Для большинства украинских журналистов проявление гражданской позиции сегодня так и остается призрачными словами, которые де-юре существуют в каждом кодексе профессиональной этики, учебнике по журналистике, однако де-факто игнорируются в реальной жизни. Но из любых правил есть исключения, таким исключением стал Игорь Лосев — постоянный автор «Дня», доцент, кандидат философских наук, известный публицист, корреспондент газеты «Флот України». Отметить именно таких личностей — вот цель Премии имени Джеймса Мейса, первым призером которой в этом году стал пан Лосев. Воспользовавшись случаем, «День» решил поинтересоваться у победителя, что он вкладывает в понятие «журналист с гражданской позицией».
— Каким критериям должна отвечать гражданская журналистика сегодня?
— Во-первых, служить не личностям, а идеям. Не быть обслуживающим персоналом для политиков, олигархов и так далее. Иметь профессиональное и гражданское достоинство. То есть не быть продажными, не быть холуями. Это очень важно для любой прессы. И тогда, я считаю, отношение общества к журналистике будет другим. И никто о нас не скажет, что мы являемся представителями, кажется, самой древней профессии. Ведь, к огромнейшему сожалению, некоторые из нас действительно подпадают под это определение. Я считаю, что журналист никогда не должен бояться высказывать свою, так сказать, выстраданную точку зрения, потому что только в этом заключается наша общественная ценность.
— Если оценивать пропорцию между журналистикой, отвечающей этим критериям и не отвечающей, то какова эта пропорция в украинской информационной среде? И хватает ли ее?
— Давайте для начала определим, что такое украинская информационная среда. Я считаю, что из нее нужно вычесть процентов 50 той прессы, которая существует за счет иностранного капитала для обслуживания определенных иностранных служб и которую нельзя считать украинской прессой. А вот если взять те другие украинские 50 процентов и принять их за сто, то, возможно, я буду непоправимым оптимистом, процентов 25 отвечают этим критериям. Понятно, что мы никуда не денемся от этого, потому что газета, я уже не говорю о канале, стоит очень дорого. И всегда возникает вопрос, а кто будет в это вкладывать деньги? И это очень серьезная, сложная проблема, мы должны это понимать. Хоть и говорят, что кто дает деньги, тот вроде как заказывает музыку, вмешивается в информационную политику и так далее. Действительно, соблазн существует. Возможно, на Западе с этим немногим легче, однако у нас все происходит вообще на зоологическом уровне. Если человек говорит: я вас кормлю, даю вам деньги, то будьте добры меня воспевать и давать то, что мне нравится.
— То есть вы считаете, что проблема в первую очередь во владельцах, а не в журналистах?
— Да, прежде всего — во владельцах. Представим себе такую ситуацию. Мы все страдаем от нехватки новых людей в политике, людей с какими-то положительными качествами. Вдруг такой человек появился. Как общество о нем узнает? Общество может узнать через каналы. Мы знаем, кому принадлежат наши каналы. То есть этот новый человек должен пройти через жесткую цензуру владельцев этих каналов: нужен ли он им или не нужен. А если он пройдет такую цензуру, то уже никогда против них выступать не будет, да и не сможет. Это действительно проблема, я не знаю, как из этого выйти. Вот у нас говорят об общественном телевидении, однако что значит общественное? Ведь общины очень разные, поэтому фактически за этим будет снова стоять государство, а не община, общество. Я надеюсь, что найдутся люди, может быть, даже среди тех же олигархов; возможно, нужно, чтобы прошло время, пришло второе, третье поколение людей, которые будут поддерживать свободную прессу.
— Возвращаясь к приятному — вашей победе. Пан Щербак сказал, что, на его взгляд, идея Премии в том, что отстаивание национальных принципов и ценностей — прежде всего. А как вы считаете, в чем задача Премии? И сможет ли она реально установить качественную планку для журналистов, которая смогла бы склонить их в гражданскую сторону?
— Я, конечно, не переоцениваю возможностей любой премии. Для меня, как и для следующего победителя, эта премия стала, (станет) большим авансом на будущее. Журналисты должны чувствовать вес своего слова, его значимость. Мы знаем, что во многих, даже этнических, религиозных, военных конфликтах очень часто именно журналисты выступали провоцирующим элементом, где слова были в прямом смысле окровавленные, побуждали к кровопролитию и так далее. На мой взгляд, эта премия направлена на чувство журналистской ответственности. Мне очень не нравится, когда журналисты начинают врать, что мы (журналисты) — только зеркало, что мы лишь отражаем мир, что от нас ничего не зависит. Никакого зеркала! Журналисты создают мир, а не просто его отражают. И уже только от них зависит, какой именно мир они будут создавать — добра или преступности, зла. Мы не зеркало, мы творцы бытия, реальности.
— Что, на ваш взгляд, влияет на проявление, формирование у журналистов гражданской позиции? Например, на вас повлияло то, что ваш родной город — Севастополь?
— Да, повлияло. Нужно знать специфические условия этого города. Я получал такие авторские «гонорары», как разбитие окон в моем доме, угрозы и так далее. Даже считаю, что местные русские шовинисты в Севастополе сделали меня украинским патриотом. Потому что, когда я смотрел на их милые мордоленции, буквально обезображенные ненавистью, яростью, у меня появлялось очень теплое чувство к такой ненавистной им Украине.
— А что еще влияет на формирование гражданской позиции, кроме окружения?
— Я полагаю, личностные качества человека. Для начала есть такое понятие, как совесть. Она либо есть у человека, либо ее нет. Если есть, тогда человек всегда будет искать правильный путь в своей жизни, постоянно себя осуждать за что-то, какие-то промахи. Совестливый человек все время себя грызет. И это нормально, ведь, как говорил еще Эммануил Кант, совесть — это есть голос Бога в человеке. Если совести нет, то все остальное уже не имеет значения. Уже не важно, под знаменами какой партии стоит этот человек... Знаете, иногда больше уважаешь человека, который пусть даже имеет другие убеждения, но по-настоящему честен, чем человека своих убеждений, если он порядочным не является.
— На ваш взгляд, совесть — это решающая черта?
— Да, во всем. Это глобальная философская этическая категория. Это то, что связывает человека с Богом.
— Вы скромно сказали, что не сравниваете плоды своего труда с достижениями Джеймса Мейса. Что в Джеймсе вас восхищало?
— Это посланец Бога — нам. Он сумел сделать наши проблемы проблемами мирового масштаба. Он фактически нас присоединил к мировой истории. Ведь вся наша трагедия могла бы остаться на каком-то провинциальном уровне. Благодаря Джеймсу она стала частью всемирной истории, драмы. Это то, что сумел сделать Мейс и чего, к сожалению, не смог сделать я, потому что я человек другого культурного круга, другой традиции... Однако, опять же, когда Джеймс сказал, что наши мертвые выбрали его, то это был очень серьезный укор нам. Потому что в первую очередь мы должны думать о своих мертвых и своих живых.
