Заходить в метро подшофе, говорят, опасно: можно причинить вред себе или окружающим, вступить в конфликт с оборудованием или охраной. В действительности все зависит от настроения. Когда, например, в тебе танцует собака — небольшой, злой, кусачий, потому что не раз битый пес, тогда угроза травматизма будет явно повышенная: ненароком покусаешь ты или покусают тебя.
Когда же у тебя, откровенно говоря, настроение раздолбайское — выражаясь более литературно, не так чтобы слишком веселое, но довольно снисходительное по отношению к себе и остальному человечеству, твой внутренний песик доброжелательно помахивает хвостом, тогда метро превращается в беспленочное кино, без драматического сюжета (что важно), вообще, кажется, без сюжета.
И всем в этой истории без начала и без конца хорошо, и все интересны. А особенно когда сядешь уже глухой ночью в последний поезд. В нем попадаются диковинные пассажиры — среднего возраста мужчины в оранжевых жилетах поверх синих униформ с какими-то странными инструментами в руках: у кого-то массивная железяка, другой тянет большую складную стремянку, а его коллега обременен целым ящиком блестящих лампочек. Выходят они на Петровке и сразу останавливаются посреди перрона, наверное, в ожидании указаний, и ты был бы рад эти указания им дать, если бы поезд не умчал тебя дальше в темный тоннель, внутри которого этот выводок лампочек не дает тебе покоя, и начинает казаться, что когда ты из вагона выйдешь, то все вокруг будет светиться.
Вот напротив парень и девушка, видимо, ровесники, нет еще и пятидесяти на двоих, одетые приблизительно одинаково, у обоих немного сонные лица, а у девушки на груди еще и портретик Че Гевары, парень талдычит что-то об энтропии смерти (масло масленое, ага), вследствие чего быстро засыпает, а она его все держит за руку, бдит. Едут они до конечной, пара — не сказал бы, что очень красивая, но идеальная, подходят друг другу, и ты был бы рад получить весомое подтверждение этому своему выводу, пробыв с ними еще с полстолетья, но, к сожалению, должен на следующей уже выходить.
Наверху — электрики все-таки успели сделать все как следует — мигает разноцветная районная елка, а над ней в небе спокойный, почти полный месяц, и не по-январски тепло. Ты бредешь себе домой и понимаешь, что возраст твой не юный и что жизнь, по всей вероятности, — это сон, но снишься ты самому себе, и тебе все-таки за сорок, и ты все еще подшофе.
