Парадоксально, но после того, как украинские тюрьмы были открыты для общества, в том числе и для прессы, они стали еще более закрытыми. Практически все, что мы знаем о жизни современных заключенных, — это некий упрощенный телеобраз современного барака, где все нюансы — за кадром. Перед вами колючее железо, переполненные камеры и обрывки откровений. Содержимое тарелок, взаимоотношения с начальством и, того хуже, расценки на наркотики и прочие удовольствия — в ведении компетентных лиц. Ну да ладно с расценками — ведь это хроническое заболевание отечественных тюрем. А вот туберкулезников и ВИЧ-инфицированных, живущих на соседних койках в одной камере и пользующихся одной посудой и бритвой, ни за что не покажут. Все, что касается этой категории заключенных, сегодня является засекреченной информацией. Причем скрывается она не только от Минздрава, но и от самих заключенных.
Как признаются некоторые сотрудники Департамента по исполнению наказаний , причина умалчивания проблемы вполне гуманная: ведь сложно предсказать развитие событий после того, как сокамерники узнают, что кто-то из соседей заражен ВИЧ-инфекцией. Неприятности уже случались.
Весной 2000 года в одной из отечественных колоний прошли волнения. Заключенным одного из боксов настучали, что среди них есть ВИЧ-инфицированные гомосексуалисты. Тогда зэки объявили голодовку и потребовали удалить от них всех разносчиков заразы. На эту просьбу последовал ответ в таком духе: «Щас как изолирую...» Интересно, что к акции затем присоединились и туберкулезники, попросившие все необходимые для лечения лекарства. Вот это действительно изумило тюремщиков. Ведь больные туберкулезом имеют шансы быстрее освободиться по амнистии или попасть в тубзону, где хоть питание покалорийнее. Официально подтвердить это ЧП не представляется возможным, потому редакция и не называет конкретной ИТК. Но, по мнению медиков, сегодня такие волнения могут произойти практически в любой колонии или сизо.
До 1998 технология анализа на ВИЧ-инфекцию удовлетворяла и медиков, и Департамент по исполнению наказаний. Каждый заключенный или задержанный, который мог вызвать подозрения, проходил обследование на ВИЧ и туберкулез. О количестве больных тогда знали обе стороны, и после освобождения каждый из них автоматически попадал на учет.
Но к 98-му году технология обследования изменилась. Теперь, если здоровье новенького вызывает сомнение у тюремного начальника, на помощь приходит местный доктор и весь его скудный инструментарий. У подозреваемого на ВИЧ берут пробу крови и спецрейсом отправляют к гражданским врачам.
В Симферополе, по словам врача-эпидемиолога Крымского центра профилактики и борьбы со СПИДом Татьяны НЕПОМНЯЩЕЙ , далее происходит так: «Все анализы, взятые у подозреваемых и заключенных, приходят к нам закодированными. Вместо фамилий у каждой пробы свой порядковый номер. В том случае, если наши специалисты находят ВИЧ-инфекцию, расшифровать, кому принадлежит проба крови, мы не в состоянии».
Положительная реакция на ВИЧ добавляет головной боли не столько медперсоналу, сколько служащим, отвечающим за поддержание спокойствия. Клятва Гиппократа, конфиденциальность при обследовании на СПИД и непоколебимый в веках тюремный режим приходят к согласию, не изменяя себе. Руководство знает, кто заражен, но не афиширует это, чтобы сохранить жизнь заключенному и порядок.
Есть и другая причина утаивания подобной информации. В 98-м году Украина подписала международную Конвенцию по правам человека, которая осуждает насильственное лечение и, кроме всего прочего, изоляцию больных СПИДом. А если вдруг станет известно, что количество ВИЧ-инфицированных, а вместе с ними и туберкулезников по сравнению с серединой 90-х стало намного больше, это может подорвать в общем-то неплохую репутацию украинской исправительной системы.
Кстати, украинские врачи неоднозначно оценивают итоги подписания Конвенции. Раньше при помощи так называемых насильственных мер лечения в зонах удавалось контролировать не только распространение СПИДа, но и венерические заболевания, туберкулез. Сегодня же, к примеру, туберкулезнику, получившему палочку Коха в зоне, выгодно иметь постоянную группу инвалидности и ежемесячно получать денежные пособия, не утруждая себя лечением.
По мнению главного фтизиатра Крыма Александра КОЛЕСНИКА , бывшие заключенные являются сложным контингентом, который не всегда прислушивается к советам врача. Не окончив курс лечения в тубдиспансере, они исчезают на год. И если остаются живы, появляются через год только для того, чтобы продлить инвалидность. 70 % из них больны СПИДом, и за это время наверняка с кем-нибудь да поделятся вирусом.
О происходящем сегодня за решеткой могли бы рассказать сами заключенные. Но слать весточки, перечитанные начальством, — вредить своему здоровью. А малявам, извините за лексикон, общество не поверит.
Вмешаться в эту ситуацию впору бы институтам общественного контроля, но, к сожалению, в Украине они еще, не получили практики. Да если бы им и дали разрешение «проконтролировать» зону или сизо, местную жизнь им все равно продемонстрируют лишь вкратце.
Показателен в этом пример Крымского центра профилактики и борьбы со СПИДом. Его главврач Олег ЗАЛАТА утверждает: «Мы не знаем, что сейчас там (в местах лишения свободы. — Прим. автора ) происходит. Несколько раз пытались выйти на руководство Департамента, но безуспешно. В конце концов, многие ВИЧ-инфицированные после освобождения попадают к нам на учет. Как правило, во время повторной проверки или медицинского обследования, но все это с большим опозданием. Словом, такая система, которая сегодня существует в колониях и сизо, только ухудшает эпидемиологическую ситуацию».
Интересно, что проблема тюремного туберкулеза хоть как-то, но обсуждается на государственном уровне. В начале года Леонидом Кучмой был подписан указ о неотложных мерах по борьбе с туберкулезом. Правительству было предписано разработать комплексную программу по профилактике этого заболевания, в том числе и для тех, кто отбывает срок. Однако пока успехи от этих мер незначительны. Проблему же тюремного СПИДа вообще только ожидает перспектива быть официально признанной.
КОММЕНТАРИЙ
Таисия ШКРУМ, заместитель председателя правления Международного общества прав человека, украинская секция:
— Данные восьмилетней давности свидетельствуют, что в Украине в день заболевало туберкулезом около 80 человек. А с учетом колоний заболевших было 250. Таким образом, две трети заболеваемости давали колонии. В настоящее время, мне кажется, эта тенденция увеличилась еще больше. Есть наблюдения, что около 70% людей, признаных инвалидами по туберкулезу, — это люди, пришедшие из колоний. Недавно мы спрашивали, с чем связана эта проблема у чиновников из департамента исполнения наказаний. Нам ответили, что это неправда, и что люди приходят в тюрьмы с этим заболеванием, а не заболевают там. Я лично не совсем согласна с таким утверждением. Действительно, многие попадают в тюрьмы с туберкулезом, но, как правило, это — рецидивисты, которые вышли из тюрьмы с туберкулезом и туда же вернулись. Первичная же заболеваемость туберкулезом в тюрьмах очень высока. Надо отметить, что заболеваемость туберкулезом повысилась во всем мире, но в развитых странах количество больных составляет 9-10-11 человек на сто тысяч человек населения. У нас же эта цифра составляет от 50 до 60 человек. Это уже показатели эпидемии. Нельзя сказать, что департамент по исполнению наказаний ничего не делает: пытаются строить отделения и больницы для осужденных, больных туберкулезом, но количество больных превышает количество мест в подобных отделениях. В таких условиях общество, прежде всего, должно пропагандировать здоровый образ жизни, и объяснять, что курение, алкоголь и наркотики усиливают риск заболеть туберкулезом. Прежде всего необходимо бороться с алкоголизмом, и особенно с юношеским. Кроме того, необходимо распространять информацию, в частности, статистику, которая должна быть не для служебного пользования, а для массового внимания. Можно привлекать к такой пропаганде таких людей, которые излечились. Тех же, кто уже находится в заключении, необходимо прежде всего обеспечить лечением и условиями для него.
Александр БУКАЛОВ, председатель совета правозащитной организации «Донецкий Мемориал»:
Если учесть, что ежегодно наказание в виде лишения свободы на срок до трех лет (за нетяжкие преступления) получают почти 59% из примерно 80 тысяч лиц, приговоренных к лишению свободы, то станут понятны огромные масштабы конвейера, через который проходят сотни тысяч наших сограждан. Большинство из них, отбыв положенный срок наказания, возвращается в общество. То есть возвращаются десятки тысяч людей, «обогащенные» не только новыми знаниями, привычками, тюремной субкультурой, но зачастую еще и болезнями. В том числе и такими серьезными, как туберкулез и ВИЧ-инфекция. О масштабах проблемы дает представление хотя бы тот факт, что из 11944 лиц, освободившихся из мест лишения свободы по амнистии 2000 года, больных активной формой туберкулеза было 755 человек. Прибавьте к ним тех, что освободились, отбыв весь положенный им срок. Их тоже многие сотни. А есть еще больные неактивной формой туберкулеза. Наивно полагать, что, оказавшись на воле, больной туберкулезом тут же начинает получать полноценное лечение. Но на воле он гораздо в большей степени зависит от себя самого, от своей инициативы, от своих возможностей. А в заключении он этого лишен. Однако в любом случае, возвращаясь в общество, он с собою несет и риск для окружающих. Таким образом, ситуация с туберкулезом в местах лишения свободы является одним из серьезных факторов, влияющих на рост заболевания туберкулезом «на свободе». Мне бы не хотелось, чтобы сложилось впечатление, будто в тюрьму попадают здоровые люди, а выходят больные. Многие попадают в заключение уже будучи больными. Но опасность состоит именно в том, что в заключении они лишены возможности полноценно лечиться. Из-за скудности финансирования слишком мало лекарств имеется в распоряжении тюремных медиков, да и питание нередко далеко не то, которое требуется таким больным. И все же какая-то часть заключенных заболевает, находясь именно в местах лишения свободы. Конечно, здоровые осужденные должны содержаться отдельно от больных, но, увы, нередко это правило нарушается. Одним из факторов, усугубляющих ситуацию с туберкулезом в местах заключения, является их переполненность. Причина этого находится за пределами тюремного ведомства — в частности, в судах и в прокуратуре. Именно наши суды отправляют за решетку не только бандитов, но и многие тысячи мелких правонарушителей, а наши прокуроры избирают меру пресечения «содержание под стражей» гораздо чаще, чем следовало бы. Очень важным, на мой взгляд, является необходимость понять — как для работников юстиции и правоохранительных органов, так и для граждан — что наказанием за многие нетяжкие правонарушения может быть не только тюрьма, но и штраф, условное осуждение, общественные работы. Зависимость заболеваемости туберкулезом «на воле» от ситуации в местах лишения свободы лишний раз красноречиво свидетельствует о том, что «зона» — не иной мир, наглухо отделенный от нашего и почти никак не влияющий на наш. Это составляющая нашего мира, в котором живет составляющая, может, не самая лучшая, но все-таки часть нашего общества. Экономия на больных, находящихся в местах лишения свободы, может обойтись обществу очень дорого. На ситуацию должны влиять местные органы власти. Внести свой вклад могут и общественные организации. Сегодня места лишения свободы открыты для общественности в большей мере, чем это было еще несколько лет назад. Можно дискутировать о величине этой меры — достаточна она или нет, да и администрация различных учреждений может по- разному отнестись к инициативам независимых правозащитных организаций, но фактом является то, что подобные контакты хотя и медленно, но все же постепенно становятся нормой.
