Несомненным успехом «Дня» является публикация «Свидетель века» (№97 от 6.06.2003), в которой говорится о, собственно, давно известной вещи — сегодня в Украине преимущественно замалчивают тот факт, что украинский национализм был не только национально- освободительным, но и тоталитарным течением общественной мысли и социальной практики. Такое мнение отстаивает и герой упоминавшегося материала, бывший «бандеровец», представитель сравнительно малоизвестной демократической ветви Организации Украинских Националистов (ОУН) Евгений Стахив. К такому же мнению склоняются и западные ученые, в частности, канадец украинского происхождения Орест Субтельный. Возникает вопрос: почему благородная освободительная цель в значительной степени была дискредитирована братоубийственной деструкцией и жестокостью?
Впрочем, на рубеже ХIХ— ХХ вв. украинский национализм имел абсолютно другую, либерал- или социал-демократическую окраску. После Первой мировой войны, развала империй, ряда революций и войн украинцы ухитрились остаться едва ли не единственной нацией, которая не обрела собственное государство. Новый украинский национализм в редакции Дмитрия Донцова, названный непонятно почему «интегральным», был скорее понятийным рядом следующего содержания. Политика является борьбой между народами за выживание, а национальное государство — высшей целью, которая оправдывает любые средства и требует от личности отречься от себя ради коллектива. Социумом руководит не разум, а несокрушимая воля «сильных личностей», которые вынуждают народ стать единым целым, отбросив объективное разделение на социальные слои. Следствием является тоталитарная нетерпимость к любому инакомыслию и демократии вообще и стремление к монополии в жизни нации. Никакого представления о социоэкономическом строе будущего национального государства не было, но говорилось что-то о его аграрном характере (это в XX веке!) и сотрудничестве с кооперативами и частным капиталом. Особый акцент делался на власти одной националистической партии, которая будет ячейкой проверенных «борцов» и «лучших людей» с верховным руководителем во главе.
Таким образом, украинский интегральный национализм содержал черты тоталитаризма. Тут следует заметить, что, несмотря на кажущиеся отличия тоталитарных течений, они имеют схожее психологическое происхождение. Людьми движут глубинные психические импульсы, взаимодействующие с общественными факторами. Именно здесь нужно искать ответ на вопрос: почему движение за свободу оборачивалось тоталитаризмом и жестокостью?
Ядром ОУН был такой своеобразный социальный слой, как радикальная интеллигенция. Николай Бердяев писал, что его могли образовывать даже люди, которые не жили интеллектуальным трудом и вообще не слишком интеллектуальные. В отличие от западной интеллигенции, которая в социальном смысле была буржуазной, принадлежала к привилегированному среднему классу, наша социально-сознательная интеллигенция была пролетарской, и «буржуазные добродетели» спросом у нее не пользовались. Украинские, так же как и российские, радикалы избытком имущества никогда не страдали, поэтому ошибочно определение советской пропагандой украинского национализма как «буржуазного». А главное: интеллигенты-радикалы были социально-психологической и идеологической группировкой, напоминавшей религиозную секту с тоталитарной нетерпимой моралью. Венгерский марксист Дьердь Лукач измерял революционность не радикальностью цели и средств борьбы, а тотальностью относительно всех проявлений жизни. В межвоенной Польше украинские национал-радикалы не имели никакой общественной перспективы, и это ощущение собственного ничтожества было рационализировано в национальных символах и активизировало, по Эриху Фромму, иррациональные авторитарные и деструктивные черты характера. Яркое свидетельство тому — террористические действия ОУН во Второй Речи Посполитой 1920—1930 годов, осуждавшиеся большинством украинцев. Например, убийство украинских (!) и польских деятелей, которые выступали за межнациональное примирение — рациональной цели здесь не было вообще, именно только удовлетворение иррациональных страстей. Кстати, в Галичине и на Волыни тогда главное место занимали украинские демократические партии, но отнюдь не ОУН. С приходом сталинизма эти легальные партии были уничтожены, осталось лишь террористическое подполье ОУН.
Тоталитарные черты украинского национализма можно извинить безвыходностью борьбы за независимость с намного более мощными врагами: поляками, фашизмом, сталинизмом — в таких условиях не стоит ждать чего-то демократического. ОУН дала когорту самоотверженных героев и бойцов, которые не уступают защитникам Брестской крепости или японским самураям; один Роман Шухевич чего стоит! В отличие от современной весьма болтливой «национально сознательной» интеллигенции, ОУНовцы показали, что украинцы могут быть бойцами, а не только «болотом». Вот где действительно было «не словом, а делом»! Но если бы такие, как Бандера, пришли к власти, то мы бы имели украинский вариант тоталитаризма. Тенденция сохранилась: сегодняшние наши «национал-демократы» есть только «национал», но ни коим образом не «демократы».
Запад после Первой мировой войны признал власть Польши над Западной Украиной, отбросив из шкурных соображений краеугольный принцип своей же, то есть западной, демократии — право нации на самоопределение. Украинская община края подчинилась этому решению и оставила без поддержки предшественницу ОУН — Украинскую Военную Организацию (УВО). Руководитель УВО Евгений Коновалец обратился за помощью к единственной силе, искавшей перемен в Европе, — Германии. Это испортило репутацию освободительного движения, так же как и участие украинцев в гитлеровских вооруженных силах — фашизм видел в украинцах или рабов-арбайтеров, или «топливо для крематориев».
Старшее поколение ОУН, воспитанное на либеральных традициях, не считало террор самоцелью, но, будучи в эмиграции, не очень-то контролировало действия краевого провода. Молодые галицкие радикалы Степан Бандера, Ярослав Стецько, Николай Лебидь, Роман Шухевич презрительно относились к «приспособленцам» из эмиграции и делали ставку на революционное насилие. После убийства Е. Коновальца они не признали своим вождем Андрея Мельника, что привело к расколу национального движения на «бандеровцев» и «мельниковцев».
Адская война, это предельное проявление разрушительных страстей, всколыхнула общество, образовав огромные вооруженные массы. На лесистом западе Украины «все воевали со всеми»: советские и гитлеровские части, советские и польские партизаны и тому подобное. Многочисленные волынские националистические отряды «Полесская Сечь» близкого к правительству Петлюры в изгнании Тараса Бульбы-Боровца сначала никоим образом не сотрудничали с ОУН. Впоследствии наиболее боеспособные бандеровцы силой объединили их со своими «боївками» и мельниковцами, образовав знаменитую Украинскую Повстанческую Армию (УПА) с Романом Шухевичем во главе. Ни в коем случае не полемизируя с уважаемым свидетелем тех событий Евгением Стахивым, следует сказать, что понятие ОУН-УПА не такое уже и бессмысленное, а тоталитарность ее руководителей объясняется не только необходимостью суровой дисциплины. Обуреваемая хаотическими иррациональными страстями масса всегда ищет скрепляющие символы и вождя или институцию, олицетворяющих величественную, но всем понятную идею. Такой идеей вполне служил интегральный национализм, а институцией и вождем — ОУН и Бандера, роль которого, как верно говорит господин Стахив, слишком преувеличена по сравнению хотя бы с Р. Шухевичем. Без бандеровцев вместо боевой УПА был бы только аморфный «кисель», а без массовой УПА ОУНовцы остались бы кучкой героев-мятежников.
Но в Центральной и Восточной Украине националисты входили в контакт с многонациональным, интернационально и космополитически настроенным населением, которое никак не проникалось идеями интегрального национализма, относясь к нему враждебно. В 1944 году с участием ОУН была создана более демократичная Украинская Главная Освободительная Рада (УГВР). Но у освободительного движения не было никаких шансов против мощной советской машины, перемоловшей немецкий фашизм, которому даже «западные демократии» ничего не смогли противопоставить. Затем была гнетущая развязка этого ошеломляющего спектакля: после отчаянного прорыва частей УПА на Запад и гибели Романа Шухевича сопротивление пошло на убыль, а с убийством Бандеры был утрачен последний, хоть и надуманный, но скрепляющий харизматический символ. Эмигрантские круги националистов погрязли в традиционных украинских распрях, авторитаризм ветеранов обанкротился, а на их место сейчас пришли конформисты, которые если и интересуются национализмом, то только из соображений карьеры и устройства собственного комфорта.
Впрочем, до сих пор не обращается внимание на главное — это было хоть и жестокое, но проявление мощного человеческого потенциала, которого сегодня нам, украинцам, так не хватает.
