поставить
технику, подать воду. Но самое неприятное, когда тебе передают по радиостанции,
что в квартире дети. Детей обычно еще и тяжело находить, они всегда прячутся:
под кровать, за холодильник, за шкаф. Один мальчик на маму обиделся и поджег
ее шубу, и сам в этом шкафу в угол забился. Еле откачали...
— Почему мы за 130 гривен рискуем жизнью? А если за 300?
Так жизнь же, наверное, все равно дороже. Просто каждый любит свою работу.
Привыкаешь к коллективу. Для нас дружба, взаимопомощь — не простой звук.
А страх. У каждого есть свой страх. Когда идешь туда, об этом не думаешь...
— Все бывает. Однажды автобус затушили и увидели: внутри
газовый баллончик, как шарик, раздулся. А мог и взорваться. И люди бы погибли
наши. Эти баллончики и в квартирах есть, и в подвалах. Они очень опасны.
Дети сейчас балуются. Возьмет дезодорант, сделает дырочку, подсыплет чего-нибудь,
плюнет, разболтает, поднесет спичку... И станет инвалидом...
— Наши люди держат дома все, что угодно. У нас народ такой
— хозяйственный. Вы себе не представляете, что у людей на балконах хранится.
А если гараж есть, то и он забит хламом. Канистры с бензином, с горючими
всякими смесями — лаки, краски, растворители — все это прекрасно горит
и взрывается...
— Напишите — и все равно будут держать...
— Вообще всякие люди бывают ненормальные. Один раз вызывают:
«Дым из окна, пожар!» Приезжаем — лежит посреди комнаты на листе железном
кабанчик — они его смалят. К банкету готовятся...
— Алкоголь? Упаси, Боже. Зачем мне на работе рисковать
своей жизнью? Разве только в праздники, дни рождения. А чтобы после смены
пошел, взял бутылку «стресс снять», — таких у нас нет. Я по утрам штангу
потягаю, если нужно стресс снять...
— А когда бомж в подвале костер разведет и загорится —
тоже на него большой злости нет. Кто-то же за эти помещения отвечает. Должна
же быть какая-то система, чтобы туда бомжа допускать. А у нас дворники
их туда пускают, чтобы они за них улицы мели, снег чистили...
— По какому принципу людей себе в караул подбираю? Ну присматриваюсь.
Бывает, какие-то качества нравятся, а что-то нет. Тогда прикидываю, удастся
ли человека изменить, воспитать в карауле. Можно ли будет на него положиться...
В принципе, могу сразу это определить... Пока не ошибался...
Психологическая совместимость в карауле — не пустой звук.
Когда горит подвал (это самое страшное: в подвале нет отвода тепла и дыма,
человек практически попадает в термос, и потушить пожар там гораздо сложнее),
они идут связанные одним тросом. Как альпинисты. Если кому-то станет плохо,
остальные вынесут его и снова пойдут в бой. В Москве Лужков за счет бюджета
города увеличил оклад каждого пожарного столицы на 50%. В Москве, кстати,
есть и пожарные вертолеты. А в нашей столице европейского государства на
весь город — ни одного. И потому передо мной выбор: либо ждать пожара по-прежнему
в этой одной части (где вероятность его очень мала), либо ехать в управление,
откуда машиной — не вертолетом — выезжают для руководства тушением пожара
в любой конец города, в любую часть опытные работники штаба (но тогда я
не увижу тушение пожара с самого начала, ибо ехать придется дольше 7 минут).
Принимаю решение ехать в штаб. К сожалению, дежурной смены штаба на месте
не оказалось. Они выехали на проверки пожарных частей. К счастью, несмотря
на позднее время, на месте начальник управления. Правда, он тоже собирается
проверять пожарные части. У него в машине рация, и, конечно, он сразу же
получит известие о пожаре. Я напрашиваюсь в попутчики. И не зря. Несмотря
на то, что в обеих частях, куда мы поехали, пожарные уже отдыхали (они
имеют право на четыре часа сна во время смены), после объявления тревоги
в одной из частей машины с полностью экипированным составом выехали через
30 секунд, в другой — через 7. Я смотрю на часы и не верю своим глазам
— но это правда.
Около часа ночи по рации сообщают о пожаре на Нивках. Горит
гараж. Анатолий Михайлович резко разворачивает машину, которую он ведет
уверенно и быстро, и мчится к месту пожара.
Мы прибыли бы быстрее, но кому в этой стране удавалось
ночью (да и днем тоже) мгновенно разыскать таблички с названием улиц и
номерами домов? Почему-то у нас они прячутся, как нигде в мире. Вот уже
видно пламя. Я подбегаю близко, забыв, что в гараже может быть машина и
она может взорваться (впрочем, ее там не оказалось). Вскоре пожар практически
потушен, идет поливка из ствола «Б» (менее мощный — расход воды 3,5 литра
в секунду, есть еще ствол «А» — 7 литров в секунду), чтобы не осталось
даже тлеющих углей. Я пытаюсь поговорить со столпившимися вокруг соседями,
но один из них, завидев мой диктофон, сдавленным голосом шипит разболтавшейся
женщине: «Лариса, все записывается!» Ту как ветром сдувает.
Приехала милиция. Сейчас представитель милиции вместе с
представителем пожарных и хозяевами будут выяснять, что сгорело, и подсчитывать
ущерб, потом все трое подпишутся под составленным документом. Милиция обязана
также выяснить, что это было: поджог или халатность. Если поджог — заводится
уголовное дело.
Я иду следом за Александром Панченко, оперуполномоченным
уголовного розыска, к дому хозяев, где те спят глубоким сном. На крыльце
лает собака — кажется, единственное трезвое существо в этом доме. От алкогольных
паров мгновенно перехватывает дыхание. В доме нет света, и в кромешной
тьме я не вижу, как идет процесс побудки. Появляются две говорящие хриплыми
голосами женщины и один мужчина.
— Мы легли отдыхать, — еле ворочая языком объясняет женщина.
— Люди должны же ночью спать. А машину в аренду сдали.
— Нет, гараж сдали, — перебивает другая.
— Нет, машину...
— Отключено! — вдруг взвизгивает дурным голосом мужчина,
делая ударение почему-то на последний слог.
— Одевайтесь, — говорит Панченко, — будете давать показания.
— Ребята! Вы поймите! Этого не должно!.. Это отключено...,
— продолжает кричать мужчина.
— Какая могла быть причина пожара? — безнадежно на всякий
случай спрашивает Панченко.
— Причина? — с готовностью отвечает женщина. — Так помните,
двое суток назад молния была. Вот и загорелось...
— Так загорелось же сегодня.
— Да, сегодня, в два часа ночи... А уже есть два? — поворачивается
она ко мне?
— Нет, сейчас чуть больше часа...
— А, ну тогда не знаю...
— Ну ладно, выходите, — машет рукой Панченко уже с крыльца.
— Где ваш муж?
— Муж, муж, иди сюда! Иди сюда, козел... — слышу я за спиной.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Суббота. Проснувшись утром и прокрутив в голове вчерашний
вечер, я прихожу к выводу, что пожар в гараже — это совсем не то. Но я
уже договорилась встретиться с друзьями. В разгар трапезы за веселым столом
меня вдруг настигает уверенность в том, что именно сейчас происходит самый
важный пожар в моей жизни. Я выскакиваю на улицу, останавливаю машину и
еду в штаб.
Оказывается, нигде не горит. И гореть не будет, — сообщают
мне, — именно потому, что «корреспондент приехал». Дежурная смена штаба
едет в Бортничи. Я с ними. Если случится пожар, им передадут по рации.
Но только по дороге я узнаю, куда еду. Ночью убили человека, сожгли машину.
Раз что-то горело, пожарные обязаны приехать и разобраться, это тоже их
работа.
Следственная группа уже на месте: примерно десять машин,
примерно сорок человек. От машины остался только обгоревший скелет, узнать
в нем «Опель» 1997 года невозможно. Кто-то из местных жителей уже успел
снять колесные диски, все четыре и один с запасного колеса: они аккуратно
поставлены в сторонке, но вывезти не успели. Оказывается, их можно «толкнуть»
по 50 гривен за штуку. Наличие в нескольких шагах лежащего ногами в луже
трупа «предпринимателей», по всей видимости, не смутило.
Пожарный эксперт из Научно-исследовательской лаборатории
читает по тому, что осталось от машины, как по раскрытой книге: где облили,
как подожгли, откуда дул ветер, какое стекло было открыто, какое закрыто
и т.д. Он говорит практически без пауз. Какими опытом и знаниями нужно
обладать, чтобы увидеть всю эту информацию там, где непосвященный не увидит
просто ничего!
...Кто-то уныло в который раз по телефону вызывает «труповозку»,
а она все не едет. Моросит дождик. Я ухожу в штабную машину, и где-то еще
через час мы уезжаем.
На душе противно и хочется домой. Я уже надела чью-то пожарную
куртку — мне холодно, но начальник смены штаба должен проверить по дороге
несколько частей. Для него это один из будничных эпизодов, не более.
Я брожу перед зданием пожарной части, подхожу к группе
пожарных: среди них откуда-то появился боец подразделения «Беркут». Один
из пожарных протягивает руку к его одежде, щупает ткань. «Да, у вас материя
получше нашей», — с оттенком легкой зависти говорит он. И я, наконец, улыбаюсь...
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Сегодня праздник. Мой энтузиазм еще не остыл: в праздник
люди особенно неосторожны. Я сижу в комнате штаба и, конечно, мешаю им:
ведь даже если не нужно выезжать на пожар, у них масса бумажной работы
по поводу прошлых пожаров. Начальник смены Александр Коновалов тушил пожар
на станции метро «Лукьяновская», и состояние нашего метро вызывает у него
серьезные опасения.
— Все наши глубинные станции, типа «Арсенальной», «Университета»,
— просто ловушки. Высота примерно 150 м — как три шестнадцатиэтажных дома.
Случись там пожар — это просто катастрофа. Ведь скорость и высота подъема
дыма опережает работающий эскалатор, а эскалаторы, скорее всего, автоматически
отключатся. Система дымоудаления в нашем метро безнадежно устарела, она
не соответствует современным требованиям. С тех пор, как станции строились,
значительно увеличился грузопоток, а ведь ничего не изменилось. Люди, случись,
не дай Бог, пожар, просто начнут задыхаться от дыма, если не гореть в огне,
и мы физически не сможем их вынести: ведь наши устаревшие дыхательные аппараты
рассчитаны на очень короткое время работы — успеваешь только спуститься,
несколько минут поработать и подняться. А физически вынести столько людей
на такую высоту? Ведь везде в мире метро идет или поверху, или близко к
поверхности. Кроме того, кабели в туннелях не соответствуют нормам, они
токсичны и при горении начнут выделять отравляющие вещества. Самое страшное
— пожар на глубинных станциях. Мы к этому практически не готовы.
Я вдруг неожиданно ярко представляю себе эту картину: дым
и мечущиеся в панике, задыхающиеся люди. И я среди них — метро мой любимый
вид транспорта. До меня что-то начинает доходить: я уже не хочу большого
пожара, даже для своей статьи. Вообще пожара не хочу.
Р.S. Через несколько дней я уехала отдыхать. Приехав,
утром проснулась от запаха гари и дыма, выбежала в коридор. Хотите верьте,
хотите — нет, но в нашем корпусе — пожар...
СПРАВКА «ДНЯ»
В мире ежегодно происходит 5,5 млн. пожаров, то есть каждые
пять секунд где-то что-то горит.С начала 1998 года по первое сентября в
Украине произошло 21669 пожаров, 22424 человека спасено, 1077 погибли,
из них 69 детей. Убыток от этих пожаров составил 12825300 гривен.Советы
«Дня», полученные от пожарных
1) Не устанавливайте телевизор у батареи отопления,
в мебельной стенке, в результате чего он плохо охлаждается (происходит
разрыв и загорание оболочки электронно-лучевой трубки после потрескивания
и появления синеватого дыма).
2) Не курите в постели; если вы курите на балконе,
— затушите окурок, прежде чем бросить его вниз: горящий окурок может залететь
к вашим соседям, точно так же чей-то окурок может залететь к вам.
3) Не делайте с электропроводкой и электроприборами
ничего того, что вы не очень умеете делать — это в будущем может стать
причиной пожара.
4) Если на поверхность, по которой вы идете, упал
оголенный провод и вас начинает трясти, не делайте следующий шаг — вас
может убить. Нужно продвигаться вперед медленно, так, чтобы ноги все время
соприкасались между собой.
5) Из любой очень задымленной комнаты можно выбраться,
если лечь на пол и ползти — внизу больше воздуха.
6) Не бегите от огня туда, где много дыма — он ваш
первый враг, дым слепит и душит, дым очень токсичен, горячие газы могут
также обжечь легкие.
7) Не прыгайте из окон: начиная с четвертого этажа
каждый второй прыжок — смертелен. Если выбраться из квартиры уже невозможно,
можно продержаться до прибытия пожарных в ванной комнате, затыкая в щели
и вентиляционные ходы мокрые тряпки, поливая водой дверь.
