В «Дне» № 214 от 22.11.2001 г. в статье политолога В. Карасева и психолога С. Чунихиной «В поисках «Отца» наконец-то была предпринята попытка проанализировать процессы в украинском политикуме, с точки зрения психоанализа.
В классическом психоанализе Фрейда основополагающая роль отводится фигуре Отца, Эдипову комплексу и чувству вины, которое появляется после низвержения Отца. Из этой вины вырастают, по Фрейду, мораль и этика как социальные явления. Однако авторы статьи ошиблись со временем «убийства» Отца действующими лицами нашего политического театра, большинство которых, за редким исключением, десять лет назад относились к партийной, комсомольской, профсоюзной, советской номенклатуре. Пребывание в аппарате именно этих социальных институтов гарантировало тогда статус — своего рода Эдем. И «убили» Отца они тогда: отказавшись от своих взглядов, сменив коммунистическую фразеологию на национально-демократическую. И, если следовать Фрейду, сейчас их гложет чувство вины, создающее дополнительную нервозность украинского политического варианта трагедии «Царь Эдип». С политического подиума постоянно слышатся возгласы, требующие добить уже низверженного Отца. Вся эта теория, на первый взгляд, может показаться полным бредом, но, как известно, практика — критерий истины, поэтому обратимся к примерам.
Пример В. Ющенко, на мой взгляд, в этом случае не показателен, просто сейчас стало модно пинать Виктора Андреевича. Впрочем он сам виноват. Его подвела его же собственная суета между Администрацией Президента, Западом и национал-демократами. В таком количестве «Отцов» немудрено заблудиться.
Бывший видный представитель советской внешнеполитической номенклатуры, а ныне национал-демократ Геннадий Удовенко требует немедленно признать КПУ террористической организацией («Киевские Ведомости», 23.11.2001 г.). Ну не терпится ему добить поверженного «Отца». Компартия Украины, на сегодняшний день, — одна из немногих, которая не замечена, по крайней мере явно, ни в коррупционных, ни в приватизационных, ни в админресурсных скандалах. Только их шлейф исторических ужасов и ограниченность спасает наш «политикум» от проигрыша коммунистам. Вот и пинают их, чтобы отвлечь внимание электората от коррумпированности власти и разрастания бюрократического аппарата.
Теория Фрейда намного сложнее и противоречивее. Человеческое бытие Фрейд рассматривает как борьбу сознания и бессознательного. После Первой мировой войны Фрейд приходит к необходимости рассмотрения человеческой психологии как процесса противоборства инстинктов жизни и инстинктов смерти, деструктивности, разрушения, которые Фрейд считал следствием природы человека. Позже уже Э. Фромм убедительно покажет, что человеческая деструктивность во многом сформирована социальным развитием, а не биологией.
Действия бывшего комсомольского вожака Анатолия Матвиенко полностью подтверждают наличие элемента, влекущего к разрушению, устранению ненавистного объекта. В. Пустовойтенко на фигуру «Отца», честно говоря, «не тянет», особенно для А. Матвиенко, во времена всесоюзных взлетов которого Пустовойтенко был практически неизвестен. А вот попытка разрушения НДП, руководство которой увели из-под носа современные аппаратчики, — чем не мотив для разрушительных тенденции А.Матвиенко? Да и разрушать там особенно нечего. Это типичное объединение разнокалиберной номенклатуры. Представителями «демократического народа» здесь и не пахнет, а идеологии нет вовсе, не считать же идеологией речевку: «Людина, родина, добробут, Україна». А все «злагоди» представляют собой не что иное, как попытку внедрить в общественное надсознательное в качестве идеи «Отца» эмоционально-обезоруживающую идею некоей абстрактной «злагоди» между высокопоставленным клерком, перемещающимся по бренной земле на «Мерседесе», купленном за бюджетные деньги, и рядовым налогоплательщиком, отдающим последние гроши в бюджет.
Для представителей «политикума» выживание любой ценой — это сверхзадача. Это полностью подтверждает первоочередность подсознательного инстинкта выживания и комплекса Нарцисса, заставляющего политика суетиться, стараясь оставаться на виду и у власти. Отсюда же любовь ко всяческим, как правило, заказным рейтингам. Но одним инстинктом выживания это объяснить невозможно. Наши публичные политики, за редким исключением, — люди, мягко выражаясь, не бедные. Они не декламируют ежедневно известную фразу: «Хлеб насущный дай нам днесь», от голода они не умрут даже после заката политической карьеры. И здесь нам на помощь приходит психология иррационального.
Необходимо идти дальше, в направлении динамической психологии Э. Фромма, учитывающей влияние социально-экономических факторов на индивидуальное и общественное сознательное и бессознательное. Взгляды Фрейда в чистом виде слабоприменимы. Фромм же выводит бурную деятельность современного массового индивида, его страстное стремление добиться известности и успеха любой ценой не только из чисто экономических причин (что абсолютно правильно и очевидно), но и из боязни одиночества (в массовом обществе! — диалектический парадокс), осознания никчемности, рутинности и тусклости бытия современного индивида, отсутствия глобальных императивов, кроме страсти к увеличению накопления, потребления и успеха. Современный индивидуалист на поверку так и норовит влиться в стадо, чтобы забыть о бессмысленности своего существования.
Выход? Он должен быть и он есть. Иначе грош нам цена. Его нужно искать в бесконечности Познания, все глубже проникающего в Мироздание.
И последнее. Меня, в отличие от В. Карасева и С. Чунихиной, абсолютно не удивляет наличие иррационального в политике, которую эти авторы считают» «сферой высокой рациональности и предсказуемости». Фрейд убедительно показал, что психика, индивидуальная и коллективная, представляет собой диалектическое единство противоположностей различных слоев этой психики. Непрекращающаяся борьба и разрешение этих противоречий и есть содержание и смысл существования психического. Психика человека, в т.ч. и политика, суть совокупность рационального и иррационального. Разделить их невозможно, да и не нужно, т.к. это две стороны одной медали. В политике, возможно, иррационального даже больше, чем в обыденной жизни, основным императивом которой является кусок хлеба.
