Растерянность и риторические декларации ньюзмейкеров победивших политических сил относительно конфигурации парламентской коалиции свидетельствуют об отсутствии заранее согласованных условий создания послевыборных моделей отношений. Что вполне объяснимо — результаты выборов оказались настолько неожиданными, что в запасе не нашлось внятных аргументов.
Уже сейчас видно, что любая из озвученных комбинаций несет в себе существенные риски нестабильности для экономики, также ущемление интересов каждого из участников. Какой вариант окажется работоспособным, похоже, до сих пор не знают сами участники переговорного процесса.
Со стороны можно сделать вывод, что участниками переговоров движут только интересы, сконцентрированные вокруг распределения должностей. Возможно, это ошибочное впечатление. Но нам — зрителям этого театрального действа — важно попытаться уяснить логику поведения участников политического процесса. В противном случае можно окончательно запутаться и всерьез начать верить тем политикам, которые с пафосом в голосе утверждают что-то в духе «счастье Украины — когда я при власти». Для понимания этой логики необходимо немного отойти от кулуарных интриг создания коалиции (хотя именно кулуарная составляющая сейчас является доминирующей) и попытаться уяснить суть контекста нынешней избирательной кампании.
Этот контекст состоит из следующих элементов.
1. Конфликт вождей. Эта кампания фактически имела три тура выборов. Первый — это селекционный внутривидовой отбор кандидатов в избирательные списки. Этот тур проходил втайне как от населения, так и от рядовых членов партий. Публика могла только лицезреть выброшенные из-под политического ковра «тушки бульдогов», не прошедших этот отбор. По мнению биологов, внутривидовая борьба — самая жестокая.
Свидетелями и участниками второго тура мы стали 26 марта, когда избиратели легитимизировали предложенные им избирательные списки. Но на этом выборная эпопея не закончилась. Сейчас наступил третий тур. Это уже межвидовая селекция, когда победителям надо формировать коалицию и договариваться о совместном сосуществовании. Здесь действует логика, отличная от предшествующих этапов. Ведь преодоление избирательного барьера не гарантирует реальное участие в политическом процессе. И сейчас происходит межвидовой отбор при формировании состава уже не номинальных, а реальных участников политики. Попробуем в этом разобраться.
Партия регионов, БЮТ, «Наша Украина» и Соцпартия — именно этим силам предстоит создать коалицию — в глазах избирателей имеют различное смысловое содержание. Каждая из этих политических сил обитает в особом символическом пространстве, где другим нет места. А им надо создавать коалицию. Это все равно, что белый медведь и тигр начнут выяснять, кто из них главный. Они бы и выяснили, но живут на разных территориях и питаются разной пищей. Это, конечно, аллегория, но, думается, не беспочвенная.
Но у них и много общего. Прежде всего — беспрекословное соблюдение презумпции политического вождизма. Тот, кто рискнет усомниться в величии вождя, будет подвергнут изгнанию из среды. Как могут такие политические организации функционировать в условиях парламентаризма — вопрос не простой. Политические хищники могут мирно сосуществовать и радовать этим своих избирателей, но только в том случае, когда функции заградительных клеток выполняют законы и демократические традиции, которые у нас начисто отсутствуют.
Если отойти от аллегорий, то каждый из участников создания коалиции прекрасно понимает, что основная причина сложностей заключается в потенциальных электоральных рисках. Дело в том, что электорат какой-либо из политических сил не воспримет любую конфигурацию коалиции, в которой его кумиры не будут занимать лидирующие позиции. В противном случае такая коалиция будет расценена как измена вождей.
В нашей политике на протяжении последних лет старательно культивировался дух идеологического превосходства и дискредитации оппонентов. Нынешняя кампания в этом плане не стала исключением, поэтому для каждого из победителей согласие войти в коалицию, где могут главенствовать другие силы, означает обман своих избирателей в их ожиданиях «добить врага». Сойтись на нейтральных кандидатурах, представляющих парламентскую коалицию в правительстве, стало бы, с точки зрения правоверного электората, проявлением слабости. В итоге дело доходит до абсурда, когда некоторые деятели заявляют: если не мы будем формировать коалицию, тогда лучше уж роспуск парламента и новые выборы.
2. Разрыв между декларативной политикой и потребностями общества. Украинская политика в последнее время осуществлялась в условиях разрыва между элитными группами и населением, когда предлагаемые проекты политики и реальные запросы общества оказывались антагонистами.
Примеров превеликое множество. В середине 90-х полным ходом шла приватизация, фактически — раздача за бесценок ведущих промышленных предприятий, составляющих костяк украинской индустрии, хотя население не одобряло эту политику. Не понимало и до сих пор не понимает население причин появления крупных собственников, оказавшихся владельцами предприятий, построенных в советское время. Население считает приоритетом вступление в Евросоюз, но европейское сообщество не хочет видеть у себя Украину. В массовом сознании господствуют установки на персонификацию власти, тем не менее проходит политическая реформа, наделяющая обезличенный парламент существенными властными полномочиями.
Нынешняя избирательная кампания стала красноречивой иллюстрацией этого разрыва. Многие здравомыслящие люди без труда увидели изъян этих выборов — несоответствие повестки дня, стоящей перед украинским обществом, и темами, предложенными участниками избирательного процесса.
Какие главные проблемы стоят перед обществом? Если попытаться в суммарном виде их представить, то это — необходимость технической и технологической модернизации. Украине сейчас крайне необходим технократический, в лучшем смысле этого термина, подход в формировании государственной стратегии. У нас изношенное и отсталое оборудование, в производстве преобладают технологии ХIХ — ХХ столетий, наша экономика неконкурентная и невосприимчивая к инновациям. Государственная система управления и корпоративная культура бизнеса с огромным трудом осваивают технологический уровень ХХI века. Экспорт в основном составляют либо полуфабрикаты, либо продукция низкого уровня обработки.
На этом фоне темы, предложенные участниками избирательного процесса, имели цель «завлекаловки» для электората. Партия регионов и Блок Ю. Тимошенко, ставшие победителями, старательно реанимировали фобии и страхи президентских выборов 2004 года. В основном это были темы угрозы реванша конкурентов и заманчивые обещания перераспределения доходной части бюджета. Те, кто призывал к единству и консолидации, оказались не услышанными и не понятыми. В этом плане выборы 2006 года в миниатюре повторили кампанию 2004 года.
В итоге получилось, что население голосовало за одни установки, а политическим силам, попавшим в парламент, хотят они этого или нет, придется решать проблемы, имеющие мало общего с предвыборными лозунгами.
3. Вакансия лидерства в формировании повестки дня. Используемая в нашей политической лексике классификация идеологий во многом является условной. Тем не менее, принимая эту условность, приходится констатировать, что гипотетический прорыв в экономическом развитии возможен не на базе коммунистических, социалистических, социал-демократических либо национал-демократических ценностей, а на базе либеральной идеологии.
Без либеральных изменений в институте собственности невозможны дальнейшие экономические реформы и развитие бизнеса. Без институциональных изменений системы управления невозможно создание эффективной системы государственного администрирования, развитие местного самоуправления и снижение коррупции. Необходим пересмотр бюджетной политики, ибо нынешние государственные расходы велики и не дают развиваться реальному сектору экономики. Этот список можно без труда продолжить. Но как эта повестка дня согласуется с лозунгами, используемыми в избирательной кампании? Правильно, никак не согласуется.
Та политическая сила, которая возьмется за институциональные изменения, рискует навлечь на себя критику и, естественно, потерять электорат. Институциональные реформы — самые сложные и конфликтные, они не дают сиюминутных результатов и рассчитаны на перспективу. Кто из нынешних политиков рискнет сказать своим избирателям приблизительно следующее: «Сегодня я ничего не могу обещать; возможно, завтра будет лучше, но для этого необходимо пройти путь болезненных реформ»?
Роль лидера в составлении повестки дня остается вакантной, и понятно почему. Для такого, в полном смысле слова, героя перестанет существовать так называемая проблема следующих выборов по той простой причине, что у нас за реформаторов не голосуют. Такое самопожертвование, похоже, выше понимания украинской политической среды.
4. Конфликт государственного технократизма и политического мифа. Украинские политические организации являются корпорациями, состоящими из двух условных компонентов — бизнесового и собственно политического. Первый обеспечивает материальное существование организации, второй создает политико-идеологический миф этой корпорации и обеспечивает лоббирование интересов «кормильцев».
В этой системе координат многие политические оппоненты — на самом деле почти родственные души. У представителей бизнесового состава политических команд намного больше возможностей для взаимопонимания, чем у политических надстроек. Это — долевое участие в бизнесе, иногда приятельские отношения, одинаковые проблемы с профсоюзами, недовольство налоговой инспекцией, претензии, чтобы государство лоббировало их интересы на внешних рынках и прочее.
Представители бизнесовых составов политических команд вроде бы понимают необходимость технократического поворота и пагубность распространения мифологии на государственную политику. Со стороны бизнесовых составов были озвучены варианты коалиции, для реализации которых, правда, необходимо отказаться от мифологии, составляющей облик каждой из политических сил-участниц коалиции. Например, это различные конфигурации коалиции на базе альянса Партии регионов и «Нашей Украины». Но, похоже, пока эти варианты остаются не более чем гипотезами, ибо в Украине каждый политик прекрасно осведомлен, что отказ от мифа означает не что иное, как политическое самоубийство.
Отсюда вопрос — что победит: соображения прагматического технократизма или политическая мифология?
Вот на такой логике основывается поведение участников коалиционных переговоров: это стремление сохранить презумпцию вождизма (в коалиции это сделать чрезвычайно сложно); необходимость, хотя бы для внешнего приличия, свести концы с концами между избирательными лозунгами и реальными проблемами общества; это, наконец, раздвоенность сознания между необходимостью технократического наполнения государственной политики и сохранения политической мифологии.
ПРОГНОЗНЫЕ ОЦЕНКИ
Оставляя за скобками выяснение персонального состава коалиции, укажем, что есть основания согласиться с теми, кто утверждает, что при любой конфигурации будущая парламентская коалиция будет неустойчивой. Перечисленные конфликты поствыборного синдрома чрезвычайно сильны, и вряд ли какая-то политическая сила рискнет их игнорировать. В противном случае она просто рискует исчезнуть из политического пространства.
Итак, первый прогноз: политическая среда входит в полосу перманентного выяснения межгрупповых отношений, ситуативных интриг и жесткого прессинга со стороны заинтересованных геополитических игроков.
Второй прогноз: как следствие сложностей переговорного процесса можно ожидать появления каких-то полулегитимных площадок, где политики смогут договариваться вне стен парламента. Начиная от создания каких-то круглых столов, заканчивая посиделками в ресторанах. Последнее, скорее, будет более распространенным явлением.
Третий: система государственного управления в ближайшее время как в центре, так и на местах подвергнется массированной встряске. Можно только догадываться о масштабе дележа должностей. Если после президентских выборов было порядка 20 тысяч уволенных чиновников, то после нынешних следует ожидать не меньше.
Четвертое, и самое главное — остается надеяться, что только на некоторое время отложится осуществление институциональных реформ в экономической и социальной сферах.
