К сожалению, украинская литература к началу ХХ ст. не может похвастаться богатой историей развития путевого очерка, такой, например, как литературы английская, французская польская или русская. Можно сделать даже предположение, что эта жанровая разновидность слабо развивалась в тех национальных литературах, которые представляли колониальные народы. В конечном итоге, нужно констатировать и недостаточное изучение истории украинского путевого очерка в ХІХ — начале ХХ вв.
В 1920—1930-х годах путевой очерк переживает в отечественной литературе период бурного развития. Национально-культурное украинское возрождение рубежа ХІХ—ХХ вв. становится основой национально-освободительных движений 1917—1921 гг., а своего апогея достигает в 20-х — начале 30-х годов, в период укоренения, который не совсем правильно называем украинизацией. Заканчивается период «самодовольной спеси пирятинского домоседства, величественной удовлетворенности кобелякcкими горизонтами» (Цитата из предисловия М. Новицкого к книге очерков Л. Недоли «Желтые братья: Сквозь Хину» о путешествии по Китаю, напечатанной в 1929 году).
Начинается процесс познания себя самих. Даже самые яркие представители украинской культуры с удивлением осознают, что есть очень много неизвестных или малоизвестных фактов, явлений, вещей не только в истории, культуре родной нации, но и в ее окружающей среде, ландшафтах, архитектуре и скульптуре городов и сел. Возникает потребность заполнить лакуны. Поэтому, например, В. Пидмогильный и Б. Антоненко-Давидович с друзьями садятся в конце 20-х на велосипеды и путешествуют по Киевщине, Сумщине, Полтавщине, Екатеринославщине... Едут так, чтобы можно было, кроме прочего, остановиться в доме писателя (аналоги современных гостиниц). Но была и еще одна причина: как можно лучше познать окрестности родных Ахтырки или Чапель (здесь вспоминается также знакомство в детские и юношеские годы Пидмогильного с Д. Яворницким как исследователем прежних казацких территорий).
Познавая себя, представители украинской нации неминуемо сталкивались с потребностью познать окружающий мир. Ведь настоящая значимость Украины становилась понятной через сравнение с другими государствами, нациями и культурами, через установление многовековых культурно-художественных связей с зарубежьем. «Все острее чувствуется в массе органическая связь между процессами, которые происходят у нас, и процессами, которые назревают в самых дальних уголках земного шара» (это опять тот же М. Новицкий). Именно отсюда идет заинтересованность «психологической Европой»; заинтересованность Востоком, который просыпался к освобождению от колониального гнета, к творению новой культуры на основе богатейших приобретений старых веков, порождает теорию Хвылевого о Евразийском Ренессансе. Нужно было также хорошо знать историю и современность тех народов и народностей, которых Советский Союз объединил в одну семью. «Дружба народів — не просто слова, дружба народів — це правда жива». Сегодня эти слова вызывают прежде всего иронию, но в них была значительная часть и искреннего убеждения и стремление к национально-культурному единению и взаимообогащению.
Политика писательских и журналистских организаций, украинских партийных и правительственных деятелей направляется на популяризацию Украины, для чего целенаправленно выдаются достаточно большие средства на командировки, иногда долговременные. Так же не жалеют средств на командировки в самые разнообразные уголки СССР: в Карелию, на Крайний Север, в Сибирь и на Дальний Восток, на Алтай и в Среднюю Азию, на Кавказ и Закавказье... Писательские делегации или литераторы-одиночки делегируются за границу, чтобы рассказать о политическом строе, состоянии экономики, достижениях культуры в странах Запада и Востока, а главное — о жизни рабочих, классовой борьбе, национальном освобождении и т.п.
Следствием таких путешествий по Украине (по собственной воле или в творческих командировках) становятся очерки А. Панова «В наметі над Дніпром», Я. Баша «На берегах Дніпрових», Я. Брика «Місця минулого й майбутнього: По Чернігівщині», П. Вильхового «Чапаевцы», А. Перегуди «Об’єктивом з авта», Марка Вороного и Ю. Мартына «Люди, сітки й вітрила», Б. Антоненко-Давидовича с красноречивым названием — «Землею українською», О. Борзаковского с не менее красноречивым названием «По незнаних закутках» и многие другие. Были и книги на русском языке, например, «Подземные горизонты : очерки о Донбассе» Николая Коробкова.
Привлекают внимание достаточно большие тиражи журналов, в которых публиковались эти путевые очерки или же отдельные книжные издания.
А в целом книг о разных регионах Советского Союза публикуется не мерянное количество (по названиям). И так же недорогих и большими тиражами. Условно путевые очерки можно группировать по регионам СССР и зарубежья, о которых в них идет речь. Так даже Прибалтика и Скандинавия, которые находились за пределами центральных путей для путешествия, нашли свое отражение в текстах («Карелия» И.Багмута, «Раскол Европы» и «Рейд в Скандинавию» В. Полищука, «В заснеженной Финляндии: из записок медсестры» Е. Сатулли и др.). Особенно много путевых очерков открывают для украинского читателя известные и неизвестные уголки Азии. С народами Кавказа и Закавказья у украинцев исконно были тесные культурные связи. Кроме того, Кавказ был совсем близко от Украины, поэтому путешествие туда было недолгим и недорогим. Не теряли очеркисты также возможности заодно отдохнуть на кавказских курортах. Поэтому о путешествиях на Кавказ в украинской литературе книг очерков и журнальных публикаций едва ли не больше всего среди других регионов Азии и СССР.
Приметной чертой всех путевых очерков межвоенного двадцатилетия был «украинский» взгляд на все, что происходит, большое внимание к месту соотечественников в разных уголках Союза и зарубежья. Ничего странного, что украинством в неродных краях интересовались очеркисты, которые попадали на Кубань (Д. Гуменная, П. Лисовый) или Дальний Восток (И. Багмут, М. Пичугин, Э. Райцин и др.). О соотечественниках много пишут и путешествуя по Средней Азии, делая маленькое открытие: украинцев там много, и они играют важную роль в жизни края (повести О. Досвитнего, очерки В. Мисика, все тех же И. Багмута и Д. Гуменной). В. Полищук постоянно сравнивает рациональный образ жизни норвежцев с украинской и советской необустроенностью, намекает на невысокий уровень культуры харьковских рабочих. Но что же написать об украинцах, когда их в Норвегии нет? Выход и здесь нашелся. Норвежские справочники давали невероятное количество информации. «[...] В знакомом нам годовом статистическом сборнике на 1928 год на стр. 14 указано, что после сведений на 1 декабря 1920 года чужестранцев-украинцев в Норвегии 12 человек [...] Одно можно с определенностью сказать, что я был первый украинец новой советской формации, который ступил на норвежскую землю, если не считать летуна Чухновского [...]».
Можно сделать предположение, что развитие путевого очерка чрезвычайно тесно связано с уровнем национального самосознания, культурно-общественным становлением нации, поэтому в советскую эпоху именно украинский путевой очерк официально не толерировался. В период культурно-политического хаоса 1990-х — начала 2000-х годов создавалось мало путевых очерков, потому что не было запроса читателя. В настоящий момент граждане страны каждый раз больше воспринимают себя частью украинской нации, поэтому проявляют неподдельный интерес к собственному прошлому и современности, к экономическим, научным, культурным достижениям соотечественников, к собственной национальной ментальности и ментальности других наций и народов, к определению собственного места в окружающем мире, который создает благоприятные предпосылки для потенциального развития путевого очерка в современной украинской литературе. Будут ли эти потенции реализованы, покажет время.
