Со сватом мне повезло, на старости лет есть с кем пообщаться. Моих одногодок, одноклассников и товарищей по работе в большинстве уже нет на свете, а вот сват Иван Макогоненко из Запорожья жив и здоров — дай ему, Боже, долгих лет...
Случилось так, что сынок мой по окончании львовского вуза был направлен на работу на Дальний Восток, в город Лисозаводск. Это так называемый Зеленый Клин, где царская Россия и советская империя поселяла гайдамаков, петлюровцев, кулаков, уповцев и диссидентов. Как рассказывал сын, край это благодатный, схожий с Украиной не только природой, но и своим населением. Туземцев там осталось мало, а вот переселенцев еще со времен столыпинских реформ, «врагов народа» с Полтавщины или Черкасщины много. Бывало, в группе — разговоры, шутки, песни, колядки — исключительно украинские и об Украине. За такими разговорами-посиделками встретил мой сын свою судьбу, казачку Екатерину, которая, как и он, работала там по окончании запорожского вуза.
В 1985 году вернулись они домой, купили во Львове хорошую квартиру, зажили с детишками в достатке и согласии.
Должен признаться, со своим сватом Иваном мы очень похожи: оба имеем лишь среднее образование, оба долгие годы работали токарями, оба по окончании заводских школ мастеров мастерили, оба дослужились до должностей старших мастеров механических цехов и даже в один год ушли на заслуженный отдых. Более того, у обоих жены — медработники и у обоих все дети и внуки имеют высшее образование.
А вот в мировоззренческом плане я с Иваном Макогоненко — антиподы. Я, как и значительная часть галичан, — националист, а сват, как и многие надднепрянцы, — коммунист.
Вспоминаю, когда еще в советское время сват впервые приехал во Львов, то со страхом ходил по улицам города, тревожно вслушался в галицкий говор, удивлялся местному быту, с подозрением пробовал кутью и паску и, наконец, то ли шутя, то ли всерьез резюмировал: «Язык ваш — бандеровский, обычаи — бандеровские, даже газета ваша областная «Вильна Украина» — бандеровская, еще бы назвали ее незалежной!»
Вот что значит марксистско-ленинское воспитание, поэтому эту скользкую политическую тему мы тогда не продолжили, чтобы вернуться к ней аж в ХХІ веке.
Как-то сват рассматривал мою библиотеку, где в основном были украиноязычные книги, журналы, подшивки газет. Иван жаловался, что плохо знает украинский язык, потому что в Запорожье все жители русскоязычные, книгу или газету по-украински не найдешь. Мы долго беседовали о Киевской Руси, о казачестве, о ментальности русской и украинской, о психофизических чертах обоих этносов.
Сват придерживался росиецентрических взглядов, все трактовал с классовых позиций. Доказывал, что принципиальных расхождений между Россией и Украиной нет, а если есть, то только на бытовом уровне.
Только после этого разговора я подарил свату несколько книг по истории Украины и годовую подшивку пятничных выпусков газеты «День». Через несколько лет, уже после аннексии Крыма и вторжения российских войск на Донбасс, Иван Макогоненко написал мне большое письмо, в котором, кроме всего прочего, писал: «...А знаешь, сват, что в подавлении Колиивщины московитами главную роль сыграли донские казаки. Они подло, по-предательски схватили Максима Зализняка, пытали его, вырвав ноздри, заковали в кандалы и повезли в Сибирь на рудники. А знаешь, сват, моего соседа, который под Иловайском раненый попал в плен, донские казаки продали в рабство в Чечню. Трудно будет нам бороться с этим извечным врагом Украины. Но я уверен, победа будет за нами, «борітеся — поборете»!»
Растроганный, я подарил свату приобретенную на львовском книжном Форуме книгу «Повернення в Царгород», потому что возвращение потомка запорожцев к своей идентичности стоит того.
