Накануне натовских бомбардировок Югославии российские телезрители впервые увидели президента Бориса Ельцина в очках: российский лидер читал обращение к нации, впервые выдержанное в необыкновенно жесткой тональности по отношению к Западу…
В эти дни вообще многое было впервые: впервые Москва не ограничилась жесткой риторикой, а перешла к конкретным действиям, которые могут уже в ближайшее время дать о себе знать в ее диалоге с Западом. Самолет российского премьера сделал в воздухе пируэт и возвратился в Москву: визит Евгения Примакова в США, от которого ожидали решения кредитных проблем, так и не начался. Россия фактически прервала свои отношения с НАТО, отозвала миссию из Брюсселя, решила не открывать миссию НАТО в Москве, отказалась от участия в программе «Партнерство во имя мира»… В Совете Безопасности ООН российский представитель жестко оппонировал представителям западных государств… Эти факты можно перечислять и перечислять, и дело даже не в них. Дело в том, что Россия впервые с горбачевских времен выступает в качестве главной оппозиционной силы действиям Запада — и, кстати, находит союзников там, где она и не надеялась их найти — скажем, в украинском парламенте. Однако очевидно, что жесткая российская реакция имеет в первую очередь не внешнеполитическое, а внутриполитическое происхождение и рассчитана не на западных политиков, а на собственное население. Вряд ли Запад, который хорошо осознает состояние российской экономики и то, во что она превратилась после 17 августа — и во что превратится в случае непредоставления кредитов, испугается российских угроз. Однако население должно осознать, в сколь сложной ситуации действует сегодняшнее российское руководство — и простить ему нынешние и будущие лишения. Это население должно увидеть уверенного в себе президента Ельцина и премьера Примакова, который с гордостью отказывается от переговоров в Вашингтоне.
Между тем, по некоторым сообщениям, Примаков очень не хотел ехать в Вашингтон, поскольку осознавал, что во время переговоров с Мишелем Камдессю, директором-распорядителем МВФ, его ожидает поражение. Отложить эти переговоры становилось очень важной задачей для премьера: обсуждался даже вариант, в соответствии с которым Примаков будет срочно отозван из Вашингтона для исторических переговоров с президентом Чечни Асланом Масхадовым. Однако это оказалось ненужным: бомбардировка Югославии — намного лучший повод для премьер-министра и демонстрация его традиционных принципов во внешней политике — никто особо и не удивился, когда Примаков возвратился… Так что российский премьер решил сразу несколько политических задач. Он приобрел авторитет среди российских левых и шовинистов, изнервничавшихся из-за западной акции. Он предотвратил возможные последствия вероятного провала своей миссии в МВФ. Он, наконец, остается в России в очень ответственный момент — когда решается будущее президентства Ельцина.
Обвинения генерального прокурора России Юрия Скуратова по поводу незаконного перевода сотен миллионов долларов из западной помощи России на счета частной австралийской фирмы, к которым в любой момент может присоединиться федеральный прокурор Швейцарии Карла дель Понте — вовсе не шутки. Скандал вокруг швейцарской строительной фирмы, которую возглавляет, по иронии судьбы, косовский албанец, может, по прогнозам СМИ, скомпрометировать представителей ближайшего окружения президента — в частности, его управляющего делами Павла Бородина и даже дочь президента Татьяну Дьяченко. Если на этот раз компромат удастся доказать, это может реально отразиться на президентской судьбе и привести к досрочным выборам президента страны намного быстрее, чем состояние здоровья Ельцина. Президент все это хорошо осознает, и потому старается быть активным участником ситуации, складывающейся вокруг Косово. В момент коррупционного скандала президент молчал, хотя общественное мнение беспочвенно и безнадежно ожидало от него какой-то реакции. Решили, что Ельцин болеет и не стоит на него рассчитывать. Однако в день натовских бомбардировок Ельцин уверенно появился на экране и начал предавать огласке документ за документом — жив! На самом деле сложившаяся ситуация может стать спасением для Ельцина и будущим для Примакова, хотя ради этого спасения — и этого будущего — придется нагло пожертвовать самым большим достоянием эпохи Горбачева и Ельцина — нормальными отношениями России и Запада. России не удалось создать эффективно действующей политической системы — ее лидеры спокойно нарушали конституцию ради принятия новой, а в регионах — по крайней мере, во многих из них — сложилась рудиментарная система автономных диктатур. России не удалось сохранить свободные СМИ перестроечной эпохи — система масс-медиа стала заложницей «олигархов» и власти. России не удалось провести реальные экономические реформы — теми же «олигархами» или влиятельными банкирами здесь назначали. А промышленность деградирует — между тем, как расходуются неоправданно большие средства на поддержание хотя бы в законсервированном состоянии ВПК. Однако отношения с Западом впервые после 1917 года приобрели вид цивилизованных, так что участие «восьмого» Ельцина во встречах «Большой семерки» казалось вполне понятной акцией. Даже энергичное российское неприятие расширения НАТО и наглое игнорирование того факта, что другой системы международной безопасности в мире не осталось — а значит, нужно бороться с недостатками этой, а не объявлять ее вражеской априори — воспринималось как рудимент советских времен.
Сегодня рудимент становится самой политикой. Неизвестно, как в дальнейшем будут развиваться события вокруг Югославии, однако уже сейчас понятно, что Россия выйдет из этого конфликта изменившейся — и изменившейся серьезно. Возможно, внешнеполитические обстоятельства и помогут ее элите вместо того, чтобы сделать ноги с властного олимпа, показать электорату нового врага. Однако экономическую ситуацию это не изменит — может только серьезно изменить взгляды на то, как следует выходить из создавшейся ситуации. Окончательная победа пусть даже не коммунистов Зюганова, а геронтократов Примакова может поставить точку на чаяниях российских либералов и надолго оставить Россию в рядах стран «третьего мира», превратив ее в государство с циничной политической системой, мертвой экономикой, нищенствующим обществом и самодостаточной внешней политикой. Столицей такого государства должен был бы стать Белград…
Москва
