В перспективе — членство в Европейском Союзе. Хотя всех трех кандидатов там ожидают благосклонно, все чаще слышны мнения, что присоединение Польши будет иметь особое значение. Учитывая ее сильные проамериканские симпатии, отдельные комментаторы даже называют Польшу «троянским конем» США в будущей объединенной Европе. В чем состоит польская специфика?
Тогда, когда существовал так называемый социалистический лагерь в Восточной Европе, несколько поколений советских граждан, в том числе украинцев, воспитывалось с очень извращенным, деформированным взглядом на страны народной демократии. Например, что у них у всех одинаковый режим, одинаковая экономика, одинаковая политика. Советских граждан постоянно при этом убеждали, что все народные демократии во всем перенимают передовой опыт Советского Союза.
В действительности страны «народной демократии» никогда не были унифицированы или одинаково советизованы даже при сталинизме, то есть в начале 50-х годов. Даже тогда существовали серьезные отличия между отдельными странами того, что на Западе называли Советским блоком.
Сегодня отличия проявляются еще ярче — в таких сферах как экономика, политика — и международные отношения. Поскольку эти заметки посвящены именно современной Польше, посмотрим на некоторые особенности только этой страны.
Вспомним, прежде всего, еще не очень далекое прошлое. Всем известно, что в Польше не было коллективизации сельского хозяйства. В общем люди знают, что в Польше религия пользовалась исключительной свободой. Меньше известно, что свобода религии — это не только открытые церкви. В Люблине действовал признанный государством, но независимый от него Католический университет. Существовали церковные и нецерковные издательства, где выходили книги современных польских и западных писателей и ученых. Издавались подцензурные — но независимые — журналы и газеты религиозного, а также другого немарксистского направления. «Тыгодник повшехны» — еженедельник, популярный среди интеллигенции всей страны, был закрыт лишь в марте 1953 года, когда редакция отказалась поместить официальное коммюнике о смерти и фото И.В.Сталина. Но сами редакторы не были репрессированы. (Восстановлено издание, с тем же редактором во главе, осенью 1956 года...)
После войны, приблизительно до 1948 года, в Польше свободно распространялась западная пресса. Она там снова появилась в середине 50-х годов. К тому же до 1948 года польские ученые, люди искусства относительно свободно контактировали с западными коллегами. И снова такая связь была возобновлена после 1956 года, когда польские писатели, художники, ученые и студенты начали бывать во Франции, Англии, США.
Такие и подобные факты помогают понять, почему на Западе знают польских писателей, философов, социологов, композиторов, кинохудожников. Не будем вспоминать конкретные имена — их слишком много — скажем только, что в сфере культуры Польша уже давно принадлежит к Европе. Польский путь в НАТО и Европейский Союз прокладывали также наука и искусство. Когда речь идет о науке и культуре, на Польшу следует смотреть не как на мост или путь в Европу: она уже давно является ее интегральной частью.
Культура помогает понять также польскую политику — «Польский октябрь» 1956 года и «Солидарность» 1980 года, переход путем выборов от власти коммунистов к демократии в 1989 году, да и многое другое. Даже когда заходит речь о польском коммунизме, следует отметить, что он никогда не терял полностью национального, патриотического лица. Коммунисты были патриотами коммунистической Польши — но Польши, а не соседнего государства: «национал-коммунизм» имел давние традиции в стране. Они были также среди первых компартий, перешедших на демократические позиции — т.е. перестали быть коммунистами, оставаясь при этом левыми. Их пример контрастирует с теми странами, где коммунисты перешли на крайние правые и националистические позиции — не говоря уже об этом совершенно курьезном казусе, когда антинационал-коммунизм проповедует ликвидацию государственной независимости собственной родины.
Нам могут оппонировать, что слишком ярко, т.е. несправедливо, подчеркиваем роль Польши в переходе от коммунизма и вспомнить при этом Венгерскую революцию 1956 года, пионерскую роль Венгрии в экономических реформах, ну и, естественно, Пражскую весну 1968. Не будем спорить — это также факты. Но наша тема Польша. При этом признаем: «Солидарность» — это все же явление исторически беспрецедентное — мирная «экономическая» революция рабочего класса, к которой примкнули деятели культуры и науки и которая переросла в общенациональную политическую революцию. Уже само слово «солидарность» было противопоставлением излюбленному слову коммунистов: борьба.
Значение Польши в развале Советского блока — и в нынешней эволюции региона — связано также с простым материальным фактом: поляков больше, чем чехов, венгров и словаков вместе взятых. Во-вторых, у Польши особая география, а за ней еще более особая история — как в ХХ веке, так и раньше. Польша — это единственная страна Восточной Европы, имеющая общие границы с четырьмя бывшими советскими республиками. Это страна, когда-то бывшая центром государственного формирования, известного под названием Речи Посполитой, в составе которого в течение столетий находились рядом предки современных поляков, а также предки украинцев, литовцев и белорусов. (А о былом смешении народов напоминает то, что Юзеф Пилсудский и наш современник Чеслав Милош родились в Литве, Адам Мицкевич — в Беларуси, а Юлиюш Словацкий — в Украине...) Это также единственное государство к востоку от Германии, бывшее когда-то соперником России в борьбе за гегемонию в восточноевропейском пространстве, в том числе, за владение Украиной. Уже в нашем веке, в 1921 году, по Рижскому договору Варшава и Москва разделили между собой украинские земли. Современники называли этот договор «Вторым Андрусовым», вспоминая раздел Украины между Варшавой и Москвой в 1667 году.
В 20-х годах связь между двумя событиями видел также бывший гетман Украины, Павел Скоропадский, живший в эмиграции в Германии. В его «Воспоминаниях» есть такая запись: «В данное время мы воротились к временам старых гетманов. Снова Украине предстоит решить жгучий вопрос: «З москалями чы з ляхами?» («чы» в оригинале). Другого решения вопроса нет».
Легко понять, почему тогда Скоропадский так видел выбор Украины. Он знал источники исторического украинско-польского конфликта, в котором были элементы социальные, религиозные и политические. Этот конфликт приобрел особенно острую форму после войны между Польшей и Западно-Украинской Народной Республикой в 1918—1919 гг. Он имел продолжение во Второй мировой войне и даже после нее. Только после 1945 года завершился исторический развод поляков, литовцев, белорусов и украинцев. И особенно трагически он происходил там, где боролись украинцы и поляки.
Как оценил бы бывший гетман геополитику Украины, если бы жил в наше время? Думается, он признал бы, что современная Украина пребывает в ситуации, принципиально отличной от 20—30-х годов и тем более отличной от «времен старых гетманов». Независимую Украину признает Россия — это отдельная тема и не будем касаться ее сегодня. Здесь нас интересует факт, что и Польша признает независимость Украины — без малейших оговорок. Польша не господствует на украинских землях. Никто там не претендует на какие-либо «города польской славы» на территории Украины. Наоборот, в течение нескольких десятилетий после 1945 года в политическом мышлении польских элит, как в эмиграции, так и в самой стране, произошло фундаментальное переосмысление польских национальных интересов. Преодолевая сильное сопротивление более традиционно мыслящих кругов, еще давно, перед 1989—91 годами, победило мнение, что поляки должны принять новые границы с Литвой, Беларусью и Украиной как основу отношений с этими — в будущем независимыми — народами. (Аналогичный процесс произошел среди немцев, которые не требуют ревизии границ с Польшей и Чехией.) Поляки еще тогда решили, что борьба за свободу Польши будет требовать солидарности с соседними народами, в том числе с демократическими устремлениями русского народа. Не случайно Всепольский съезд «Солидарности» в 1981 году обратился с манифестом к народам Советского Союза. Через восемь лет, в сентябре 1989 г., в Киеве на съезде Руха были представители «Солидарности».
Сегодня нет ни одного польского политика, который заинтересовался бы предложениями, время от времени поступающими в Варшаву от некоторых деятелей из Москвы: «Вы себе берите назад Львов с Галицией, а мы уж позаботимся обо всем остальном». Наоборот, официальная Польша во главе с президентом — бывшим коммунистом — постоянно заявляет, что независимость Украины является делом национальных интересов Польши. В этом вопросе в стране нет разногласий — левые, правые и центристы поддерживают польскую политику в отношении Украины. Цитируют при этом слова Юзефа Пилсудского, что «без независимой Украины нет независимой Польши».
Рассуждая о будущих отношениях Украины с североатлантическими структурами и с новой Европой, следует принимать во внимание то, что подход Запада к Востоку будет формироваться при активном участии Польши уже как полноправного члена западного альянса. Таким образом, среди участников Североатлантического договора вскоре появится авторитетное государство, считающее независимость Украины делом собственной безопасности, своих собственных государственных интересов. В таком понимании Украины проявляется и специфика Польши — уже не только в Центральной Европе, но и в Европе вообще.
Наши заметки — достаточно поверхностная экскурсия в историю. Их цель — обратить внимание на то, что ожидаемый переход Польши в объединенную «политическую» Европу — не конъюнктурный жест, а закономерное явление: политика и экономика здесь догоняют единство духовное, культурное. Такой статус Польши должен интересовать ее восточных соседей. Сейчас нужно особенно решительно избавляться даже от тех стереотипов, унаследованных от коммунистического и предкоммунистического прошлого, которые когда-то можно было оправдать. Это, в конечном счете, своеобразная попытка самому себе объяснить, что собственно имел в виду министр иностранных дел Польши Бронислав Геремек, когда он сказал журналисту еженедельника «Политика»: «Мы Запад — с корнями на Востоке».
Гарвард
Высказанная здесь точка зрения — личные мысли автора, они не выражают позиции учреждения, в котором он работает.
Скоропадский цитируется по: Спогади, кінець 1917 — грудень 1918. Київ, 1995, с. 307.
