«Прошлое никуда не исчезает. Собственно говоря, оно не является прошлым». Это мнение выдающегося мастера мировой литературы XX века Уильяма Фолкнера может показаться дискуссионным, даже сомнительным. Ведь в сознании достаточно большой части сегодняшних 20-летних (не всех!) даже несравнимая ни с чем в истории человечества трагедия Второй мировой и Великой Отечественной войн — это что-то очень и очень абстрактное, через как-будто непреодолимое расстояние во времени; или эта трагедия, или беда монгольского нашествия, или репрессии и Голодомор 30-х годов — это все (для таких «крутых») полувымышленные фантомы, которых в реальной жизни, по-видимому, никогда и не было. Повторимся: так представляют себе историю не все молодые — если бы это было так, у нации не было бы будущего вообще — однако таких много. Угрожающе много.
И когда немецкие подростки, которые приехали посетить концлагерь Освенцим возле Кракова, на вопрос: «Кто такой Гитлер и кем он является для вас?» — отвечают буквально такое: «Был такой политический деятель 30-х годов прошлого столетия», а их русские ровесники-нацисты маршируют (неважно, под какими именно флагами: портретом Сталина, православными иконами, даже официальным триколором или «национально-перелицованной» свастикой) и выкрикивают: «Бог за Русь! Прочь инородцев из России! Смерть врагам — Грузии, Польше, Украине, Латвии...» — то нужно четко понимать, что все это явления одного порядка. Беспамятство приводит к ксенофобской «болезни» памяти, которая неминуемо разрушает сознание нации или ее части.
Поэтому любая инициатива, а тем более официальная, правительственная, касающаяся проблем очищения исторической памяти о Великой Войне, не может оставить безразличным общество. Так, Гуманитарный блок нового коалиционного правительства Украины (в частности, министр образования и науки Дмитрий Табачник) выступил с инициативой о проведении накануне праздника Победы Дней памяти в высших и средних учебных заведениях Украины. Необходимость этих мероприятий в принципе не вызывает сомнений, однако и опыт проведения аналогичных мемориальных Дней в советские времена (а этот опыт вовсе еще не забыт), и сопоставление с похожей практикой наших соседей на постсоветском пространстве, а также во многом с иной практикой Памяти европейских стран-участниц Второй мировой войны — все это заставляет задать ряд «неудобных» вопросов.
Какой будет концепция запланированных Дней памяти? Будут ли молодым рассказывать о безграничной трагедии украинского народа, который положил в борьбе за право жить, по крайней мере, восемь миллионов человеческих жизней; который отстаивал это право, находясь в смертельных тисках меж двух человеконенавистников-тиранов: одного — с маленькими, аккуратными усиками, другого — с усами пышными, зловещими; который отстаивал свободу в апокалептической войне, совмещавшей в себе и смертный бой с оккупантами, и войну гражданскую (второй аспект является очень важным!) Или, возможно, в тысячный раз — мы снова услышим отвратительные псевдопафосные речи о мощи и непобедимости великого Советского государства (во главе с великим русским народом — такое, как правило, не добавляется; но, по Фрейду, подразумевается, — ведь ораторы подобного уровня очень хорошо помнят, как правило, тост своего кумира-генералиссимуса: «За великий Русский народ, самый выдающийся из всех народов Советского Союза», провозглашенный как раз сразу после Победы). Будут ли рассказывать юным о том, что война и любая агрессия — это самое тяжелое преступление против людей, Природы и Бога, потому праздник Победы неотделим не только от радости за полученную в борьбе Жизнь, но и от слез, скорби и печали? Или будут противопоставлять снова «бандеровский Запад», который «стрелял нам в спину», «верному» (или же «православному», «нашему») Востоку, который, мол, «не отрекся от русского имени», нагнетая при этом антизападную, АНТИНАТОВСКУЮ, антиевропейскую истерию, презирая, между тем, и союзников в той войне? Вопросы совсем не второстепенные.
Потому что есть опасения, что образцом в этом деле для наших новых чиновников станет тот подход, который ярко представляет только что презентованный фильм Никиты Михалкова «Утомленные солнцем-2» («День» вчера писал о нем). Великодержавный пафос, громкие батальные сцены, мелодраматизм — этого много — и гораздо меньше правды о войне. Может быть, стоит воспользоваться здесь опытом другого братского славянского народа — поляков (которые потеряли в той войне, по меньшей мере, шесть миллионов человеческих жизней, потому что тоже были занесены Гитлером в «список на уничтожение»)? Если проанализировать произведения польского искусства (словесного, кинематографического, художественного), то можно заметить, что в центре рассказа, даже в таком эпическом фильме, как «Катынь» Анджея Вайды, не только (и даже не столько) судьба государства, судьба народа, но и судьба отдельного, неповторимого, единственного Человека. «Жизнь и судьба» (если использовать название большого романа Василия Гроссмана о войне) именно этого конкретного человека, который мог бы сам рассказать молодежи хотя бы часть правды об этом Аде над всеми прочими, или же погружение в историю родной семьи, в историю жизни своего прадеда или деда, их любимых, невест, друзей в те страшные годы — вот что могло бы быть истинным уроком памяти для тех, кто очень скоро будет решать будущее страны. Однако проблема в том, что для этого необходимы, как минимум, такие вещи, как чувство человеческого и национального достоинства, единство народа (оно не появляется бог весть откуда во время тяжелых испытаний), привычка не отступать от Правды. Все эти черты имеются (пусть не на все 100%) в обществе польском. Потому что оно воспитывалось не на «продуктах» советской пропаганды или же постсоветского информационного пространства, из которого Украина никак не может вырваться (и, похоже, без особых, невероятных усилий так просто не вырвется), а все-таки — на многовековых общечеловеческих гуманистических традициях европейской культуры. И это многое объясняет.
