Многие считают основными причинами кризиса, уже свыше полугода бурлящего в Украине, «дело Гонгадзе» и «кассетный скандал». Такой ответ только кажется очевидным: он на самом деле слишком «очевиден», чтобы быть исчерпывающим, и слишком удобен для всех, кто хотел бы им ограничиться, во избежание объективного анализа глубинных истоков кризиса. Если бы вдруг оказалось, что гибель Гии Гонгадзе вызвана бытовыми, а не политическими причинами, а пленки майора Мельниченко — это миф, — даже при таком виртуальном течении событий вряд ли в Украине возобладал бы покой и согласие, ибо настоящие причины кризиса намного сложнее, чем эти два фактора.
Трагедия Георгия Гонгадзе была не первопричиной кризиса, а только детонатором, спровоцировавшим взрыв в предельно наэлектризованной общественно-политической атмосфере, а «кассетный скандал» сыграл роль катализатора процесса, обогатившего его новыми красками и нюансами. Следовательно, причина кризиса — не в отдельных, даже ошеломляющих, событиях, а в системе политических отношений.
Общественные сдвиги порождают у людей надежду на лучшее будущее. Десять лет тому назад, накануне провозглашения независимости Украины и других республик бывшего СССР, специалисты-политологи (А. Мигранян, А. Нуйкин, их единомышленники из Украины) предостерегали против избыточного романтизма касательно немедленного утверждения демократического строя и предупреждали, что непосредственный переход к нему от советской политической системы с присущими ей чертами тоталитаризма невозможен. Поэтому неминуемым было существование между ними авторитаризма — политического режима, лишенного недостатков тоталитарного прошлого, но основывающегося на доминировании исполнительной власти при недостаточном еще развитии демократических институтов. Политической формой, наиболее адекватной содержанию этого периода, была признана президентская (или президентско-парламентская) республика. Предусматривалось, что именно в это время будет происходить дальнейшая демократическая трансформация общества: постепенное преодоление всех элементов авторитаризма, рост удельного веса демократических процедур и институтов. К сожалению, в большинстве постсоветских республик эти надежды не оправдались, и трансформация происходила в противоположном направлении, вплоть до «туркменского варианта».
В Украине острые споры вокруг проекта Конституции завершились одобрением модели, в которой преобладают черты президентской республики и имеющиеся в наличии некоторые элементы республики президентско-парламентской. Постепенно определились и направления трансформации политической системы Украины: применение Президентом многократного вето на законы, принятые Верховной Радой; подчинение силовых министров непосредственно главе государства вместо усиления контроля за ними со стороны институтов общественного общества, как должно быть в демократическом государстве; рост быстрыми темпами численности аппарата исполнительной власти. На усиление президентской власти был направлен референдум, и неудивительно, что возникли осложнения с имплементацией его результатов: когда прошла эйфория по поводу, откровенно говоря, неожиданных его результатов, многие задумались, опомнились и решили хотя бы замедлить процесс имплементации. Не случайно и предубежденное отношение к референдуму в европейских структурах. Неудивительно отклонение Верховной Радой законопроекта о парламентском большинстве: ведь в случае его принятия в парламенте под угрозой его роспуска постоянно бы действовало пропрезидентское соотношение сил, а влияние меньшинства на работу парламента свелось бы к минимуму.
Политический кризис углублялся из-за усиления противоречий между объективными потребностями демократизации общества и отчаянными попытками структур власти воспроизводить и приумножать ее авторитаризм. Отсюда и вытекает императивное требование времени: изменить вектор трансформации политической системы, осуществить реальный демонтаж элементов авторитаризма, обеспечить постепенную, но неуклонную демократизацию всей общественной жизни. Именно эта формула должна быть положена в основу переговоров между властью и оппозицией, необходимость которых признается чем дальше, тем более широкими кругами общественности.
Формула диалога предусматривает достижение компромисса, условием которого является обоюдная уступчивость. Вот почему неуступчивые заявления способны только торпедировать саму перспективу диалога. Нужны реальные и весомые шаги. Понятно, что косметическое прихорашивание политического фасада или даже жертва некоторых фигур с политической шахматной доски ничего не решат. Если переговоры приведут к еще одной «драме неосуществившейся мечты», это может иметь достаточно опасные последствия. Нерешенные противоречия могут впоследствии взорваться с намного большей силой.
Конечной целью диалога и содержанием компромисса может быть постепенный, через определенные загодя промежуточные этапы, переход к реальному усилению влияния всех институтов гражданского общества и их эффективному контролю за деятельностью всего государственного механизма.
