Среди многочисленных писем читателей старшего поколения с воспоминаниями о наиболее памятных для них лично событиях Великой Отечественной войны наше внимание привлекло письмо представительницы молодого поколения — Ирины Котик с Киевщины. В первую очередь потому, что в нем сделана попытка осмыслить события, которые предшествовали началу войны, собственно военного времени и послевоенного периода с точки зрения психолога, которым по специальности является госпожа Ирина. К тому же ее письмо подтверждает, что память о войне и героическом подвиге нашего народа, несмотря ни на что, жива и передается из поколения в поколение. И это очень важно, ибо, как верно отметил доктор медицины, профессор Владимир Войтенко в «Дне» от 20 июня этого года: «Еще через 10—15 лет уйдут последние из тех, кто видел ее (войну. — Ред.) собственными глазами... Войны следует помнить вечно».
Уходит в историю Великая Отечественная война. Все меньше остается живых свидетелей, очевидцев той трагедии. Тех, кто может рассказать без посредников и дать свою оценку — на основании пережитого и выстраданного. Вместе с этим социальные процессы в обществе привели к фактическому разрыву живой связи поколений. Мы называем это переломным моментом истории.
Несмотря ни на что, память — она очень живуча и чрезвычайно консервативна. От нее невозможно сознательно отказаться. Ибо она все равно будет определять и наши стереотипные реакции, и наши эмоциональные симпатии.
Вроде бы я четко осознаю, что война была противоборством двух тоталитарных режимов. Со стороны фашистской Германии выступали полчища людей- зомби, которые, ослепленные пропагандой, не ведали, что творили. Им противостояли советские люди — обесцененные режимом, гонимые страхом, справедливой ненавистью и жаждой мести. Они все — жертвы, поэтому невиновны.
Кроме того, сегодня сформировалось неоднозначное отношение к ОУН и УПА времен войны. Несколько амбивалентная позиция, требующая конкретизации. Так они хорошие или плохие? Во всяком случае, кто из них хороший? В чем?
Дело в том, что мне в детстве дед-фронтовик успел кое-что рассказать. Это осталось в памяти и стало определяющим, хотя и очень фрагментарным. Я только тогда поверю историкам, когда они нарисуют мне полную картину. Куда органично войдут мои собственные фрагменты, которые я, конечно, передам своим детям.
Это было на Волыни. До 1939 года местные жители селились преимущественно на отдельных хуторах — больших или меньших. Дед тоже сам купил хороший кусок земли, построил просторный дом, обзавелся собственным хозяйством. Семья, хотя и использовала наемный труд, но и сама тяжело работала. Были надежды, планы и перспективы.
В 1939 году пришла советская власть. У хозяев забрали все, согнали в села. Все это местные колхозные активисты обосновывали в форме каких-то нелогичных с практической точки зрения идей. И вполне реально при этом угрожали. А еще говорили, что Бога нет. Это был абсурд, страшный абсурд. Естественная реакция — отмежеваться от инородного, замкнуться на себе, своей семье и пытаться выжить. Не верилось, что это действительно надолго.
А потом была война. Сначала немцы обещали и немцев приветствовали. Что же здесь странного? Где-то далеко был фронт, там воевали. А села наполнил страх, животный ужас. Ибо человеческая жизнь потеряла свою ценность. Из лесов приходили — дед утверждал — непонятно кто. Они забирали все. Среди них было много садистов. Людей не просто убивали целыми семьями, над ними издевались, медленно и с нечеловеческой жестокостью. Над женщинами, детьми — на глазах у матерей. И при этом называли себя то бандеровцами, то партизанами. Понимать следовало с точностью до наоборот. Моего прадеда и прабабку убили просто так и назвались при этом партизанами. Дед говорил, что нормальные люди в лесах не прячутся. Они сидят дома с семьями или воюют на фронте. В лесах скрывались страшные люди — именно это зафиксировано в памяти населения. Историкам не позавидуешь. В то время информация фиксировалась на глубине архетипа, это может отобразиться в народе и через сотни лет.
А на фронте было иначе. Не так страшно. Почему-то запомнился рассказ деда о том, как брали одну высоту. Это был бессмысленный приказ. Бойцов расстреливали сверху как на ладони. Дед поднимался наверх, а оттуда лились ручьи крови, лились непрерывно, и ноги были залиты кровью по колени. Они взяли ту высоту. А утром своего командира они нашли мертвым. Нельзя вооруженным людям отдавать бессмысленные приказы. Почему-то не учитывается, что на фронте у всех было оружие, и это вносило свои коррективы. Там были настоящие друзья, с которыми можно идти в разведку и которые стоили того, чтобы за них мстить. Хотя их несчастный командир, очевидно, также выполнял приказ.
У войны свои законы, кроме тех, которые установлены тоталитарными режимами с обеих сторон.
Дед часто рассказывал о солдатах, чьих родных немцы уничтожили в тылу. Это были страшные люди, машины смерти. Они шли прямо под пули и каким-то странным образом выживали. И опять шли. Среди немцев таких не встречалось — только фанатики, не имеющие такой звериной интуиции.
Кроме того, существовала постоянная угроза жизни. Выживал не только тот, кто имел лучшую военную технику, вооружение, но и тот, кто был лучшим профессионалом войны. Профессионализм в условиях войны отшлифовывался чрезвычайный, даже можно сказать — сверхестественный. Неоднократно дед пересказывал истории о знакомом разведчике, который, когда требуется, всегда мог добыть «языка» будто из-под земли. Сразу после войны ему пришлось присматривать за работой немецких пленных и побывать в Германии. Он с большим восторгом рассказывал о их трудолюбии, аккуратности, честности. В этих рассказах не чувствовалось ни капли ненависти. Он еще тогда понял: эти люди умеют вести хозяйство, у них есть будущее.
После войны, понятно, началось восстановление разрушенного. Победители, выигравшие войну и познавшие настоящую цену жизни, верили в будущее, счастливое будущее. На фоне вчерашней войны оно казалось таким реальным. Возможно, не для них, но для детей. Было ощущение силы, и это прибавляло воодушевления. Они забыли о себе, ибо была у них идея — сделать счастливой, обеспеченной, мирной жизнь своих детей. Тем самым компенсируя собственную несчастливую судьбу. Это была благородная идея. Но в этом таилась большая угроза. Зацикленность на идее может вдохновлять, но отнимает слишком много энергии. Идея покоряет. Разве это правильно, когда человека что-то покоряет? Разве такой человек не становится более беззащитным?
Я знаю: человек может выдержать какие угодно страдания ради идеи. И не может жить, когда теряет смысл своего существования. Надежда умирает последней, и сегодня, очевидно, мы еще надеемся. Несмотря на то, что мы лишены выстраданных, многолетних сбережений, то есть счастливого, обеспеченного будущего наших детей, то есть, собственно, идеи. И сразу, автоматически, было потеряно слишком много энергии нации. В этом-то как раз и была угроза. И расплата, слишком уж жестокая: полная апатия, опустошенность. Хотя... это вряд ли нас сломит. Наш народ выдерживал и не такое, закаленный. Но потерянную энергию приходится долго накапливать. Немало есть желающих воспользоваться этим беспомощным состоянием. От этого не легче. Мы должны учиться на собственных ошибках и делать это быстро. Должна быть идея — как двигатель прогресса, но не должно быть идеализма. Ведь наши дети завтра вряд ли будут счастливыми сразу, потому что для этого будут созданы все условия. Нет, мы их должны научить быть счастливыми, достойными, уверенными в себе — уже сегодня. Научить — это значит передать свое состояние души. Они и сами это переймут еще с раннего детства. А слова — их не слышат. Важно только то, чем мы являемся, а не чем владеем, ибо это последнее можно запросто потерять. Наступит апатия и кризис взаимопонимания.
В послевоенные годы счастье казалось таким близким и жертвенности было так много. И очень тяжело говорить сегодня, что жертвенность до самозабвения, неумение счастливо жить в реальном сегодняшнем дне, смиряясь с тем, с чем смиряться не следует, идеализм — это недостатки. Ведь счастье — это когда нет войны. Воспринимай окружающую действительность на фоне войны — и будет предлог для эйфории даже сегодня, во всяком случае, будут силы все это вынести.
Война не покидает.
История не учит.
ОТ РЕДАКЦИИ: Мы искренне благодарим всех читателей, которые отозвались на предложение «Дня» и послали письма с воспоминаниями о наиболее памятных событиях военного времени, которые существенно повлияли на дальнейшую их судьбу.
