Следующие два месяца обещают быть любопытными. Похоже, после восьми лет пребывания на посту главы государства Владимир Путин начал говорить именно то, что в самом деле думает. Первый сеанс истины случился после переговоров с западногерманской коллегой Ангелой Меркель. На регулярно задаваемый вопрос об отношении к расширению НАТО за счет Украины и Грузии Путин дал весьма неожиданный ответ: «В современных условиях бесконечное расширение военно-политического блока, когда нет противостояния двух враждующих между собой систем, мы считаем не только нецелесообразным, но и вредным и контрпродуктивным. Создается впечатление, что предпринимаются попытки создать организацию, которая подменила бы собой Организацию Объединенных Наций... Уже сегодня НАТО выходит за рамки своей компетенции. Мы ничего не имеем против помощи Афганистану, но когда это делает Организация Северо-Атлантического договора, то это уже вопрос. Это не Северо-Атлантическая проблематика, и Вы это прекрасно понимаете».
Это уже серьезный разговор. Без глупостей про военное превосходство, которое НАТО заполучила над Россией за счет румынских и болгарских танковых дивизий. Путин впервые ясно и четко сформулировал, что именно так раздражает Кремль: он опасается, что в мире создается другая система международной безопасности, в которой России будет отведено более чем скромное место. При этом очевидно ( и Путин это фактически подтвердил), что с военной точки зрения нашей стране ничего не угрожает. Более того, он не желает принимать во внимание то, что в Афганистане проклятая организация НАТО на самом деле обеспечивает безопасность России (напомню, что летом 2001-го российский Генштаб планировал развертывание 60-тысячной группировки на южном направлении, дабы противостоять талибам).
Точно такой же логикой можно объяснить резкую реакцию Москвы на выход США из Договора об ограничении противоракетной обороны и на намерение Вашингтона развернуть третий район ПРО в Европе. Опять-таки дело не в том, что Москва всерьез опасается, что США готовятся обеспечить безнаказанный первый ядерный удар по нашей стране. Дело в другом — в Кремле боятся, что в результате Россия потеряет статус страны, которая может уничтожить самое мощное государство в мире.
Таким образом, Путин, пожалуй, впервые сформулировал, что действительно раздражает его в усилении активности НАТО (и Запада в целом) — отнюдь не военная угроза, как он настаивал в своей мюнхенской речи, а потеря Россией международного влияния, потеря статуса. Еще более показательно его замечание, что Дмитрий Медведев — «не меньше, в хорошем смысле слова, русский националист, чем я. Не думаю, что нашим партнерам будет с ним проще». Из контекста более-менее понятно, что Путин, скорее всего, не имеет в виду отечественный национализм с его очевидной этнической подкладкой, утробной ненавистью к инородцам (федеральные телеканалы на всякий случай аккуратнейшим образом вырезали слова о национализме из своих репортажей). Нет, здесь другое. Не иначе преемник, как есть юрист-цивилист, познакомил старшего начальника (юриста-практика) с концепцией «государства-нации». И Путин сделал единственный, весьма характерный для отечественной политической мысли вывод — национализм состоит в отстаивании собственных интересов в борьбе с другими государствами. В общем, путинское понимание ближе всего к определению Брокгауза и Эфрона: «Национализм — превращение живого народного самосознания в отвлеченный принцип, утверждающий «национальное» как безусловную противоположность «универсального», и «свое родное» — как безусловную противоположность «чужеземного». По сути дела, это еще одна вариация на тему пресловутой суверенной демократии.
Если так, то именно сейчас, завершая свой президентский срок, Путин сформулировал главный конфликтный момент во внешней политике. Запад ищет некое универсальное объединяющее начало. И для НАТО — это общие демократические ценности. Прозрачность государства, подотчетность исполнительной власти парламенту, свободные выборы — наличие всего этого перечислено среди обязательных условий приема в Североатлантический альянс. Именно на основе всего этого, как подозревает российский президент, создается «замена» ООН. Со «старой» ООН все было ясно. Любое государство, неважно — авторитарное или демократическое, имеет право голоса. А все контролируют пять самых мощных на момент 1945 года держав. И Москва имеет здесь как постоянный член Совета безопасности исключительные права.
«Русский националист» Путин не верит, что страны могут объединять общие ценности. Он и в ценности эти не верит, ссылки на них считает уловками. Но вот выясняется, что отказ от этих ценностей означает и отстранение от принятия важнейших решений (как это и случилось в случае с Косово). И Путин уверен, что налицо заговор со стороны Запада. При такой логике совершенно естественно попытаться напомнить о себе, используя те немногие средства давления, какие есть в его распоряжении — выйти из ДОВСЕ, пригрозить выходом из Договора по ракетам средней и меньшей дальности, пообещать нацелить ядерные ракеты на Польшу и Чехию (если те позволят развернуть элементы американской ПРО) и на Украину (если она вступит в НАТО). А то, что эти угрозы не производят впечатления, рождает раздражение и разочарование. Если Медведев, как полагает Путин, будет пытаться проводить ту же политику, то столкнется с теми же трудностями.
