Профессор С. Кульчицкий занимается проблемой изучения Голодомора 1932—1933 годов в Украине, и за это мы ему благодарны. Он является известным специалистом в данной области. Тем не менее, его статьи в газете «День» производят какое-то странное ощущение двойственности, какой-то недосказанности.
Не является исключением и его статья «Следует понимать, что будет значить коррекция закона о Голодоморе» («День», в 22.06.2010 г.). Приведу лишь одну цитату: «Непонятно также, почему В. Наливайченко считает, что геноцид направлялся своим остриям только против украинцев. Численность сельского населения на территории Средней и Нижней Волги (Саратовская и Сталинградская области сократились с 10.8 млн. в январе 1933 года, до 8,55 млн. в 1934 г., то есть на 21%»). Эти данные сравниваются с потерями в процентах с данными ряда областей Украины. Цифры похожи. И создается впечатление, что россияне здесь понесли от голода такие же потери как украинцы. Информацию предоставил С. Кульчицкому российский исследователь Виктор Кондрашин.
Это тот Кондрашин, который активно выступает в СМИ и научных изданиях против исследований украинских ученых относительно признания Голодомора в 1932—1933 годах геноцидом украинского народа, не гнушаясь прямыми фальсификациями.
Виктор Кондрашин написал книгу «Голод 1932—1933 годов: Трагедия российской деревни». В этой книге, как он же отмечает, «делается акцент на русское население Поволжья, Дона и Кубани». Но Кондрашин в этой книге нигде не считает нужным вспомнить украинцев среди основных хлебопашеских этносов на Поволжье, Доне и Кубани. Он их трактует как русских.
Но, слава Богу, сохранились данные переписи населения 1926 года. Согласно этим данным, на Кубани тогда насчитывалось 915 000 украинцев, а на Северном Кавказе 3 106 852. Во всех 40 кубанских станицах украинцы преобладали (В. Сергийчук, «День» №222, 2008 г.).
Среди особенно пострадавших районов Кондрашин называет Ейский, Каневский, Куреневский районы Северного Кавказа, которые в основном были заселены украинцами. Но он их не видит и не хочет видеть и трактует это как трагедию «русской деревни». Я уже не говорю, что автор книги никак не вспоминает о закрытии украинских газет, радио, школ и так далее, что было направлено на искоренение украинства.
Подобная ситуация была и на Поволжье. В Сталинградской области были целые районы с подавляющим украинским населением. Только в Нижневолжском районе насчитывалось 600 тыс. украинцев.
Где теперь те украинцы? И следа их не осталось. И рядовой гражданин даже не догадывается, что эти края были так густо заселенные украинцами. И под те проценты потерь, что вспоминает Кульчицкий, очень может быть подпадают украинцы.
Выходит так, что возможно сначала голод имел широкий, ненаправленный характер. Вся страна испытывала недостаток продовольствия, но впоследствии острие, само острие геноцида оказалось направленным против украинцев. Голод использовали в качестве оружия.
Наверное, все это хорошо знает и С. Кульчицкий. Он же специалист. Но критикует В. Наливайченко, опираясь на тенденциозного, недобросовестного В. Кондрашина. Для чего это делать? Не хотелось бы, чтобы позиция наших исследователей голодомора зависела от политической конъюнктуры и ее изменений.
