Все разговоры о люстрации любого рода упираются в весьма банальную сейчас постсоветскую конкретику: был ли кто-либо ГБшным агентом — осведомителем, членом КПСС и т. д. и т. п. Почему так? Да потому только, что так легче всего человека уничтожить, сразу и окончательно. Зачем ждать каких-то там процедур — обсуждений-дискуссий, приговоров, судов, если можно уже сегодня, в данный момент, поставить на конкретной человеческой судьбе жирную и последнюю точку? Это вполне еще советское отношение к жизни: нет человека — нет и проблемы... И чем быстрее его (этого человека) нет, тем быстрее приходит иллюзия чего-то окончательно достигнутого и свершенного. Но проходит время — и приходится за этот мираж расплачиваться самым неожиданным и порой страшным образом...
Во всех нас все-таки еще очень живуч ум «лестничного типа»: очень любим представлять себя на месте другого человека, но... задним числом. Может быть, поэтому мы так беспринципны, бессовестны и беспомощны бываем на месте своем? Этому другому мы ведь не сочувствуем, не сопереживаем, а всего лишь выискиваем в его жизни факт-компромат. И все это делаем, конечно, для нашего «счастливого» настоящего и столь же «прекрасного» будущего...
Но счастье ведь — категория, не приходящая извне и не уходящая куда-то вдаль. Счастье — непреходяще. Это внутренняя, сущностная категория состояния любой души человеческой. Счастье — дар Божий, и дается оно человеку совершенно даром. Вот только его всегда больше, когда мы любим, благодарим, сочувствуем и сопереживаем. И меньше, когда мы ненавидим, ругаемся, деремся, уничтожаем кого-либо и замыкаемся затем в своем озлобленно-удовлетворенном одиночестве...
