К дискуссии о свободе слова, которую «День» начал в №3 за 2001 г., подключаются наши читатели. И — интересный нюанс: в отличие от специалистов, они склонны говорить прежде всего не об ответственности властей — исполнительной, законодательной, судебной — за кризисную ситуацию в нашем информационном пространстве, а об ответственности самих журналистов. Оказывается, наши читатели отнюдь не обманываются теми пафосными заявлениями журналистов, которыми они, обвиняя спровоцированное, якобы, откуда-то сверху «низ-ззя», нередко прикрывают собственное неумение или нежелание писать и говорить просто профессионально.
Впрочем, в таком анализе нынешнего состояния отечественных медиа авторы публикуемых сегодня откликов все же не одиноки. В том смысле, что самокритично посмотреть на проблемы отечественного журналистского цеха иногда все же получается и у обозревателей «Дня» и у наших коллег, например, с телевидения. Чему подтверждением — и сегодняшние ответы на нашу анкету корреспондента СТБ Дениса Жарких. Мы же, продолжая дискуссию, предлагаем экспертам и читателям ответить на вопрос:
— Какие, по вашему мнению, конкретные критерии журналистского профессионализма должны быть сейчас востребованы в первую очередь? Наиболее актуальны — и, одновременно, редко встречаются в наших СМИ?
Просим наших авторов не ограничиваться общими рекомендациями (типа «писать объективно», «искать правду», и т.д.). По нашему мнению, уровень обсуждения темы свободы слова в «Дне» уже позволяет нам перейти к дискуссии не только о том, «что», но и — «как». Или, скажем, вопрос: Доверяет ли читатель информации со ссылкой «из неофициальных источников»? (Как известно, одним из незыблемых прав демократической прессы является и право неразглашения источников информации. Однако с другой стороны, не дает ли это нашим журналистам возможность «обсасывать» просто сплетни, как справедливо замечал в своем письме и читатель И. Рудник из Житомира?) Проблем в новом понимании профессионализма современной журналистики — не счесть. И пора их уже, очевидно, выносить на публичное обсуждение. Ваших откликов ждем по адресу: 04212, Киев-212, ул. Маршала Тимошенко, 2л; e-mail: [email protected] (для Наталии Лигачевой).
«Советской журналистике современная в подметки не годится»
В газете «День» прослеживается попытка проанализировать нынешнее состояние, проблемы и перспективы СМИ.
Сама попытка разобраться в причинах катастрофического, можно сказать, падения доверия населения к СМИ заслуживает уважения. Но, на мой взгляд, подходы к этой важной проблеме слишком односторонние. Видятся причины только в руководстве государства и не замечаются свои недоработки, свои упущения, свой брак в работе. Это уже свидетельствует о слабой профессиональной подготовке журналистов, их неспособности видеть массу явлений, тенденций, фактов, которые заслуживают внимания и не требуют доступа к каким-то правительственным бумагам, хотя раскрывают его «деятельность».
Приведение самого факта — без осмысления происходящего — не приносит желаемого результата. В течение более месяца ежедневно СМИ сообщало о стихии в ряде областей Украины, в результате которой по принципу домино легли опоры ЛЭП, села оказались без света. Но вот я ни разу не слыхал анализа других, кроме стихии, причин беды. А ведь возможно, что в течение последних 10 лет никто не осматривал этих ЛЭП.
Настораживает и то, что журналисты становятся все знающими, а в самой журналистике нет места ученым, практикам. Сами же журналисты становятся «спецами» и в экономике, и в гинекологии, и в технологии промышленной и сельскохозяйственной, и т.д. и т.п.
Поиск «жареных» фактов приводит в большинстве случаев к потере журналистского профессионализма, уходу от журналистской этики. В результате появляется много, даже очень много неправдоподобной информации, фальсификата. В этом вся трагедия современной журналистики. В современных СМИ не обязательно быть хорошим журналистом. Нужно просто владеть искусством сплетни. Да, именно искусством выдачи сплетен. А ведь журналист, в полном понимании этого слова, не только сборщик информации. Это профессионал в изложении факта, события. Именно в этом его ценность. Информация должны быть правдивой, проверенной, изложенной разумно. Именно этого в СМИ сегодня не наблюдается.
Как бы ни клеветали современные журналисты на советскую журналистику, но советской журналистике они в подметки не годятся.
Мне приходилось дважды видеть, как работал на сборе информации корреспондент газеты «Правда» товарищ Одинец. Это была скрупулезнейшая работа по изучению полученной информации, и по документам, и на месте. Информации, которую давал Одинец, нельзя было не верить, ибо она действительно была правдой, причем изложенной профессионалом.
Да и по материалам такой информации принимались меры достаточные. Вне реагирования они не оставались. Не то что сейчас: одни пузыри.
Много было в советское, сложное советское время, настоящих журналистов. Им честь и хвала. Сегодня же СМИ наполнены людьми, ищущими «жареного». И не более. Поэтому и реакция на информацию практически нулевая.
Как-то я высказал одному из чиновников, что его подходы, омерзительные подходы к решению возложенных на него вопросов, требуют освещения в прессе. На это он мне сказал: «А кто сейчас на нее обращает внимание? Никто». Вот такое отношение к СМИ. И такая оценка, на мой взгляд, тоже правильная. В этом беда СМИ.
Поэтому прежде, чем быть четвертой ветвью власти, которой себя считает СМИ, необходимо в самих СМИ навести порядок, который Законом не установишь. Все зависит от честности, порядочности, профессионализма самих журналистов.
С этого, очевидно, нужно начинать.
г. Житомир
«Без паники, господа журналисты!»
То, что пресса вообще поверхностна, известно всем и давно. Иначе и быть не может: хорошая, понимающая свое место пресса на многое и не претендует. Что-либо основательное, даже по части текущей политики, появляется на уровне чуть повыше. Вспоминается конец 80-х. Тогда во всем мире писались тысячи статей-однодневок о перестройке. Все они забыты. Но многие помнят замечательную статью Френсиса Фукуямы «Конец истории?». Он написал о том же, внятно и доступно среднему читателю. Но ему удалось сказать о суетном, чем вообще является политика, языком гегелевской метафизики. Или, выражаясь высоким штилем, языком вечного. Потом ученые мужи будут долго опровергать чиновника госдепа, но дело было сделано. Точнее, имя было сделано. Печально, но у нас отсутствуют образцы и качественной журналистики, и философской аналитики повседневного.
Это соображение пришло на ум при чтении «Дня», того номера, в котором предлагались вопросы к дискуссии о свободе слова. Поскольку редакция ждет ответов, и не только от экспертов, но и от читателей, я, как постоянный читатель, решил откликнуться.
О чем речь? О какой свободе слова будем дискутировать? При старом режиме, понятно, никакой свободы не было. Помню, чего стоило поместить статью в несчастный университетский «Вестник», как говорят, в братскую могилу. Легион цензоров, рецензентов, редакторов, корректоров и прочих «ответственных работников» бдели и бдели, чтобы не пропустить не то что крамолы, а просто двусмысленности. Так вот, уже почти десять лет ничего этого нет. Продукция должностных и свободных мыслителей выходит из типографий, как из-под пера. В старые времена было иначе. Появлялось в издательстве нечто или «материал» ученого начальника, и грамотные филологи-редакторы делали из него конфетку — текст, который поражал своим совершенством всех, кто знал цену автору. Сегодня эти филологи, похихикивая, предлагают издавать опусы в авторской редакции. И авторы, исполненные уверенности в своих достоинствах, надувая щеки, издают, были бы деньги. И нет уже нужды оценивать мастеров по гамбургскому счету. Ибо позволено все. Позволена не только оригинальность стиля, позволено то, что раньше называлось грамматическими ошибками. Столько бреда, сколько издается в наши дни, не издавалось от века. А кто- то жалуется на отсутствие свободы слова.
Разумеется, журналисты имеют в виду не эту свободу. А ту, о которой печется известная международная организация, поместившая нашего Президента в первую десятку притеснителей прессы. Здесь мы переходим в другое измерение. Здесь мы имеем дело со словом совсем иного рода — задевающим интересы лиц. Лица не любят, когда их задевают. Это известно во всем мире. Потому профессия журналиста опасна, смертельно опасна. Каждый год публикуется список журналистов, погибших на своем посту. По этой статистике можно, по-видимому, судить, как обстоит дело со свободой слова в разных странах. И здесь враз ничего не изменишь. Только время сделает свое дело. И усилия отдельных людей. Хотя надо заметить, что существует, по-видимому, корреляция между разнузданностью лиц и развязностью самих журналистов. Думаю, что некоторые высказывания наших газетчиков о Президенте, появись они в прессе какой-нибудь западной страны, скажем, во Франции, потянули бы на такие иски, что пришлось бы пустить с молотка все украинские газеты.
Итак, слово, не затрагивающее интересы лиц, теперь свободно. Мыслить и мнить можно о чем угодно и как угодно. Все вроде бы хорошо, а молодежь жалко. Блуждает в информационном тумане, в головах мешанина из обрывков черт знает чего. Но кто сказал, что при свободе легко жить? Ничего, как-нибудь разберется. А слово политическое, то, которое раздражает лица, конечно, менее свободно. Но как оно серо и невразумительно. Какая корявая лексика! И чему их, этих ребят, учат на факультетах? Читали бы статьи Максима Соколова да Семена Новопрудского, и забыли бы своих профессоров.
Конечно, надо иметь нормальные законы. Не только о прессе, но и о многом другом. Но не в самих законах суть, не в тех бумагах, которые составляются и принимаются в Верховной Раде. Пока эти законы не появятся хотя бы в головах (о душах говорить не будем), ничего в реальной жизни не изменится. А это — время и время...
профессор Харьковского национального университета
Эта мглистая «стеклянная погода»...
...Угомоним малость, дамы и господа, наши восхваления российских масс-медиа, в частности, телевидения — «талантливое», «высокопрофессиональное» и т.п. Невысоко ценю, за отдельными немногими исключениями, наш украинский (и украиноязычный) «телепродукт», да и к российскому отношусь без пиетета: знаю более интересные, более содержательные ТВ. Так, россияне выработали свой стиль, тем не менее он, смею сказать, во многом неоригинален, позаимствованный с западных образцов. Иногда неудачно, грубовато, крикливо, в т.ч. и в колористике, звуковом сопровождении «картинок». В журналистском вещании «новый стиль» с юмором и иронией — стиль парижский прессы, и RFI первым начал применять с начала своего выхода московский «Коммерсантъ», еще при «позднем Горбачеве». Киевские редакторы слишком долго придерживались образцового «советского стиля».
Эксклюзивно для «Дня». Летом 72 года в приграничные Мостиски на западе страны приехали две сотрудницы Главной редакции программ московского ЦТБ и не без моего участия устроились здесь — на квартире с телевизором и антенной для приема программ польского ТВ. С утра до ночи в течение 10 дней смотрели и анализировали эти программы, фиксировали в записных книжках их «сетку», тематику и расписание постоянных разделов, авторских программ, формы и способы подачи новостей и т.д. Прошло время, и на союзном ЦТБ традиционных для советского ТВ дикторов вытеснили комментаторы, спикеры новостей с живой интонацией вещания и естественной мимикой на лицах, появились новые развлекательные программы, в т.ч. были лицензированы игровые — купленные за рубежом или «пиратски» присвоенные... Но что можно было «Богу», то не позволялось «быку». Провинционализм «окраин», к вашему сведению, сознательно «программировался» в московских верхах.
Это также не помешает нынче вспомнить...
Как и то, что «День» делает полезное дело, регулярно рецензируя программы наших различных телеканалов, привлекая не только телевизионщиков, но и представителей общественности к обсуждению проблем украинского и, в частности, украиноязычного телевидения. Соглашаюсь с теми, кто не считает его таким уж «зашоренным» по сравнению с российским, и если на кого-то равняться, брать с кого-то пример, то не обязательно — собственно с российского. Поэтому я и начал эти короткие заметки таким, прочитанным уже вами первым абзацом.
Не буду анализировать здесь продукцию тех или иных наших телеканалов, авторские программы или проекты. Я всего лишь телезритель (а также читатель) и на роль этакого «метра» не претендую. Но скажу: чаще включал бы наше телевидение (вместо польского — более интересного, чем российское), если бы тележурналисты (и газетные также) по глубине политического мышления, осведомленности и смелости высказываний «открытым текстом», без плутовских эвфемизмов хоть приблизительно были на уровне «нежурналиста», недавнего гостя «Дня» Бориса Соболева (интервью с ним — в «Дне» № 202 за 2000 год).
Имитация журналистами «освещения проблем», «информирования общественности» (преимущественно реляционированием из Банковой или ул. Грушевского, да еще в объеме, очерченном высоким достойником) распространения на публику текстов, в которых больше тумана, чем ясности, — это и является наибольшим изъяном и наибольшим грехом наших СМИ, в т.ч. электронных. И кто знает, чего здесь больше недостает: так называемого «профессионализма» или элементарной гражданской, а следовательно, и нравственной смелости, призыва правильно понятой свободы слова. (Внимательное прочтение пылкого проповедника открытого общества, гуманизма и демократии Карла Поппера дает понимание «свободы слова» как нравственного гражданского права и обязанности критиковать власть, правителей, причем конструктивно, с предложениями, как исправить неприемлемое состояние дел, без неистовства демагогии и оскорбления чувств и достоинства людей. Вот почему эта наша еще не законченная «бузинада», с ее эпатажным антигероем, никак не касается защиты свободы слова, а связана, скорее всего, с проблемой ответственности за аморальное паясничание. Он, «аристократ Бузина», такой «храбрый» там, где это ему чести не делает, вряд ли посмеет зацепить кого-то живого и властно большого).
«Стеклянная погода» — это из популярной польской песни о гадком самочувствии человека во время введения в стране тогдашним президентом военного положения. Мрачные чувства нагнетались в «казарме» также и с телеэкрана, со страниц сервильной прессы, которой недоставало отваги критиковать правителей, но не недоставало «талантов» паяца.
Излечиться от «моды» эпатировать публику «оригинальным» паясничанием очень нужно — для роста в обществе поддержки того же принципа свободы слова.
И под конец — следующие замечания-пожелания.
Знакомая газета, претендующая на «завоевание» значительной территории, ведет рубрику публикаций «Нам это интересно. А вам?» Так вот, меня как читателя мало волнует, что ВАМ (т.е. ИМ) интересно, но редакторов должно волновать, чем интересуюсь я, вы и все мы — люди с нормальными жизненными интересами, давая нам качественный информационный продукт и интересные мысли. Тогда я смогу сказать, что вы не зомбируете читателей, не пытаетесь плодить себе подобных.
Что касается телепространства, то стоит четче систематизировать и упорядочить выход на всеукраинский телеэкран регионального телевидения, знакомить зрителя с его наиболее интересными программами. Понимаю: центральные, киевские каналы не горят желанием уступить немного «провинции», не видят в этом своего интереса. Но в Украине, кажется, не все телепространство приватизировано или «прихватизировано» олигархами...
Ну, и уже сказанное когда-то другими: должен же, наконец, хотя бы УТ-1 иметь хоть в ведущих странах мира свои корреспондентские пункты. Господин Президент и господа должностные лица, это дело престижа нашей страны, ее информационного суверенитета. Интеграция и глобализация его не отменяют. Из суррогатов интернетовских сайтов, зная в придачу только русский язык, подлинно интересных медиа-изданий не сделаешь.
Львовская область
Зоосвобода: можно рычать, скулить... Но не говорить
Какие бы вы назвали самые важные, ключевые этапы, связанные с реализацией свободы слова и прессы в Украине, начиная с 1989 года? Люди, факты, события? Тенденции, которые были заложены? Переломные, кризисные моменты? К чему привела эта сумма объективных и субъективных факторов? Ваша характеристика нынешней ситуации со свободой слова и прессы в стране (в том числе в контексте «кассетного скандала»)? Какое развитие будет, по-вашему, иметь нынешнее положение? Возможные сценарии? Кто в нашем обществе реально заинтересован в реализации названных свобод в истинном их значении? Кто и что является самым большим консервирующим, тормозящим фактором?
1. История свободы слова в Украине с 89-го года — это не столько история каких-либо приобретений, сколько история отречений. Первое отречение — прокоммунистические СМИ заснули, а наутро проснулись демократическими. Отречение от коммунистической идеологии было не только молниеносным, но и тотальным. Никакой дискуссии по этому поводу не было развернуто, что носило черты информационной кампании империи, а не информационной политики демократического государства. В этом был особый путь. Китай построил свои реформы на встраивании рыночной экономики в существующую систему. Чехия полностью демонтировала старую систему в короткие сроки и начала строительство либеральной экономики. Украина, в принципе, объявила о европейском пути, но растянула демонтаж старой системы до сегодняшнего дня. Т.е., шоковую терапию удалось растянуть на десятилетие, а демократические институты создавались по методу социалистического долгостроя. В информационной политике наблюдалось примерно такое же смешение жанров. С одной стороны, было объявлено о строительстве СМИ европейского типа, но в чем это выражается, никто четко не объяснил (таким образом, под европейский выбор попадало любое действие властей). При этом никто не удивился, ведь в УССР тоже никто ничего не объяснял, да и большинство руководителей осталось на местах. Ясно было одно — если раньше СМИ соревновались в клятвах верности Советам, то теперь они соревновались в том, кто на Советы больше плюнет. Такой резкий поворот мог означать либо то, что СМИ долгое время говорили неправду, но в один прекрасный день им это надоело, либо то, что им просто без разницы, что говорить. И если выгоднее сегодня ругать, то они это сделают не с меньшим удовольствием. Впрочем, хвалить было тоже кого, тем более, этот человек находился уже не в Москве, а в Киеве. СМИ моментально сделали из Леонида Кравчука одиозную фигуру, и казалось, уже ничто не может запятнать его репутацию как отца украинской независимости, избавителя от иностранного ига и фундатора нового государства. Так все шло до 94-го года, пока не наступило второе великое отречение. Соратники и хвалители Кравчука заснули и проснулись сторонниками Кучмы. И о Леониде Макаровиче как- то забыли. Недавно один студент доказывал мне, что в Беловежской пуще был не кто иной, как Кучма (молодой человек, наверное, просто обалдел от украинских СМИ). А вот третье великое отречение — это уже «кассетный скандал». Когда соратники и хвалители Кучмы засомневались, так ли он велик, как они о нем рассказывали.
Таким образом, прогресс свободы слова в Украине состоит в следующем. Сначала была свобода отрекаться от вчерашнего дня, потом от вчерашнего Президента, а потом уже и от сегодняшнего. Но для того, чтобы отречься, к примеру, от нынешнего Президента, нужно ему послужить. Как экс-майор Мельниченко и экс-министр Головатый (список ньюсмейкеров постоянно пополняется). Тот, кто не служил системе, во внимание не принимается, а потому, чтобы стать ревнителем свободы слова, нужно иметь высокий ранг государственного служащего, а лучше — запылившийся партбилет (в худшем случае комсомольский).
2. На фоне бесконечных отречений желание чего-нибудь создать просматривалось крайне слабо. То есть, каналы и газеты, конечно, создавались, но более из меркантильных соображений. По крайней мере, за 12 лет время говорить о школе украинской журналистики и украинского ТВ еще не пришло. До сих пор профессионализм журналиста оценивается более близостью либо к власти, либо к нынешним «ньюмейкерам», чем глубиной анализа.
Вся эта история отречений привела к тому, что украинские СМИ стали начисто лишены респектабельности. Т.е., возможности спокойно и без лишней суеты обсудить накопившиеся проблемы с пользой для себя, а потому поиск грязного белья превращается в манию. Правда, это белье ищут только по команде, никто не хочет выступать против СИСТЕМЫ в целом и многих фактов в частности. А система в том, чтобы делать из законопослушного среднего класса Шариковых и постоянно командовать им «Фас!».
Господа! Это же старая система. Те, кто ее создал, от нее и погибли. Вас это не настораживает? В конце концов, политики — это же не собачья стая, чтобы гавкать друг на друга. Хотя, если учесть украинские особенности, то ...
3. Все эти зоологические особенности украинских СМИ (либо кусать — либо лизать) привели к тому, что наше информационное пространство почти не выражает никаких мыслей, а только настроения. Можно рычать, скулить, но сказать ничего нельзя. Т.е. сказать-то можно, но не поймут. А вот если залаешь, то тогда, конечно... Отсюда и сценарии дальнейшего существования. Сценарий первый, пессимистический (как правило, очень реальный): пришел хозяин и все СМИ становятся на задние лапы и виляют хвостом (свобода лая остается незыблемой). Сценарий второй, оптимистический: благодаря трудотерапии произойдет эволюция, и наши СМИ приобретут человеческий облик. Тут много неясного. Может ли от того животного, на которые похожи СМИ, произойти что-либо человеческое? Способны ли наши СМИ вообще зарабатывать, а не урывать? Способны наши СМИ отказаться от хвоста, которым так удобно помахивать, а при случае поджимать? И, главное, будет ли заказчик на человеческую работу? Ведь с волками жить — по-волчьи выть.
Против эволюции украинских СМИ достаточно много факторов. В зоопсихологии описан известный случай, когда ничем не примечательный самец шимпанзе нашел пустую канистру и начал по ней барабанить. Через некоторое время все самки обезьяньего стада его полюбили, а самцы признали вожаком. К сожалению, наше общество тоже пока разбирается с тем, кто может барабанить по канистре (СМИ), а кто не может. Этим же занималась и обезьянья стая. Кстати, выработать иные способы общения, кроме как барабанить по канистре, обезьяны не пытались.
