Сегодня тем, что бывшее «хобби» вследствие современных экономических и социальных трудностей становится основной профессией украинских граждан, уже никого не удивишь. Владимир Одарич, в прошлом токарь, — ныне известный в Староконстантиновском районе на Хмельнитчине пчеловод. Корреспондент «Дня» посетил его накануне Спаса: люди готовились просить благословения плодов тяжелого труда. В саду созрели яблоки и груши. В эту пору из окружающих полей и лугов возвращались в ульи под отяжелевшими деревьями пчелы. Вдруг сонное безмолвие на пасеке словно рукой сняло. Все кругом ожило, зашевелилось, загудело, зажужжало.
— Два часа, — не глядя на часы, сказал пасечник Владимир Одарич. — Трутни отправились в облет.
Гудение нарастало, наполняя пространство хутора Караимовка радостью жизни, райской благодатью, пока не достигло своего апогея. Потом медленно, незаметно все стихло, вернулось на круги своя.
— Пять часов, — опять, не глядя на часы, сообщил пасечник. — Если бы был поэтом, то посвятил бы стихи этому периоду дня на пасеке. Помните у Шевченко: «мати хоче научати, та соловейко не дає». Забываешь обо всем на свете, прислушиваясь к этому облету. 22 года, половину своей сознательной жизни, занимаюсь пасекой, но каждый раз слушаю и радуюсь, как впервые. Пасека без трутней — это не пасека. Зря их в народе обижают, прибегая ко всяческим сравнениям. В продолжении пчелиного рода они выполняют основную роль.
Отдав должное обиженному фольклором насекомому, Владимир Дмитриевич здесь-таки опроверг распространенную с прошлой весны версию о том, что поскольку зима была лютой, то половина, или даже две трети пчелиных семей пропали, как говорят, ни за понюшку табаку: «Из-за скупости человеческой пропали. К сожалению, и среди пасечников есть такие, что дай ему все и сразу, а дальше как будет. Оставили своих пчел без корма в надежде, что зима так же, как и в позапрошлом году, не будет холодной. А сложилось иначе. У меня же так: в июле пчела работает на меня, в августе — исключительно на себя, а я на нее — весь год».
Частная пасека Владимира Одарича сегодня состоит из 320 ульев. Раз в шесть или семь больше, чем в Караимовке хат. Владимира Дмитриевич давно уже считают самым первым пасечником в Староконстантиновском районе, а может, и во всем крае. Говорят, что его пчелы — самые работящие.
Пасечник гордо идет от улья к улью — высокий, статный, упорный и уверенный в своей силе. Насекомые, которых называет «детьми солнца», на Одарича не обращают внимания — работают в эту пору для себя, далеко не летают. Потому что там и вон там, и вот здесь, под боком, — медоносы. Словно сама природа предусмотрела, что когда-то сюда, в Караимовку, придет Одарич со своими пчелами и будет заниматься ими на благо свое и страны.
С пасеки далеко вокруг видно. Одарич охотно рассказывает, в какую сторону выпускает 1,5 миллиона своих пчел, откуда сюда они несут нектар в ульи:
— Это — лес, где дуб, осина, ольха, где есть липа, и до 30 гектаров акации. Для весеннего наращивания пчелы лучше и не придумаешь. В долине — луга, вплоть до села Вербородинцы. Когда-то мелиораторы, преобразователи природы, пришли на эти луга с техникой, чтобы осушить. После этого вывелись утки, другая дичь, а на них зацветают весной различные травы и до поздней осени цветут. Вот — моя гречка, здесь — мой сад, а это — гречка Николая Янюка. Хорошая гречка. Хороший хозяин по фамилии Грабарь посеял подсолнух — гектаров 60, может быть. Мои пчелы неутомимо опыляют культурные растения, содействуют повышению урожайности, за эту работу, так сказать, получают нектар и несут в ульи... Экологии здесь уже давно ничто не угрожает — с самолетов посевы не обрабатывают ядохимикатами.
Создается впечатление, что Одарич издавна в забытой Богом и людьми Караимовке. Поддерживает жизнь в ней. На самом деле все не так:
— Работал в райцентре токарем на заводе «Металлист». Пчеловодство было, как говорят, смежной профессией. Но произошли изменения. Завод «упал» и пока что не поднялся. В селе людям дали землю и волю. В Караимовке остались нам в наследство хата и паи от родителей моей жены Марии, без которой я — никто. Эту же хату, где пчелы зимуют, купил.
Владимир Дмитриевич обустраивает свою жизнь на хуторе, где, как он считает, только одна-единственная проблема — дороги: «Эту дорогу, по которой вы сюда приехали, сам высыпал. И еще вместе с ребятами поподсыпал дороги на хуторе. Но это не асфальтовки и даже не мостовые, конечно же».
Изучив историю отношений, которые складывались веками между человеком и пчелой, ульи делает сам, так что «гнездо максимально приближается к естественному». Вспоминает о бортничестве и приветствует «Прокоповича, который вошел в историю, как отец втулочного улья, потому что до него, откачивая мед, истребляли много пчел».
Ульи на восемь пчелиных семей — это уже ноу-хау самого Владимира Дмитриевича, которым он очень доволен: «Это я сделал два года назад, принимая во внимание украинскую традицию обустройства ульев. Для чего? Чтобы зимой семьи обогревали друг друга. Весной же убираю перегородку, и у меня — большая пчелиная семья. Продолжая проникать в «самоорганизацию пчелиной жизни», не верит в то, что пчелиная иерархия, роение и т. д. — это все на уровне инстинкта: «Это что-то выше, и, может, неподвластно человеческому уму. Высшая цивилизация! Если бы люди по такой схеме и по таким принципам жили, то и беды не было бы».
Вмешавшись в эту цивилизацию по высокому призванию, Одарич свято выполняет свой долг перед «подопечными». Учитывает мельчайшие подробности, объясняя, что именно, когда, как, чем и зачем делает, чтобы им было как можно лучше на его пасеке:
— Дневник веду. Потому что их столько, что все не запомнится. Ну, вот: утром записал об этом улье под номером 45, у которого стоим, что семья обеспечила за сутки 1,5-килограммовый прирост. Какие же к ней могут быть претензии? Никаких претензий нет. Здесь матка, как говорят, на своем месте. Больше двух лет я матку не держу. Потому что она устает за этот период. Делаю замену... Но это уже технология, что, может быть, не каждого интересует...»
Профессионал высшего класса. Хотя и без диплома. Пример «подопечных» вдохновляет. Работает как пчела: «Днем сложат нектар в нижнем корпусе улья, а за ночь перенесут весь в верхний корпус». У Одарича же, кроме пасеки, гектар молодого сада: «Посадил 70 сортов груш и яблонь сортов 50. Поедешь в селекционный центр — там первый сорт дорогой очень. Но разве же я так долго ехал, чтобы какие-то низкосортные саженцы купить? Эта груша, под которой стоим, даст полцентнера плодов. Еще посадил бы гектаров пять или шесть сада, но столько денег пока что нет. У меня два призвания — пасека и сад. Нет, пасека — таки самое первое призвание...»
Точно знает, что за пределами Родины спрос на мед, пыльцу, другие пчелопродукты из какой-то там Караимовки большой: «Такие травы, как у нас, нигде не растут». Но, к сожалению, экспортер из Одарича пока не получился. Это его беда, а не вина. Вспоминает: «Поехал на таможню, чтобы отправить мед недалеко, в Москву, где этот продукт втрое дороже, чем у нас. Как услышал, сколько и чего нужно для того, чтобы отправить покупателю, то сразу и оставил свое намерение. Но это лет шесть или семь назад было. Другое: насобирал 60 граммов пчелиного яда, который дороже золота. Это же каторжный труд! Что же из этого? Туда, сюда с этим препаратом — не смог сбыть по-человечески. Так он и пропадет. Что и говорить, много прилипал около украинского меда расплодилось. Но ничего, паразиты и в улье водятся, еще и в большом количестве. Пчелы с ними справляются, если им, конечно, пасечник помогает».
Прощаемся. С окружающих полей, оврагов, лугов, из леса и водоема ветерок принес на пасеку прохладу, когда вдруг к хате Одарича подъехал и остановился автомобиль. Прибыл из Староконстантинова представитель центра обучения и поддержки частных сельхозпроизводителей Николай Козачук. Сообщил Одаричу новости: «Выиграли грант от американского правительства для помощи в обучении пасечников. Организовали школу, где 63 слушателя».
