Я искренне благодарен редакции газеты «День» за предоставленную возможность найти достойного оппонента — представителя того, уже немногочисленного, племени людей, которые до сих пор верят в то, что марксистско- ленинское учения есть «единственно правильное учение». Глубоко задетый моей статьей «Мифы умирают последними» (№151) Александр Карпец прислал письмо, которое было напечатано в «Дне» (№162) под заголовком «Мифы непознанного учения».
Мне импонирует принципиальная убежденность его автора в своей правоте. Но неприемлема методика ее доказательства. Комментирование фраз, вырванных из контекста, подмена понятий, недостаточно обоснованные утверждения и т.д. Это можно показать на конкретных примерах.
Так, А. Карпец пишет, что его визави делает следующую методологическую посылку: «настоящая наука, мол, противоречий не допускает, а современная физика считает несостоятельной любую теорию, если есть хотя бы один пример, этой теории противоречащий».
Слова «настоящая наука противоречий не допускает» следует рассматривать в контексте изложенного в моей статье суждения: «В науке принято считать, что единственно строгим критерием истинности теории является логическая непротиворечивость ее исходных положений и выводов». В этой части речь шла о логических противоречиях в теории, наличие которых в соответствии с формальной логикой считается недопустимым, — если эта теория претендует на статус научно состоятельной. А. Карпец, по-видимому, не видит существенной разницы между формальной логикой и диалектической логикой, которую, кстати, хорошо понимали классики марксизма-ленинизма. Если последняя изучает законы развития природы, общества и мышления, то формальная логика — законы выводного знания.
Так, в полном соответствии с законами формальной логики Ленин неотъемлемыми качествами правильного мышления считал последовательность, логическую непротиворечивость, доказательность, обоснованность и др. Соблюдение правил и законов традиционной логики — непременное условие любого рассуждения, касается ли это простейших явлений обыденной жизни или серьезных теоретических проблем. Классики марксизма нелогичность считали грубейшим недостатком, нетерпимой ошибкой рассуждения или документа, эквивалентной самым недопустимым проявлениям невежества (Н. Кондаков. Логический словарь-справочник. Стр. 610. Изд-во «Наука». 1975 г.).
Вторая часть фразы, которую привел А. Карпец, это «…современная физика считает несостоятельной любую теорию, если есть хотя бы один пример, этой теории противоречащий». Здесь он произвел подмену понятий. В моем тексте было сказано о гипотезе, а не о теории. Если последняя — это исследование, некоторое обобщение, безусловно допускающее диалектические противоречия, то гипотеза — это выдвинутая конкретная предполагаемая закономерность, требующая однозначности ее интерпретации. Выдающийся российский мыслитель начала ХХ века А. Богданов писал, что либо «закон» выражает постоянную тенденцию всего цикла явлений, который он охватывает, либо он не есть «закон», а временное эмпирическое обобщение, ставящее перед познанием задачу его объяснения путем отыскания настоящих законов.
Если бы А. Карпец, вместо того, чтобы излагать банальные вещи о законах диалектики, попробовал сам критически и непредвзято проанализировать хотя бы первый том «Капитала» Маркса, то он обнаружил бы в нем немало несуразностей, несоответствий и логических противоречий в определениях понятий теории стоимости и прибавочной стоимости. Чего только стоит «разящее» (по признанию самого Маркса) противоречие, относящееся к определению понятия цены товара. Он определяет цену как денежное выражение стоимости, то есть овеществленного в товаре человеческого труда. Но цену имеют также и товары, которые не имеют стоимости, т.е. которые не являются продуктом труда. Что выражает цена таких товаров? На это вразумительного ответа Маркс не дает. То он говорит, что цена их определяется «случайными обстоятельствами», то — это «мнимая» цена. Такие, как А. Карпец пытаются в подобных случаях логические противоречия выдавать за диалектические противоречия. Но этот прием не нов. В таком камуфляже классики марксизма не нуждаются. Все должно быть честно.
Далее А. Карпец утверждает, что «ни один реальный социум еще никогда не воплощал ни одной теории». Этот его тезис не подтверждается мировым опытом. Взять хотя бы известную теорию американского экономиста Кейнса, реализация которой привела к переходу к частичному государственному регулированию свободного рынка, обеспечивающего необходимую экономическую и социальную стабилизацию в капиталистическом обществе.
Ради справедливости, следует сказать, что помимо расхождений (в основном методологического характера) у меня с оппонентом имеются и общие точки зрения. Это понимание того, что у нас был создан новый привилегированный класс бюрократии и государственный капитализм. Однако, если это логично вытекает из моей системной концепции, в основе которой лежит доказательство научной несостоятельности коммунистического учения Маркса, то у Карпеца — из его концепции, что «любые передовые теории и высокие идеалы реализуются лишь в том виде, в каком они отвечают социальному характеру общества, и, как правило, бывают подавлены и извращены авторитарной и приспособленческой психологией массы, выдвигающей из своей среды такую же власть».
На эту его точку зрения можно сказать лишь следующее. Передовая теория — это еще не значит, что она действительно научная теория, которая, как известно, должна быть реалистичной и делать правильный прогноз. Марксизм-ленинизм как раз и претендовал на статус такой теории. Но, увы, не вышло.
В заключение хотелось бы предложить редакции «Дня» провести уникальный эксперимент. Поднятую в газете архиважную тему перевести в русло дискуссии с непосредственным участием оппонентов. Подобно обсуждению «Волынской трагедии», которое было, безусловно, и полезно, и интересно.
Такой эксперимент окончательно поломает нашу давнюю традицию, которая не способствует созданию атмосферы общественного согласия, — находясь по разные стороны «забора», перебраниваться и оставаться при этом «при своих».
