За 22 года ликвидации последствий аварии на ЧАЭС было сделано много дел, но эксперты отмечают: упустили что-то очень важное, возможно — самое важное. Никто не занимался возрождением жизни. Речь идет о жизни в широком социокультурном смысле: миллионы людей до сих пор получают социальные выплаты, но чувствуют себя плохо. Так, если в 1999 году негативное влияние на свое здоровье последствий ЧАЭС отмечали 49% пострадавших, то ныне — почти 70%. В первую очередь речь идет о субъективных оценках как физического, так и психологического самочувствия. Специалисты считают, что у людей, пострадавших от Чернобыля, ныне наблюдаются несколько социальных синдромов, которых не вылечить ни социальными выплатами, ни медицинскими средствами. Это «синдром жертвы» — пострадавшие на всю жизнь; «устойчивого социального исключения» — безынициативность, патернализм; «эвакуации и переселения» — слабая адаптация к новым условиям; «утраченного здоровья» — самооценка здоровья ежегодно ухудшается, «неуверенности и растерянности» — при недоверии к власти пострадавшие переводят свои проблемы на государство; и «невежества» — незнание правил жизнедеятельности в загрязненных условиях. По мнению доктора экономических наук, профессора, заведующего отделом социальной экспертизы Института социологии НАНУ Юрия САЕНКО, чтобы улучшить ситуацию, государству необходимо в корне изменить подходы в помощи пострадавшим. От философии выживания и материальной помощи следует перейти к философии шансов: дать людям возможность стать социально активными. Подробнее — в интервью.
— Юрий Иванович, вы мониторите ситуацию социальных последствий Чернобыля на протяжении всей независимости Украины. Какие важнейшие выводы?
— В первую очередь надо сказать, что заинтересовано в этом исследовании и его финансирует на протяжении 16 лет Министерство чрезвычайных ситуаций Украины. Последнее время мы проводим одно исследование в два года. Мы опрашиваем несколько категорий пострадавших. Во-первых, самоселов из первой зоны отчуждения. 16 лет назад их была тысяча, ныне — 300—400 человек. Они — уходят из жизни, потому что тогда в этой зоне остались жить люди, которым было за 50. Вторая категория — это вторая зона безусловного отселения, а люди там живут, и третья зона — это зона условного проживания. Также опрашиваем ликвидаторов. О моих важных наблюдениях: сначала люди из первой и второй зон хотели переселиться, а потом убедились, что на новом месте очень трудно обустроиться. Некоторые переселенные начали возвращаться назад, потому что не могли адаптироваться к новому жилью, местожительству. Есть два ярких психологических феномена: первый — самоселы пренебрегают объективными рисками, говорят, что радиации нет, все нормально. Для них более дорогим является родное «жилище», «гробы» (память о родных), родная окружающая среда. Второй феномен — среди переселенцев. Они, живущие на чистой территории, например, в Полтавской или Киевской областях, говорили, что у них все плохо, хотя там и чистый воздух, и лучшая вода. Даже к таким условиям, где объективно все хорошо, они долго не могли адаптироваться. Еще одна причина дезадаптации — их не трудоустроили... Поэтому до 1998 года почти 70% старших людей, которые переселились, хотели вернуться назад. Но со временем они адаптировались.
— Почему так тяжело проходила адаптация, ведь их не переселили в другую страну, а в соседнюю область?
— Они и теперь ежегодно приезжают туда в «зону», на гробки к родственникам — это традиция. Это — родные места. Вообще же есть философское понятие этоса. Т.е. места, территории, где я реально пребываю — моего ареала жизни. Есть этос языка, атмосферы, пространство моей установившейся жизни, которое передавалось поколениями, этос культуры. Это сыграло очень большую роль в том, что людям так трудно было привыкать к новому месту... Поэтому, исследуя эти названные категории людей, для сравнения мы берем жителей чистой зоны — например, крестьян Полтавской области (поскольку контингент пострадавших — это в основном сельское население). Кроме того, мы проводим и экспертные опросы — а что же делать дальше, как менять ситуацию. Экспертами являются должностные лица, которые руководят этим процессом, медики, социологи, экономисты, экологи.
