Художественную картину украинской экспозиции (как в помещении «Арсенала», так и в многочисленных залах в городах Украины) можно почувствовать как ризому или как расползание нитей по противоположным векторам. Целостности нет и не может быть в момент разорванной реальности.
Прежде чем углубиться в ризому украинского контемпорари арта (радикализма), заметим, что доминирующую роль как в качественном, так и в количественном измерениях в Украине играет искусство, заботящееся о художественной форме, высоких эстетических результатах произведений и имеющее эвристично-позитивную программу. Весьма разные индивидуальные миры художников, объединенные тем, что они не отрицают категорию «прекрасного», продолжают традиции искусства как сферы «желаемого», идеального.
Таким образом, в современном искусстве Украины определилась демаркация между представителями актуального искусства (в частности, его радикальной ветви) и доминирующей массой, формальные поиски которой поливариантны, но лишены негативизма. Это искусство не отдает смертью, как «глубокие заморозки» Д.Херста, не занимается подражанием, как персонажи И.Чичкана, к тому же перехваченные у Пьера Манцони. Проекты актуального искусства базируются на топологических принципах постмодернизма: деконструкции, расшатывании смыслов, заглядывании в табуированные зоны, пренебрежении к культуре художественной формы, профанации и насмешке над морально-этическими и эстетическими традициями, то есть над культурностью как позитивным феноменом. Это зазеркалье эстетического является концептуальной идеей постмодернистской ризомы. Ее нужно считать исходной константой, анализируя художественный радикализм. В проектах контемпорари арта важное место занимают современные технологии: фото, видеоарт, TV. В рамках «Арсенале-2012» привлекали к себе внимание видеоинсталляции высокой художественной выразительности: С.Петлюка «Сны о Европе», С.Рябченко «New age», группы SOSkа «Поминки», О.Чепелик «Коллайдер» и другие). Фото- и видеоинсталляции производят глубокий суггестивный эффект соучастия зрителя в действе и соответствуют радикальной идее Б.Гройса похоронить «культурные архивы» и перейти к коммуникации.
Сравнивая мягкий, а порой — лирический контемпорари арт, направленный из Европы, а особенно из стран Востока, с украинскими экспозициями, видим у отечественных коллег очевидную установку на встряску сознания зрителя, на шок. Поколение молодых художников в качестве жертвы социокультурного беспредела является легкой добычей для «гуру» от крайнего радикализма (А.Соловьев, К.Деготь, В.Черепанин, А.Ивашина и их последователи). Разве можно отрицать то, что мир сошел с рельсов: гармония умерла, как когда-то умер Бог по Ницше. Противопоставить этому можно высокую духовность художника, для которого Богом является художественная форма, высокое профессиональное мастерство и рыцарское отношение к культурным традициям. Но «зачистка» культурно-смыслового и художественного слоя, мощное финансирование радикальных проектов — все это стало предпосылкой интенсификации постмодернизма в его пограничных вариантах в кругах молодого поколения.
Именно галлюцинарно-алогичные образы постцивилизационной эпохи, выворачивающие наружу подсознание зрителя, являются объектом этого исследования. Не обойдем вниманием и проблему художественного плагиата, провинциальности, антихудожественного кича как агрессивного навязывания безвкусицы и плебеизации, очевидной в самых радикальных проектах. Свобода самовыражения абсолютизируется, как и собственный субъективизм, каким бы низменным он ни был. А качество художественной продукции принципиального значения не имеет. К тому же, ссылаясь на «Писсуар» Дюшана и тезис — «искусством является все, что художник им считает», о художественном образе и форме можно не заботиться. Инобытие визуальной контркультуры программно лишилось категорий «здравый смысл» (Сократ), традиция, гуманизм.
Как ни отрицает актуальное искусство «картинности», все же старшее поколение украинского постмодернизма О.Ройтбурд, В.Цаголов, А.Савадов, И.Чичкан изменяет контемпорари арту с живописью. Но нарушение каких-либо принципов, даже им присущих, причисляется к своеволию свободного артиста.
В революционном озверении несется толпа на полотне В.Цаголова «Призрак революции» (2012 г.). Композиция маркирована в духе социовизуального «активизма». Благодаря декоративной детали — вышитой крестиком ленте, которая сверху вниз пересекает полотно, актуализация темы революции обратная реалиям современной Украины. Узнаваемыми являются отечественные персонажи. Размышлял автор над природой всех революций или нет, но генезис «Призрака...» достигает времен революционных волнений во Франции (конца XVIII—XIX вв.). Тогда массовое уничтожение аристократии плебсом стало моделью отношений с духовной, интеллектуальной и родовой элитой для Ленина, Сталина, Гитлера. В.Цаголов в «Призраке революции» воплотил ауру злобы любого насилия.
Аксиологическая анархия контемпорари арта, заявленная в 1930—1940-х годах в Америке и сформированная еще в 1960-х годах левацкими движениями неомарксизма в интеллектуальной среде Европы (в первую очередь во Франции), сегодня для художников имеет реальную почву в социальном беспорядке Украины. Мы являемся свидетелями бессмысленности в правовом климате страны, произвольного варьирования законов, тотального насилия, криминализации, эрозии культурного уровня населения. Зло и произвол выигрывают поединок с разумно устроенным бытием и зачатками демократии. Но имеет ли поколение конца XX — начала ХХІ веков смелость критической реакции на мир? По силам ли ему победа самопознания, пафос открывателей новых художественных территорий, пусть и в зазеркалье? Призывает ли бытие актуального искусства к активному сопротивлению огосударствленному насилию и одичанию общества?
Вскрытие художественных проектов «Арсенале-2012» дает исчерпывающий ответ на поставленные вопросы; открывает их анатомию, онтологию и масштаб автора того или иного проекта.
В предвкушении «Арсенале-2012» в молодежной субкультуре произошел «тектонический сдвиг» сознания в сторону завоеваний под небом актуального искусства. Лихорадка радикализма раньше других зажгла сторонника неомарксизма, руководителя Центра визуальной культуры (НАУКМА) — В.Черепанина. Им была организованная экспозиция «Новое украинское тело». Экспонированы детали детородных органов, увеличенных до размеров плаката, а рядом — откровенное порнографическое фото подавалось куратором как новое слово. Более фундаментальная осведомленность Черепанина в истории авангарда позволила бы ему вспомнить одного из радикалов 1910-х годов — Михаила Ларионова и его серию (73 письма) «Проститутки», а также шокирующую композицию «Маня-Курва» (в 1912 г.). Графика Э.Шиле, О.Бердслея тоже добродетелью не обременены. Следовательно, все это уже было. Так в чем же инновационность непристойной экспозиции?
Черепанин приложил титанические усилия для раздувания скандала, в соответствии с установками его кумира — Вальтера Беньямина, автора «концепции шока» (в общественной жизни и в искусстве). Эта декларативность отсылает к рецепту В.Беньямина относительно освобождения от буржуазного (традиционного, даже — авангардного) искусства через шок асоциальности, скандала, люмпенизированной богемной антикультурности.
Если Черепанин, дипломированный кандидат философских наук, травмирован всем континуумом постмодерной эстетики, то молодежь группы «Мухи» в собственной наивной вторичности тоже мечтает быть в первых рядах радикализма. Тем более что контемпорари арт интенсивно артикулирует тему маргинального в искусстве. Проект «Любіть Україну» (гал. Лавра, 2012. Куратор — М.Щербенко, гал. «Боттега»), где снова муссируется тема человеческого низа и порнопродукция (фото — А.Курмаз), выглядел вторичным перепевом шокирующего проекта С.Браткова «Вагіна. Наша Батьківщина» (2010 г.)
Никто насильственным путем не навеивает художникам гармонию в дисгармоничном обществе. Но амбициозным псевдоноваторам и провинциальным плагиаторам, чтобы почувствовать собственное место, стоит хотя бы иногда оглядываться на настоящие шедевры того же постмодернизма: на творчество Федерико Феллини, Хосе Луиса Борхеса, Альберта Камю, Умберто Эко, Ингмара Бергмана и других. Мысли относительно случайности и бессмысленности бытия в его лабиринтной запутанности были свойственны каждому мастеру. Они писали и снимали фильмы о тупике истории общества и отдельного человека, они сомневались относительно целесообразности искусства. Невзирая на пессимизм, именно эти мастера сотворили шедевры культуры XX века.
Наши рьяные «негативисты» собственную необразованность преподносят как радикализм новейшего сорта, беспардонно препарируя и повторяя сотни образцов, а в сущности демонстрируют «ничто».
Что, кроме короткого мгновения шокирующей постыдности, могут дать зрителю выставки, о которых шла речь, или порнообразы, или насмешки над христианской святыней (икона, плавающая в плесени) и порномультфильмы из проекта О.Кулика и К.Дорошенко «Апокалипсис и Возрождение в Шоколадном доме»? Экспозиция — участник «Киевского биеннале — 2012».
Плебеизация всех сфер бытия в Украине может маркироваться как бренд государственной верхушки, которая в стиле дадаистского алогизма почему-то позиционирует себя как элиту. Как в верхах, так и в люмпенизированных подвалах социума видим персонажей с одичавшим сознанием. Элементарные острые раздражители радикалов полностью корреспондируются с неприхотливыми запросами плебса (от высоких кабинетов до киевской фан-зоны). Когда индивидуальная культура художника является минимальной, а экстаз мятежника зашкаливает, представителю актуального искусства легко соскользнуть в сферу плебейского шокирующего и уродливого.
Чувствуется абсурдизм и ненасытность «общественного ландшафта», особенно в провинциальных городах Украины, провоцируют молодых художников, выросших на гадких обломках постсоветского быта, защитить себя в гротескно-трагедийной шутке. Если образы и могут соревноваться с бредом жизни, то лишь иррационально освобождающие, вплоть до снижения за ватерлинию. Здесь пригождается кич, «сырое искусство». Их праобразы художник встречает на каждом шагу. Кощунственными играми в безвкусицу, снижением кичевой эстетики обозначены довольно большие массы украинских объектов в «Арсенале-2012»: «Ковчег» И.Добрыни; «Сила знания» М.Маценко; «Моржи» и «Гиганты» Л.Хоменко; «Полубог», «Танцоры», «Не грызть ногти» А.Сагайдаковского; серия «Шансон-арт» С.Волязовского; «Привкус» (серия «Грабли») О.Кадникова; «Автопортрет из роз» М.Шубиной; «Наедине с собой» Г.Зинковского; «Арт-бомжи» (групповая выставка) и еще многое другое.
Современное поколение художников уже 20 лет работает в ситуации стопроцентной творческой свободы. В экспозиции «Арсенале-2012» видим парадоксальную ситуацию в превращении якобы «аутсайдерского» — «сырого искусства» — в мейнстрим. Если в Европе 1950—1960-х годов Дюбюффе выступил против пристойности буржуазных вкусов, а за СССР — маргинальные направления изобразительности стали частью бунта, расшатывания системы соцреализма, то сегодня приемы «сырого искусства» (украинская коллекция «Арсенале-2012») превратились во вполне безопасную игру элитарных художников.
В новейшем украинском «арт-брют», как свидетельствует «Арсенале-2012», сформировалось несколько тенденций. К сожалению, социокритический «активизм» как тенденция прочитывается разве что в проектах группы «Р.Е.П.» (видеоинсталляция «Mediators») Г.Зинковского, в его уличных фотосессиях «Идея придет» и в других; в видеоинсталляции «Арт-бомжи. Искусство без определенного местожительства», авторы — группа художников из Херсона. Другая тенденция связана с тотальным недоверием к эстетике (в духе идей В.Беньямина, Й.Бойса, Ж.Дюбюффе, других проводников «искусства после искусства»). На родной украинской почве это плотно сошлось с темой плебеизации культуры. В стилистике «сырого искусства» работает А.Сагайдаковский, С.Волязовский (его «Шансон-арт»). Гадкие, эпатажно-шокирующие рисунки кич-арта Сагайдаковского вряд ли заслуживают такого масштаба представления, в котором он многократно экспонируемыми произведениями (2007—2010 гг.) представлен в «Арсенале-2012».
С.Волязовский в рисунках шариковой ручкой на полотенцах, ковриках, тканях, изъятых из реальной бытовой среды, создает униженно-издевательские образы той же среды. Показать объективную бессмыслицу алчного бытия, не то же самое, что подтрунивание над агонией одичалого человека. Художник манифестирует: «Я бы хотел полной ясности с любой аудиторией... говорить с людьми на собственном, дешевом, популярном языке... шансон-арт». Что касается «дешевого языка» — тут успехов автор достиг. А подумал ли он о том, что люди со вкусами «шансона» хотели бы возвыситься над этим уровнем и собственным, вынужденным плебейством, в котором их удерживает государство? В той же степени это касается и творчества Л.Хоменко.
Еще одна тенденция плебеизованного кича — непосредственное использование моделей, наработанных Дюбюффе — стена из рисунков шариковой ручкой Г.Зинковского «Наедине с собой». Не весьма проникалась самостоятельными решениями М.Шубина, когда в «Автопортрете, выложенном из роз» откровенно цитировала Энди Уорхола — его — портрет Мерилин Монро.
Относительно видеоинсталляции С.Петлюка «Дыхание» можно несомненно говорить об опасном приближении к идее канадского автора Патриции Пиччинини с ее видеоповествованием об утопающей девушке в проекте «Трансформация» (Токио — Музей современного искусства, 2010 г.). «Ковчег» И.Добрыни — тоже сотое перепевание темы мусоросвалки.
Как современный художник я горячо увлекаюсь новациями в шедеврах классического авангарда и постмодернизма. Заботясь о культуре собственной художественной речи и самостоятельности, обижена за все украинское искусство, когда шок замещает артистическую потугу, когда творческий поиск коллеги по профессии имитирует драматизм творческого процесса, когда вместо художественного продукта зрителю навязывают физиологизм и провинциально-кичевые произведения. Не хотелось бы, чтобы коллеги из всего широкого мира видели в украинском контексте вульгарный физиологизм и плохой вкус провинциала, тем более, что роскошная живопись «Параллельной программы», другие проекты представили Украину как территорию духовного поиска.
