Хорошо, что есть такие мудрые патриоты — Лариса Ившина, Игорь Лосев, Игорь Сюндюков. Честь и слава вам и мой личный поклон за то, что делаете. Чем дальше от событий, тем громче грохают в барабаны разные украинофобы, чтобы использовать чужую кровь и победу в свою пользу.
Я родился в 1940 году. Вся моя жизнь прошла среди настоящих ветеранов войны. Тех, что прошли фронты, гнили в окопах, терпели «свое» и чужое глумление над собой, побывали в плену, немецких и советских лагерях. Они недобрыми словами вспоминали войну, и почти никто из них после войны не носил свои награды. Я видел, как они бедствовали, и никого это не волновало. Сколько их безруких, безногих на костылях, с деревянными культями, безногих, сидящих на маленькой дощечке, к которой были прилажены маленькие колечки, просили милостыню, точили ножи на базарах или чистили обувь прохожим. Даже прославленный командир подводной лодки Маринеско, который больше сделал для победы, чем много генералов вместе взятых, доживал в бедности, покинутый властью, а вся забота о больном герое легла на плечи его жены.
Сколько достоинства (!) в словах циничных фарисеев («болеющих» за ветеранов), когда и через 66 лет после войны еще не все из них обеспечены жильем.
1964 год. Меня, молодого коммуниста, недавно демобилизованного из армии сержанта, Ровенский горком партии отправляет на работу в милицию. Я согласился. Приставили меня к опытному оперу на стажировку. Было лето. Ходили мы целыми днями в штатском среди гущи людей, выслеживали и ловили карманных воров. Город Ровно отмечал какой-то советский праздник, идем мы с моим шефом по улице, и я нигде не вижу ни одного калеки-попрошайки, хотя всегда их было много. Спрашиваю шефа, где же это калеки-попрошайки. Тот отвечает: «Перед каждым праздником вечером милиция их загружает в автобусы и вывозит где-то в 50—70 км от города и там выгружает в поле. Пока они доберутся назад, то уже праздник в городе пройдет спокойно. И они никому не мозолят глаза». По чьему это решению так делали, не знаю. Кстати, вторым секретарем Ровенского горкома компартии был тогда Виталий Луценко, отец нынешнего арестанта Юрия Луценко. «Служил» я две недели. Пока не поступила мне команда получить обмундирование и ехать на учебу во Львов.
1965 год. Я работник Ровенского горкома комсомола. Опять лето. Обком комсомола организовывает выезд комсомольского актива области в Березнивский район. На место сожженного немцами села. С митингами, маршем с факелами, ужином, ночевкой. Стоим мы, работники горкома, вместе около одного из длинных столов. Через некоторое время подходит и становится возле нас со своей водкой в стакане дядя средних лет и спрашивает, что это за сборище такого большого количества молодежи. Объяснили. Он на то ответил: «Вот какой почет и трескотня погибшим, а нам, живым фронтовикам, ни почета, ни благодарности. Я всю войну прошел, несколько раз ранен, дошел до Берлина. А теперь никому не нужен, никто и слова хорошего не скажет». Был он из соседнего села. После его слов нам уже и не до обеда было.
1971 год. Собралось нас семь партработников из Ровенской области в партийном санатории в Пуще-Водице. Самый старший и по возрасту, и по должности — председатель облпрофсовета Кравчук. Во время войны он был каким-то командиром в партизанах. Как-то он рассказал о своей партизанщине: «Проходили мы отрядом мимо села поздно вечером. И кто-то от села пустил в нашу сторону несколько автоматных очередей. В ответ мы развернули пушку и дали несколько залпов по селу. Там огонь, крик, гам, горят разбитые хаты». Спрашиваю Кравчука: «По вас стрелял кто-то один, а вы из пушки расстреляли село и ни в чем не повинных людей. Где здесь логика?». На это тот ответил: «Война есть война». И кто тогда считался с людьми?»
1972 год. Тот же партсанаторий. В разговоре за столом зав. кабинетом политпросвещения Краснодонского горкома партии сказала: «Мы теперь уже хорошо знаем о «Молодой гвардии», что было вовсе не так, как это описал Фадеев в своей книжке. Но уже на этой неправде выросло не одно поколение молодежи, и нет надобности что-то изменять». Коммунисты и теперь эксплуатируют ту неправду.
Когда провозгласили независимость, с Америки в Украину приехал Стехив. На страницах «Вечернего Киева» он рассказал, как во время войны его, члена ОУН, провод послал на Донбасс для создания боевых отрядов, которые он и организовал в Краснодоне. Знать об этом не хотят.
1985 год. Перестройка. Лежу в больнице, на соседнюю кровать кладут упитанного, здоровенного мужика. Он много рассказывает о войне. Как-то спрашиваю его: «Были молодые солдаты, а были и старые, одни были высокие, а другие совсем маленького роста. А когда показывают в кино, то все так хорошенько шеренгой бегут в атаку. Могло ли так быть в действительности?» Как-то кисло он улыбнулся и сказал: «Перед боем в каждую часть прибывал взвод спецназначения. Они бежали сзади тех, кто шел в атаку, и всех, кто отставал от шеренги, расстреливали. Такая у них была работа». Он не очень утаивал, что именно он выполнял такую работу.
Так я впервые увидел живого палача. А сколько их теперь, таких ветеранов?
Как историк по образованию, я не знаю другой такой страны (кроме коммунистической Кампучии и коммунистического Китая), где бы власть так презирала и так по-зверски относилась к своему народу.
