Выступление известного российского телевизионщика Леонида Парфенова во время вручения ему первой Премии имени Владислава Листьева российская медийная среда активно обсуждает еще с прошлой недели. Многие из коллег журналиста, подчеркивая значение его «гражданского поступка», обращают внимание на мельчайшие детали: свет в зале, торжественный «тон» события, интонацию Леонида Парфенова, которая выдавала волнение, пытаются угадать игру мышц на лицах высшего федерального медийного руководства, которое, затаив дыхание, слушает, как Леонид Парфенов камня на камне не оставляет от российского телевидения. Один из самых авторитетных в стране телевизионщиков (который, между прочим, совсем недавно вернулся в общенациональный эфир после изгнания с НТВ в 2004-м), который никогда не позиционировал себя как борец, вдруг заявляет, что телевизионная журналистика в России — мертва. И не где-то там, в личном блоге, а прямо в глаза кремлевской TV-публике. Получая награду, основанную «Первым каналом», он откровенно говорит о «огосударствлении телеинформации», о том, что «высшая власть является дорогим покойником — о ней или хорошо или ничего», о возвращении к информационной манере времен СССР. «Это не новости, а старости», — говорит Леонид Парфенов. А самое страшное, по мнению журналиста, состоит в том, что «большая часть населения уже не нуждается в журналистике. Когда удивляются: ну, побили, подумаешь! Мало ли кого у нас бьют, а почему из-за репортера такой «сыр-бор»? — миллионы людей не понимают, что на профессиональный риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что он написал, сказал или снял. А за то, что это прочитали, услышали или увидели», — так эмоционально журналист завершает свою речь.
Несложно себе представить, какую реакцию могла вызвать такая точка зрения среди высшего российского медийного руководства. За ней, кстати, можно понаблюдать на видео, которое гуляет по интернету. Впрочем, как и стоило ожидать, российское телевидение, в отличие от рунета, сделало вид, что эмоциональной речи лауреата Парфенова не было, ее текст только тихонько выложили на сайте «Первого канала». Зато на жест российского телевизионщика обратили внимание в Украине — его НТВшный бывший коллега Савик Шустер. В пятничном эфире шоу «Шустер Live», по-видимому, судьбоносный монолог был показан полностью. Показательно (уже для украинского медиапространства), что другой бывший коллега Леонида Парфенова, который тоже нашел здесь прибежище, Евгений Киселев к событию, всколыхнувшему российское информационное пространство, отнесся прохладно. Наверное, он и не вспомнил бы поступок коллеги, если бы не... гость программы Виктор Ющенко. Комментарий на этот счет Евгения Киселева, опубликованный на сайте российского «Радио «Свобода» оказался не слишком восторженным: «То, о чем говорит Леонид, знают и те, кто на телевидении работает, и те, кто телевизор смотрят», — прокомментировал Киселев и намекнул на то, что сам Парфенов, который предпочитал работу, а не перспективу борьбы, является соучастником такого состояния дел.
Кроме констатации текущей ситуации, о которой все знают, но почему-то никто о ней не говорит, в течение пяти минут лауреатского монолога Леонид Парфенов успел сказать и о глобальном: о том, что в России телевидение не выполнило главную свою функцию: «Вряд ли можно назвать его (российское телевидение. — Авт.) гражданским общеполитическим институтом», а также о том, что львиная доля жизни общества осталась за телевизионным бортом: «журналистские темы, а с ними и вся жизнь, окончательно поделились на проходные по ТВ и непроходные по ТВ».
Надо сказать, что это не первое публичное и демонстративное диагностирование неутешительного состояния российских медиа. Не так давно режиссер Олег Дорман, при всем народе отказываясь от премии «ТЭФИ-2010», назвал телевидение главным фактором этической и общественной катастроф, которые происходили в России в течение последних 10 лет.
Фатальность диагнозов Парфенова и Дормана, безусловно, отличаются, но оба они не обещают «пациенту» ничего хорошего. И хотя российская и украинская журналистика в течение последних двух десятилетий развивалась в разных системах, разве не справедливым было бы сказать, что украинское телевидение также: во-первых, способствовало если не катастрофе, то общественному коллапсу, хронически недокармливая украинского зрителя полезными телепродуктами, и напихав телеменю «токсинами»; во-вторых, так же не выполнило возложенную на него историческими обстоятельствами миссию, закрыв глаза на постгеноцидность общества и неотложную потребность в десталинизации, требуя от зрителя рейтингов и не предлагая ему взамен ничего стоящего; в-третьих, разделило украинскую жизнь на «проходное» и «непроходное» или, говоря более привычными словами, на «формат» и «неформат»?
Тогда как в российский водоворот пропаганды кое-где врывается умное, вечное, культурное и историческое, в украинском эфире все танцуют, а затем идут на тусовку.
Почему?
В канун конференции «Что такое свобода слова?», которая по инициативе Фонда «Эффективное управление» соберет в Киеве 2 декабря авторитетных европейских (и не только!) полииков, общественных деятелей и медиа-экспертов, этот вопрос кажется нам очень своевременным.
