В полпятого утра проезжаем рядом с гигантским факелом. Пламя бьет из очень высокой трубы рядом с двумя домнами. Домны — две конусообразных громадины, однако струя огня намного выше, она так высоко, что окружающий пейзаж кажется совершенно плоским: то ли первая ночь Творения, то ли последний рассвет мироздания. А с другой стороны поезда, в верхнем правом углу окна висит скромная, нежно-желтоватая молодая луна. Так мы и въехали в Донецк, миновав эту химерную стражу.
Первое, что бросается в глаза на активно реконструируемой привокзальной площади, — средних размеров церковь, изукрашенная золотом до боли в глазах. Гипертрофированная чернильница из магазина сувениров. Церкви здесь строят не реже, чем торговые центры, позолоты не жалеют.
Центр — размах и предсказуемость: прямоугольное планирование кварталов, стеклянная сковорода «Донбасс-арены», четкая геометрия, очерченная параллелепипедами сталинок, хрущевок, брежневок, а в последние годы также проявлениями отечественного архитектурного постмодернизма, далекими от каких-либо представлений о стиле. Никаких ловушек, двусмысленностей и кривых улочек европейских городов; вместо иероглифов исторической застройки — прямолинейная азбука пролетарского метрополиса. Но стоит пройти чуть дальше, и все совершенно меняется. Старая Юзовка — домики, прижимающиеся к земле, с небольшими окошками в неровных, бугристых стенах, которые кажутся вылепленными Бог весть когда из цветного пластилина и припорошенными угольной пылью. Здесь шахтеры жили и во времена легендарного Юза, здесь они живут и сейчас. И это совершенно иной Донецк.
Детали в настолько контрастном пространстве имеют первостепенное значение. Парк металлических скульптур — умопомрачительный парад китча, а больше всего запоминается бронзовый червячок, выползающий из такого же яблока. Вывески на ресторациях и магазинах — «Добрый Шубин», «Шуры-Муры», «Гидрометеоцентр», «Королевские брильянты». Конечно, королевские, именно королевские. Одержимость внешним эффектом соответствует всеобщей тяге к масштабности. Девушки стремятся передвигаться на каблуках, называемых здесь «каблы». Чем выше каблы, тем устойчивее самооценка. По улицам в такой обуви далеко не пройдешь, а в некоторых местах пригодной для дефиле вообще остается узкая полоса ровного асфальта, и по этой дорожке модницы ходят за своим счастьем. Под конец нашего пребывания мы попадаем в место, где каждая из этих красавиц мечтает побывать или уже побывала хоть раз.
Круглый зал. С одной стороны — стеллажи с книгами и огромной (бутафорской?) Библией, с другой — полки с алкоголем, перед барной стойкой восседает натуралистическая бронзовая скульптура какого-то лысоватого господина ярко характерной внешности в стиле одесских анекдотов. Внизу, в центре, как бы сцена в амфитеатре — круглая танцплощадка с эстрадой, на которой наяривает ансамбль. Вокалист, плотный мужчина, одинаково громко и надсадно хрипит песни Цоя, Юрия Антонова, Элвиса Пресли и «Землю в иллюминаторе». Около девяти на площадке топчется всего лишь несколько девушек, не очень красивых, но уверенных в себе и на внушительных каблах. После десяти становится людно. По залу ходит дед в белых фраке и цилиндре, с надписью «КаВаЛер» на спине и втягивает девушек в танец. Сам, оказывается, из Новопетриковки Донецкой области, узнав, что я родом из Днепра, спрашивает у меня на чистом украинском, далеко ли там Петриковка.
Ближе к полуночи перед эстрадой не протолкнуться. Ярмарка тщеславия, которая здесь разворачивается, просто завораживает. Девушки в вечерних платьях, сомнительные женщины с килограммами косметики на лице, культуристы с золотыми цепочками на шеях, солидные мужчины и их охранники, парящиеся в темных костюмах, спиртное рекой, дым коромыслом, «Летящей походкой», и чем дальше, тем больше этот веселый бедлам начинает мне что-то напоминать. Не по антуражу, а по духу: салун из классических американских вестернов или бар из гангстерских драм времен Сухого закона. И отсюда приходит понимание, что такое Донецк, откуда эта широта, эта дикая мешанина, эти «королевские каблы».
Донецк — это наш фронтир, граница между устоявшейся жизнью и необузданной прерией. Все те же ковбои и индейцы, скальпы и стрельба от бедра, быстрые капиталы, бешеные деньги, продажные чиновники, супергерои — без разницы, комичные или серьезные. Донецк — наша лаборатория дикого капитализма, наша Америка. Наши позолоченные пылающие врата в новый прекрасный мир.
