От того, как у нас кое-где отмечают годовщину Голодомора, порой не знаешь, смеяться или плакать.
У моей приятельницы дети учатся в музыкальной школе. В прошлую субботу, однако, занятия оказались под угрозой отмены.
— Нас посылают на Голодомор, — объяснила приятельнице учительница.
Выяснилось, что всем школам от руководящих органов поступило строгое указание: отправить определенное число человеко-единиц преподавателей и учеников на мероприятия, связанные с печальной годовщиной.
Полное дежа вю. Последний раз такая чепуха при Советах творилась. У нас сейчас что, юбилей Великой Октябрьской? Или международная солидарность трудящихся? Какой год на дворе?
За примерами я не охочусь — сами в руки идут. Вот одна участница съемочной группы фильма Сергея Буковского «Живые», посвященного трагическим событиям 1932—1933 годов (об этой прекрасной картине см. вчерашний номер «Дня»), рассказала мне немного, как они «взаимодействовали» с местной властью, когда ездили по регионам собирать показания выживших. Приезжают в село. В райадминистрации дают список пострадавших от голода. В списке — все тогдашние жители, и в соответствующей графе уточняется, кто как пострадал, а если не пострадал — то так и написано: «не пострадал». Насколько это тактично — времени подумать, наверное, не было. В другом райцентре гостеприимно встречают кинематографистов из Киева, ведут в клуб:
— Вот у нас здесь выставка детских рисунков о Голодоморе.
— А долго висит?
— А как же, две недели.
Дотошные кинематографисты подходят к одному из этих черно-серых рисунков, рассматривают, прикасаются. Краска едва ли на пол не капает. Свежая.
Кого обманываем?
В эту поминальную субботу один развлекательный музыкальный канал приятно удивил очень корректной программой: никакой легкомысленной попсы, никакого «умца-умца», танцевального мусора, только баллады, серьезные или меланхоличные номера. Пример, достойный наследования. И периодически — песня на тему дня в исполнении Оксаны Билозир. Песня печальная, щемящая, клип соответствующий, а в конце — огромный досадный ляп: «24 ноября зажги свою свечу памяти». Какого 24-го? В понедельник? 22-го нужно, как по всей стране. Видимо, 24-го было в прошлом году. То есть взяли старый клип с устаревшим, ошибочным титром и не пересматривая бросили в эфир. Лишь бы только отцепились, или как?
Специально не уточняю названия и имена. Важно понять другое: удушающая совковая конъюнктура чем дальше, тем наглее проникает в святое дело почтения памяти жертв геноцида 1933-го. Что такое, собственно, совок? Это полная беспринципность, умноженная на чрезвычайную активность, делание любых дел из-под палки, по приказу — все ради исполнения воли начальства, даже когда начальство и не догадывается об этой своей «воле». Когда совок имеет абсолютную власть, тогда он с легкостью, ради собственного комфорта, уничтожает целые народы. А когда власти у совка не слишком много, тогда он просто начинает по-мелкому пакостить и пятнать все, до чего может добраться. И как бы печально это ни звучало, сегодня с памятью о Голодоморе имеем такую ситуацию, когда совок борется сам с собой совковыми же методами.
Свою позицию я уже высказал в предыдущей колонке от 19 ноября «Еще одна свеча». В этом году свечей в моем доме на Оболони засветилось не больше, чем в прошлом, но и не меньше. А чтобы их все-таки стало больше, нужно совок оставить в той вечно вчерашней песочнице, из которой он пытается выползти.
Но он и не выползет. Потому что жара этих свечей боится не на шутку. А свечей будет становиться с каждым годом больше.
