24 июля исполняется 40 лет как ушел от нас в вечность легендарный украинский поэт, переводчик, искусствовед, академик и общественный деятель.
Виктория Арсеньевна Юзвенко, ведущий научный сотрудник Института искусствоведения, фольклористики и этнологии им. М. Рыльского АН Украины, почти полвека работает в этом научном заведении, основанном поэтом. Когда Виктория Арсеньевна училась в аспирантуре, Максим Тадеевич был ее научным руководителем. Потом работала ученым секретарем института. После смерти Рыльского продолжила его дело, изучая народное творчество славян. Почти два десятилетия возглавляла отдел славянской фольклористики в Институте. Мечта Рыльского была освещена в десятках монографий и фундаментальных работах, которые вызвали большой резонанс в научных кругах разных славянских стран. Накануне дней памяти М. Т. Рыльского мы посетили Викторию Арсеньевну Юзвенко. В общении Виктория Арсеньевна оказалась очень интересной личностью и весьма скромным человеком. Она категорически отказалась рассказывать о своих научных достижениях, а предложила посвятить нашу беседу только Максиму Тадеевичу. Поэтому мы обратились к директору Института искусствоведения, фольклористики и этнологии им. М. Рыльского АН Украины Анне Скрипник, чтобы она рассказала о своей старшей коллеге, которая скоро должна отметить юбилей:
— Виктория Арсеньевна Юзвенко — выдающийся украинский ученый, широкого диапазона славист, фольклорист, исследователь польского фольклора, — рассказала Анна Аркадьевна. — Написала работы в области исследования жанров славянского фольклора, изучала национальные и интернациональные процессы в народном творчестве, истории славянской фольклористики и о выдающихся фигурах отечественной науки. На протяжении 20 лет Юзвенко возглавляла отдел славянской фольклористики Института. Была секретарем Национального комитета славистов, одним из организаторов IX Международного съезда славистов (1973 г., Киев). Она представляла украинскую науку на многих международных форумах, в частности в Москве, Братиславе, Софии, Кракове...
В контексте истории нашего Института В. А. Юзвенко — знаковая фигура. Она олицетворяет собой современную славистику. Еще в советские времена она развивалась силами отдела, руководимого Викторией Арсеньевной. И сегодня она продолжает активно работать как организатор научного процесса, помогает в проведении различных международных славистических акций. Она — генератор многих научных идей.
— Когда говорят о Максиме Тадеевиче, то, как правило, как о поэте, — рассказывает Виктория Арсеньевна Юзвенко. — Он действительно был великим писателем, переводчиком, поэтом от Бога. Но кроме занятий литературой, Рыльский еще оставил огромный след, как ученый широкого диапазона. Максим Тадеевич работал на различных участках филологической, исторической, искусствоведческой науки; философско-теоретически осмысливал духовную культуру украинского народа. Он обогащал науку и поднимал ее престиж на мировой арене. 22 года Максим Тадеевич возглавлял Институт искусствоведения, фольклора и этнографии (ИФЭ); после смерти Рыльского он стал носить его имя.
ЦВЕТЫ ОТ ДИРЕКТОРА
— Наше знакомство состоялось в 1955 г. на Республиканской конференции по вопросам героического эпоса восточных славян. Там речь шла не только об украинском фольклоре, но и о самобытном народном искусстве различных славянских народов. После конференции возник вопрос о создании научного центра, чтобы не только реставрировать старое, но еще и проводить исследования, изучая наше наследие. В 1957 г. была создана группа славянской фольклористики в Институте. А в сентябре объявили набор в аспирантуру. Я стала первой аспиранткой Института ИФЭ. Потом возник вопрос о научном руководстве. Специалистов в то время в Институте не было, а Максим Тадеевич отлично знал польскую культуру, вот он и решил, что нужно подготовить специалиста по полонистике. Так Рыльский стал моим научным руководителем. Конечно я была очень рада и счастлива. К моей диссертации «Украинское народное поэтическое творчество в польской фольклористике XIX века» Максим Тадеевич написал свои замечания. Ни одна мелочь не осталась без его внимания. Кстати, он писал замечания на полях рукописи, а чаще — на отдельных листах бумаги с указанием страницы, абзаца, наталкивая диссертанта на новые мысли. Его советы нас, молодых ученых, вдохновляли на творческий труд, добавляли сил. Защитив диссертацию я стала ученым секретарем института. А последние четыре года жизни Максима Тадеевича у меня была возможность наблюдать насколько он трудолюбивый и требовательный к себе человек. Он никогда не задерживал отклики, готовил их вовремя, переживал, когда диссертации не были оформлены должным образом. Анализируя работы, отмечал, что ученый привнес новое, в чем оригинальность диссертации.
Мы вместе с Рыльским даже сидели в одном кабинете. Лучшего соседа не найти. Он был такой внимательный. Например, летом всегда приезжал с цветами, которые сам выращивал. Букет, чтобы не завял, оборачивал влажной тканью. Чаще это были розы, которые он дарил всем женщинам института. К каждому сотруднику по-отцовски относился, считал нас членами одной семьи. В последние годы своей жизни, если болел, то обязательно звонил, волнуясь как у нас идут дела, давал задания или советы: как решить тот или иной вопрос. Иногда писал записки (они сохранились и изданы в 20-томном собрании его произведений), которые передавал через водителя. Кстати, последний шофер Максима Тадеевича Николай Петрович Глебов возил его 16 лет. Был настолько предан, что его считали членом семьи Рыльских.
«Шлю сердечный привет Вам и всем товарищам. Как бы рад был я оказаться снова среди Вас! Даже на самом скучном заседании. Не теряю надежды...», — писал Рыльский из Кунцевской больницы 17 мая 1964 г.
Занимая высокое положение в науке, культуре, общественной жизни, М. Т. Рыльский никогда не подчеркивал своего высокого статуса. Был искренним в своем отношении к людям. Для него никогда должность не имела значения. Скромный, искренний, доброжелательный, внимательный, интеллигентный — вот основные черты характера Рыльского. Больше всего он ценил человеческие качества, профессиональные возможности сотрудников. Сам успевал делать множество дел без суматохи и шума, следить за работой каждого. Первым читал изданную книгу, монографию или статью ученого, делая академический строгий разбор их. Считал, что критика должна быть обоснованной.
Рыльский был не только воспитателем молодых научных кадров, он очень внимательно и доброжелательно относился к ученым старшего поколения, своим коллегам, друзьям. Его связывала творческая дружба с Билецким, Булаховским, Калиновичем. Двери его директорского кабинета ни на минуту не закрывались. Вопросов возникало множество: и научные, и бытовые — все Максим Тадеевич успевал решать. Он писал стихи везде, не только дома. Они рождались в различные моменты. Иногда даже на заседании ученого совета. Я передала в Литературно-мемориальный музей М. Т. Рыльского несколько листов, где на свободном месте повестки дня заседания написаны отдельные строфы, рифмы и строки. Вообще Максим Тадеевич был совсем не кабинетный человек.
Мне жаль, что сегодня о Рыльском мало говорят, как об ученом. Наверное, в этом вина нашего института. Была защищена только одна диссертация о фольклористической деятельности Максима Тадеевича. Защитила ее работник Музея им. Рыльского Валентина Новак. На мой взгляд, научная деятельность Максима Тадеевича еще до сих пор в совершенстве не изучена. Он был не только директором Института ИФЭ, но и руководил, готовил научные кадры, занимался фольклористикой. Он был прекрасным искусствоведом. Хорошо знал театр, писал либретто к операм, прекрасно разбирался в музыке, играл на рояле. Его близким другом был композитор Левко Ревуцкий.
«ВЕЧЕРНИЕ БЕСЕДЫ»
— В 1958 году на Четвертом съезде славистов доклады М. Т. Рыльского вызвали большой резонанс в научных кругах. В одном он затронул вопрос истории перевода с одного славянского языка на другой, а во втором — говорил об украинском историческом эпосе. Максим Тадеевич написал собрание работ о фольклоре, искусстве. А какие мысли Рыльский оставил в своих рецензиях, выступлениях, эссе, которые печатал в «Вечерних беседах». Его субботних очерков всегда ждали читатели «Вечернего Киева». В них он поднимал актуальные вопросы жизни не только города, но и размышлял о развитии литературы, искусства, делился воспоминаниями о выдающихся деятелях культуры, рассуждал о воспитании творческой смены, затрагивал проблемы морали. Как вспоминал его сын Богдан Рыльский, жаль, что одна из последних «бесед» так и не дошла до читателей. Не была напечатана. Самое обидное, что следы статьи, написанной, как всегда, от руки, без черновиков и копий, потеряны. А говорилось в ней о проблемах монументальной пропаганды в Киеве. Писатель поднял тему, которая волновала его на протяжении всей жизни и смысл которой он афористически изложил в своем предисловии к книге Ивана Шаповала об академике Дмитрии Яворницком: «Кто не знает своего прошлого, тот не достоин своего будущего. Кто не уважает выдающихся людей своего народа, тот сам не достоин уважения». В частности, в потерянной статье высказывалось мнение: как было бы хорошо, если бы на киевских кручах над Днепром появились памятники литературным героям — Катерине Тараса Шевченко и Тарасу Бульбе Николая Гоголя. Разве эта мечта не актуальна?
Научные работы Рыльского хоть и небольшие по объему, но они объемны по мысли. Какие чудесные литературоведческие произведения он написал о Лесе Украинке, Тарасе Шевченко, Адаме Мицкевиче и других. Как языковед он очень известный. И до сих пор его работы уважают за границей, особенно в славянских странах. Например, знаменитые ученые: болгарин Петр Динеков, поляк Юлиан Кчижановский в своих трудах цитируют Максима Тадеевича. Даже поэзия Рыльского также научна. Это огромный пласт для изучения.
«ТУЧИ» НАД ИНСТИТУТОМ
— Рыльский всегда жил институтскими радостями, тяжело переживал неудачи своих сотрудников, и когда над нашим институтом нависли «тучи». Несколько раз тогдашние работники партаппарата хотели «реорганизовать и реформировать» научное заведение, а фактически ликвидировать Институт ИФЭ. У Рыльского был огромный авторитет не только в стране, но и за границей, поэтому «наезды» старались делать в отсутствие нашего патрона. Но перед своим отъездом Рыльский мне как ученому секретарю оставлял письмо в Президиум АН УССР, в котором писал, чтобы вопрос о реорганизации института в его отсутствие не решать. Когда приходили «ликвидаторы» я показывала этот документ и нас не трогали. Однажды Максим Тадеевич был в командировке, а в институт опять пришла комиссия. В этот раз из ЦК Украины: 30 человек. Проверяли фундаментально. Быстро назначили заседание ученого совета. Но Максим Тадеевич звонил ежедневно, чтобы быть в курсе дел. Проверяющие уже заготовили свое решение, но неожиданно для них, на заседание появляется Рыльский. Он сказал, что пока не ознакомится с выводами проверки, никаких вопросов не будет обсуждать. На этом проверка закончилась. Но вопрос нашей реорганизации спустя некоторое время возник снова. Чиновники решили расформировать институт: искусствоведение отдать Министерству культуры, фольклористику передать Институту литературы, а этнографию — Институту истории. Максим Тадеевич решил бить тревогу. Были написаны письма в различные инстанции. Из трудной ситуации нам помог выйти Борис Евгеньевич Патон. Когда он вник в суть дела, то сказал, что пока он президент АН Украины — Институт ИФЭ будет в системе академии.
«ДЕЛО» РЫЛЬСКОГО
— Уже с 1961 года Максим Тадеевич начал плохо себя чувствовать. Болел очень тяжело, но работал до последней минуты. Писал стихи, рецензии, статьи. Мужественно переносил боли. Бывало привезу ему бумаги из института, Рыльский сидит на веранде (в своем доме в Голосеево) за столом, что-то пишет. Как только меня увидит— обязательно пиджак одевает. Не хотел, чтобы его неэлегантным видели. Он умер от рака легких (болезнь заядлых курильщиков). Рыльский всю жизнь много курил. Сказались и годы преследований. В 30-е годы его арестовали и пять месяцев Рыльский провел в тюрьме. Это был болезненный факт биографии поэта, которого обвинили по вымышленному политическом делу. Но он стойко перенес пытки и издевательства следователей, которые хотели выбить признание, или чтобы он оговорил товарищей. Сын Рыльского Богдан уже после смерти отца добился, чтобы ему дали прочитать «дело». Оно открывалось ордером об аресте, датированным 19 марта 1931 г. (фатальное совпадение — это день рождения поэта). Его обвинили в принадлежности к украинской контрреволюционной организации. Рыльский эту клевету опровергал. Максим Тадеевич сидел в общей камере вместе с семью узниками Лукьяновской тюрьмы. На допросы его возили в ГПУ (сейчас Октябрьский дворец). За время, что сидел Рыльский, поменялось четыре следователя, которые вели его дело. Особенно издевался последний. Уже имея в ящике стола документ об освобождении поэта, он говорил: «Так как вы не признаете себя виновным, то принято решение о вашей ссылке на 10 лет на Соловки». И когда Рыльский ответил: «Соловки так Соловки» — допрос закончился. Постановлением от 19.08.31 г. дело прекращено из-за отсутствия «данных для направления следственного дела в судебные органы» и Максим Тадеевич вернулся из тюрьмы...
В 47-м, когда Рыльский был награжден многими правительственными наградами, был признан как поэт, переводчик, но вдруг в его произведениях нашли рецидивы «буржуазного национализма». Он очень тяжело пережил те времена. По словам Богдана Максимовича, каждое несправедливое обвинение оставляло шрамы на сердце отца, а все вместе привело к фатальному дню... Провести в последний путь Максима Тадеевича пришли поклонники его таланта изо всех уголков страны и даже приезжали целые делегации из-за заграницы. Похороны были величественны, как и сам М. Т. Рыльский. День теплый, солнечный. Прощание проходило в клубе Совета министров. На панихиде пел Иван Козловский (со знаменитым тенором поэта связывала долгая дружба). Звучали и песни, написанные на стихи Рыльского. Максима Тадеевича похоронили на Байковом кладбище...
ЛЮБИМЫЙ «РЕБЕНОК»
Рыльский умер и наши институтские враги снова подняли голову. Но Институт — это же любимый «ребенок» Максима Тадеевича и все сотрудники, несмотря на боль утраты, сплотились. Мы не могли допустить, чтобы дело Рыльского погибло. В институте сосредоточено изучение народной культуры. Фактически каждый отдел (театр, кино, музыка, изобразительное искусство) — сокровища, которые ученые изучали, анализировали.
Мечту об открытии института Максим Тадеевич вынашивал еще когда был в эвакуации в Уфе во время Второй мировой войны, в 1942 году. Рыльский разработал структуру будущего научного заведения. Он считал, что нужно изучать не только мелос и фольклор, но и искусствоведение. Он доказывал представителям власти, что нужно знать свои корни, народный быт, обычаи, а поэтому без изучения этнографии нельзя обойтись...
Нас смерть Рыльского объединила. Мы подготовили проект постановления о чествовании памяти Максима Тадеевича. Среди пакета мероприятий там говорилось об открытии музея, установлении памятника, издании 20 томного собрания сочинений, а одна строка о присвоении Институту искусствоведения, фольклора и этнографии АН Украины имени М. Т. Рыльского. Сегодня дело, начатое Максимом Тадеевичем, продолжается в научных трудах, монографиях, сборниках, которые готовят сотрудники института. Значит нить, связывающая поколения, не разорвалась.
