Они подняли шум поздним утром, лихо оповестив весь двор о своем существовании, провозгласив несколько собственных нехитрых истин и заявив свои права на эту территорию. Выглянув из окна, я еще успел их увидеть — нескольких сухощавых бобиков, которые быстро, но деловито покидали место происшествия. Узкие темные спины, полустоячие уши. Довольно жизнерадостная стая.
Иногда мне кажется, что они меня преследуют. Когда жил на предыдущей квартире, то почти каждую ночь где-то в дебрях квартала вступал целый хор, который исполнял с подвыванием и многочисленными тутти печальную ораторию о собачьей жизни. Менее слажено, однако также достаточно громко, они общаются друг с другом и с окружающим миром, когда я сижу на работе — там, внизу, у дома редакции, есть автостоянка, вокруг которой вертится добрый десяток очень забавных тварей.
Если бы они только лаяли...
Однажды я, пребывая в слишком беззаботном состоянии, решил срезать себе путь по детской площадке. Не успел пройти и нескольких шагов, как вдруг, со всех сторон, звонко ругая меня за несанкционированное вторжение, вылетело целое кодло разноцветных и разнокалиберных хвостатых граждан, один из которых даже применил методы физического влияния, несильно цапнув меня за левую ногу.
А впрочем, когда в этот момент из ближайшего подъезда выскочило краснорожее существо, которое когда-то было женщиной, и хриплым басом по-хозяйски рявкнуло: «Куда, скоты!!!», я почувствовал, что пострадать от зубов бестолкового пса — это еще не самое худшее.
Хоть на них не обращаешь внимания, они — всюду. Как природная радиация. Лежат в метро, в подземных переходах, попрошайничают у магазинов, шатаются среди прохожих по тротуарам, роются в мусорниках. Смотрят обреченным взглядом из кадра страшного «Астенического синдрома» Киры Муратовой. Молча, зажатые в тесной клетке, сбитые в кучу, вернее, в массу, в комок агонизирующей плоти. Эти взгляды невозможно выдержать и долю секунды. Всюду, всюду.
Единственное место, где их нет — путешествие. Только когда куда-то еду, а я это делаю очень часто, убегая то от других, то от себя как от живодера, — не вижу их и не слышу. Земля и небо отматываются назад, и все подробности, все посторонние жизни тонут в общей полосе неразличения. К чему все это?
Да просто я, на самом деле, — весьма на них похож. Ведь беспризорные собаки и путешественники одинаково зависят от доброты незнакомцев. И ангел-хранитель, скорее всего, у нас тоже один. Умеренно ушастый и лохматый, иногда двух-, иногда четырехлапый, не очень толковый, с вечно пустым желудком, непреодолимым любопытством ко всему на свете и котомкой за плечами. Летать, может, не любит, но бегает точно по- чемпионски.
Поэтому, как ни странно, мы тоже иногда куда-то успеваем.
