Ведь инфляция в постсоветских странах, как известно, является
одним из способов перераспределения финансовых ресурсов в обществе.
Правда, до тех пор, пока есть что перераспределять. Социальное
следствие этого захватывающего процесса — уничтожение тех, кто в будущем
мог бы стать «средним классом», и люмпенизация населения. А люмпен в своем
стремлении к хлебу вполне способен устроить «зрелище». Хотя граничащее
с мазохизмом национальное долготерпение дает надежду, что «бунта» все-таки
не будет. Надо бы порадоваться, ведь мало кому хочется оказаться в эпицентре
социального взрыва или рядом с ним. Но радоваться что-то не позволяет.
Потому что какое-либо цивилизованное давление на власть тоже маловероятно.
Цивилизованно «давить» на власть могут те социальные слои, которым есть
что терять. А они как раз осознают, чем чревато предъявление каких-либо
претензий к нынешней власти.
Если и не бунт, и не нормальное демократическое разрешение
социального кризиса, то что же тогда будет? Вероятнее всего, ничего кроме
роста апатии, глухого отчаяния и активизации уже традиционно украинской
формы «самообороны» населения — максимально доступного наращивания потребительских
запасов. Именно такое впечатление складывается у экспертов, которые прокомментировали
«Дню» нынешние и вероятные в скором будущем массовые реакции на финансовый
«штопор» государства.
Николай СЛЮСАРЕВСКИЙ, директор Института социальной
и политической психологии АПН, кандидат психологических наук:
— Бунт пока возможен только теоретически. Во-первых, еще
нет резкого финансового обвала, а есть все-таки растянутые во времени падение.
Во-вторых, ни левые, ни правые экстремисты как не имели, так и не имеют
серьезной массовой поддержки. Что касается перспективы, то в будущем возможны
два сценария. Первый, маловероятный, — свершится чудо, и власть удержит
ситуацию под контролем. Второй — падение продолжится, доверие населения
к основным институтам государственной власти будет необратимо подорвано.
А самое вероятное развитие событий, худшее как это ни кощунственно звучит,
по сравнению с «чудом» или «бунтом» — это плавная финансово-экономическая
деградация, вялотекущие политические конфликты при росте социальной апатии
населения и его сосредоточенности исключительно на проблеме самовыживания.
Сергей МАКЕЕВ, руководитель отдела социальных структур
Института социологии НАН, доктор социологических наук:
— У нас власть и население существуют изолированно друг
от друга. Пространства и форм, где бы они «встречались» и взаимодействовали,
нет. Недоверие граждан к власти во многом смягчило последствия финансового
кризиса. И вот почему. В России люди были успокоены четырьмя годами относительно
стабильной денежной единицы. Когда появились все признаки катастрофы, выступил
Ельцин, пообещав, что обвала рубля не будет. Население поверило ему — и
потеряло все. У нас не поверили заверениям В.Ющенко и других руководителей
— и изъяли 300 млн. гривен из банков. Кроме того, люди бросились отоваривать
гривни, у кого они, конечно, были. То есть они, не доверяя власти, в массовом
порядке повели себя абсолютно адекватно ситуации. По поводу дальнейшего
развития событий, думаю, бунт невозможен. Вообще меня настораживает легкое
обращение с этим словом, особенно среди политиков. Не стоит звать волка
из лесу. Пусть он там себе сидит. Ведь есть иные, более цивилизованные
формы давления на власть. В нашей ситуации будут два типа реакций: бегство
и паника. Тот, кто может уехать и увезти свои капиталы — уедет, а основная
масса начнет расхватывать все, что доступно расхватыванию. Вот и весь бунт.
Ирина БЕКЕШКИНА, эксперт Фонда «Демократические инициативы»,
кандидат социологических наук:
— Динамика социальной напряженности с 1994 года неблагоприятна.
За это время в опросах число людей, считающих свои семьи семьями среднего
достатка, сократилось с половины до трети. Одновременно с 23% до 38% выросло
число тех, кто готов активно протестовать против ухудшения уровня жизни.
Наиболее протестная возрастная категория — люди среднего возраста. По регионам,
— к традиционно взрывоопасным Крыму и Донбассу — по нашим данным добавились
Днепропетровская и Запорожская области. Конечно, готовность протестовать
еще не означает «выход на улицу». К тому же за последние годы выработались
социальные механизмы выживания — личные подсобные хозяйства и неофициальная
экономическая деятельность. Кроме того, какой-либо политической силе вряд
ли удастся использовать массовый протестный потенциал. По нашим оценкам,
эта масса придерживается разных политических ориентаций: доля настроенных
на активный протест практически одинакова среди сторонников, например,
компартии, Руха и даже ПСПУ.
Нынешняя реакция на кризис тех, у кого были хоть какие-то
деньги, была во многом смягчена событиями в России: все прекрасно понимали,
что аналогичные события начнутся и у нас. А что касается тех, у кого денег
и так не было, — их «реакция» еще впереди. Главная причина, которую называют
люди как повод для протеста — отсутствие денег на продукты питания. Цены
же, конечно, будут расти вслед за курсом доллара. К тому же впереди зима
и начало активной президентской кампании. Рост цен, холод в квартирах и
обострение политической борьбы, несомненно, ухудшат социально-психологическую
ситуацию в обществе.
