На днях в России прошло очередное заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай». Перед известными западными экспертами, специализирующимися на изучении внешней и внутренней политики России, выступили российский президент и премьер-министр. Как следует расшифровать месседжи, которые прозвучали из уст Дмитрия Медведева и Владимира Путина? Какую роль играют и могут сыграть приглашенные на это мероприятие западные аналитики и эксперты? Об этом в интервью «Дню» рассказывает ведущий научный сотрудник Московского центра Карнеги Лилия ШЕВЦОВА, считающая, что «Валдай» является одним из самых успешных опытов кооптации западных интеллектуалов и журналистов Кремлем.
— Я встречалась с зарубежными участниками нынешнего заседания «Валдая» и по этому поводу могу сказать две вещи. Как мне сообщили несколько участников, это была первая встреча из ряда довольно большого количества «валдайских» встреч, когда среди западных аналитиков, профессоров и журналистов были выбраны несколько участников, наиболее лояльных к Кремлю людей. Их попросили в письменной форме оформить вопросы Путину, и прислать их не позже как за 24 часа до момента встречи. Сам этот факт является достаточно поразительным. Зарегулированность политики уже распространилась даже на общение российских лидеров с западной аудиторией. Что еще более пикантно западные участники «Валдая» не сочли это подавлением их свобод и мнения, и, наоборот, сочли удобным подчиниться этому правилу. По крайней мере, у остальных участников «Валдая», которые наблюдали за встречей с премьер-министром Путиным, возникло твердое убеждение, что вопросы задавались по списку. И сам Путин был готов к этим вопросам. Так Путин явно был готов к вопросу одного весьма своеобразного постоянного участника этой встречи российско-американского аналитика Николая Злобина, который на всех встречах задает один и тот же вопрос о взаимоотношениях Медведева и Путина и о том, будет ли Путин участвовать в выборах. Если говорить о выступлениях Путина и Медведева на «Валдае», то это был достаточно интересный и успешный пример российского пиара с участием западной тусовки.
— Означает ли это, что в России уже стартовала новая президентская кампания?
— Я думаю, что эта кампания началась летом, когда Владимир Владимирович имел удовольствие раздеться до пояса, и накачанным торсом демонстрировал свою физическую подготовку всей российской аудитории. Я не исключаю, что и Медведев в какой-то степени начинает участвовать в этой кампании. Потому что окончательно все же не ясно, на кого падет фишка. По крайней мере, его письмо российским либералам, прагматикам и здравомыслящей части общества, опубликованное на либеральном сайте gazeta.ru, говорит о том, что и у Дмитрия Анатольевича могут быть какие-то амбиции. Но совершенно четко понятно, кто в этом тандеме главный, а кто сидит на приставном стульчике.
— И кто же главный?
— Вы же знаете. Это Владимир Владимирович Путин, который не скрывает этого. И только Путин мог позволить себе в весьма ироничной, злой и саркастичной форме, своеобразной для его общения с аудиторией заявить в «валдайском» клубе: мы договоримся с Дмитрием Анатолиевичем, мы с ним одной крови, так же, как договорились Тони Блэр и Гордон Браун. Ведь это не английский народ их избрал, это они договорились. Вот я до сих пор задумываюсь над этим ответом, и все думаю, в какой степени он действительно верит в то, что говорит. Скорее всего, он верит, что других лидеров в других странах не избирают, а они сами договариваются. И сейчас он сказал всей честной аудитории и Западу в лице валдайских участников: мы договоримся, у нас такая демократия. И западные участники, судя по телевизионной картинке, внимательно и благостно внимали его словам. И никто не сказал: Владимир Владимирович, у нас другое понимание демократии.
— Выходит, что в валдайском клубе говорить и комментировать может только одна сторона, а присутствующие должны только слушать или внимать, как вы сказали?
— Все зависит от достоинства человека. Среди западных коллег имеется немало уважаемых людей. Но как-то, стремясь попасть в этот кремлевский пул, они вдруг теряют дар речи. Либо хотят соблюдать политическую корректность, либо хотят выглядеть вежливыми. Представляете, вас пригласили на осетрину и красную икру и вдруг вы станете задавать неприятные вопросы своему хозяину: Медведеву либо Путину. Поэтому они молчат или выглядят словно кролики. В следующий раз, глядишь, не пригласят, как не приглашали некоторых участников бывших форумов, которые позволяли себе критические замечания. Для меня не любопытны Медведев и Путин. Мы знаем, что они хотят и что от них ожидать. Для меня любопытны западные участники действия, которые принимают кремлевские правила игры.
— А как вы оцениваете тогда присутствие французского и испанского премьеров на проходившей в Ярославле конференции «Современное государство и глобальная безопасность»? И в частности слова Франсуа Фийона о том, что Россия должна играть весьма важную роль в Европе?
— Участвующие на конференции французский и испанский премьеры пели в хоре, которым дирижировал, конечно же, Кремль. Они приехали туда, понимая, что они должны петь соответствующую мантру. Да, Россия должна занять достойное, ведущее и важное место, и они подпевали Медведеву. Но если их спросить, есть ли у России основания занять ведущее, ключевое, важное место. И что такое достойное место для России в европейском хоре? Чем выделяется Россия? Неужели российская элита имеет какой-то план развития Европы, либо даже самой России? Какой вклад может российская элита внести в преодоления кризиса, чем она может поделиться с западным сообществом? О том ни французский, ни испанский премьер не упоминали. Может быть, они сами верят, что в руках российского политического руководства есть какое-то понимание стратегии будущего. Вот этого я не знаю. Может быть, они тоже хотели выглядеть вежливыми. Но самое примечательное то, что в Ярославле Дмитрий Анатольевич Медведев сказал две великолепные вещи: что лучшим строем является демократическое государство и поведение страны на внешней арене и то, как она смотрит на миропорядок, зависит от того, как она устроена внутри. Таким образом, он, по сути, разбомбил все аргументы реализма. Другое дело, что человек говорит то, во что сам не верит. Какая демократия в России, какие инициативы относительно миропорядка? Все выступления обоих лидеров и Путина, и Медведева во время «валдайского» марафона выглядели сплошной циничной имитацией либо демагогией. Потому что не могут же здравые и понимающие люди, которые хоть в чем-то соображают, не признавать, что в России действительно ужасная, недиверсифицированная экономика, нет демократии. И в то же время претендовать на какую-то весомую роль в создании нового миропорядка.
— Почему, по вашему мнению, французский и испанский премьеры подыгрывают Медведеву — российской власти?
— Париж, Берлин (слава Богу, что Ангела Меркель не приехала, не опустилась, но у нее было основания — предвыборная борьба), Мадрид и Рим всегда подыгрывали России. Всегда в этих стран особые отношения с Россией, прежде всего, на коммерческой и энергетической основе. Мы видим серьезнейший раскол между старой Европой, которую представляют эти старые столицы, и новой Европой, которая представлена Варшавой, балтийскими столицами. Даже Венгрии, которая до недавнего времени шла в энергетическом фарватере с Москвой. А также с новыми независимыми государствами. Посмотрите, что делается не только в Киеве. Какое сдержанное отношение к российскому медвежьему танцу. Посмотрите, что выделывает бацька Лукашенко, который стремится войти в Европу.
— Если завершить тему тандема, то, по вашему мнению, что важнее для России: то, кто из этого тандема будет вести Россию вперед, или то, какой все-таки должна быть Россия?
— Я думаю, что для России важнее, какой будет Россия, и какую политику будет осуществлять политическая элита. Пока есть все основания для вывода, что ни Путин, ни Медведев не выходят из одной той же парадигмы управления. Речь идет просто лишь о формуле «хороший», «плохой» полицейский. И от того, что Дмитрий Анатольевич Медведев вносит в эту формулу правления больше интеллигентности и мягкости, не меняет самой формулы управления. Страна остается прежней — персонифицированная власть, основанная на игнорировании общества и уверенности, что выборы не нужно проводить в этой стране. Что Россия не готова к выборам. Россия не готова к тому, чтобы самостоятельно думать о себе.
— Чего же в такой ситуации ожидать независимым странам, той же Украине и Грузии с главами государств, которых не хочет разговаривать российский президент?
— Это очень своеобразное понимание дипломатии. Такие утверждения свидетельствуют о стремлении Дмитрия Анатолиевича Медведева влиять на политическую ход событий в Украине и Грузии. Ибо ясно, что и Россия с Украиной, и Россия с Грузией должны иметь отношения. Нам нужно решать не только вопросы безопасности и экономического сотрудничества, но и вопросы человеческого общения. Но если мы не имеем отношения с лидерами этих стран, то это воспринимается как месседж народам и обществам этих стран — меняйте лидеров. Это по сути дела доктрина Брежнева в новом фразеологическом исполнении.
— То есть никаких перспектив изменения позиции Кремля в отношении стран ближнего зарубежья, стремящихся в европейские и евроатлантические структуры?
— Я не вижу возможности для добрососедских, дружеских, конструктивных отношений России с соседними странами, если российская политическая элита себя легитимирует и обосновывает это за счет стремления понукать своими соседями.
