«Так! Я буду крізь сльози сміятись,
Серед лиха співати пісні.»
Леся Украинка
Предлагаю читателям продолжение
(начало см. в №№ 85-86 от 14 мая и 91-92 от 4 июня) подборки цитат из писем Леси:
Ты права (сестре Оксане), что не хочешь плакать при таких великих людях: слезы вещь дорогая, дороже бисера, следовательно, их тем более жаль «метать» перед кем попало, не говоря уже о свиньях, такой дорогой вещи достойны только дорогие люди и дорогие дела, и не всякий достоин того, чтобы смотреть на сии дорогие бусы.
***
Одна просьба (Михаилу Павлику): не говорите там никому знакомым, что мне плохо делается, потому что, primo, еще нельзя сказать, насколько именно плохо, а secundo, у Вас там любят заранее некрологи писать. Мне-то, — говорю искренне, — от таких некрологов ни плохо, ни хорошо, но на близких мне людей они оказывают плохое впечатление.
***
Действительно, не все в них приятно, но сия жизнь, сия действительность, а от нее не замажешься — даже гипсом. Жаль, что в Галичине социал-демократы таковы, как бы сказать? — podlejszego gatunku (худшего сорта), а то бы еще, может, как-то пришли к согласию.
***
Боюсь, что я не отвечу тому высокому идеалу, который Вы (Ольге Кобылянской) сложили себе обо мне. Вы сравниваете меня даже с ангелом, но, дорогая пани, чтобы Вы знали, тому ангелу присуща порою такая ненависть, какая точно сбросила бы его с неба, если бы даже он туда попал каким-то чудом.
***
Странно только, как русинам еще не до конца набило оскомину польское «kochajmy sie» — любим, после которого через пять минут (когда уже русин для услуг не нужен) наступает «idz do diabla!» — иди к дьяволу!
***
Эх, и уж недаром те галичане, которые приезжали «искать себе женщину» в Украине, стали с тем своим сватовством «притчей во языцех»! У нас разве шляпы так выбирают, а не женщин.
***
Что же делать, когда пани-природа не дала мне ничего, кроме пера в руки, а рукам не дала даже столько сил, чтобы всегда твердо держать перо, и сказала: «Пиши». Люди тоже говорят мне: «Пиши», но сие только слово, а в дело воплощать его должна таки я, ну, какая я, такое и мое дело.
***
По мнению врачей, именно к таким «под угрозой» принадлежу я. Досадное сие состояние, — что-то вроде католического чистилища, я бы предпочитала уже рай, или ад, только бы что-то выразительное!
***
Вот если бы ты видела, Гуся, как здесь (в Берлине) смешно детей возят в колясках, по двое в одной коляске! Смехота! Смешно тоже, как много людей на велосипедах ездят, совсем, как те пауки, что скачут на болоте. Мужчины в коротеньких штанишках, а женщины в коротеньких юбочках, очень странно.
***
Набрала материалов до того еще в Киеве и повезла с собой сюда: беда бедой, а работа работой. Что ж, когда не упиваться, не впрыскивать морфий, не курить опиум, то надо хоть работой задурить себя.
***
Благодарю за письмо и прошу извинить за беспокойство (Ивану Франко). Очень может быть, что я таки персонально появлюсь во Львове, чтобы ругаться, с кем стоит, и разговаривать по-доброму, с кем можно.
***
Но мне кажется, что я имею перед собой какую-то большую битву, из которой выйду победителем или вовсе не выйду. Когда у меня действительно есть судьба, она не погибнет, — то не судьба, что погибает от туберкулеза или истерии! Пусть и мешают мне сии беды, но зато, кто знает, не куют ли они мне такого оружия, которого нет у других, здоровых людей.
***
И вообще я стойкая, как все Косачи, и хотя бы и вовсе не лечилась, то все же не быстро пропала, а буду лечиться не для того, чтобы не погибнуть (этого я так быстро не боюсь), а для того, чтобы жить человеком, а не «скрипящим деревом, что два века живет», и оба без пользы.
***
Там, в Жабьем (теперь Верховина в Карпатах) видели мы людей такого сорта, которых кто-то еще отроду не видел: галичан-эмигрантов в Россию (польку и русина), что не хотят разговаривать ни по-польски, ни по-украински, «чтобы не испортить акцента русского», и потому говорят все время по-русски, но с таким «акцентом», что даже у немоскалей «уши вянут». Что они хотят этим досказать? Нет, я таких людей, как сии «славянофилы» галицкой формации, еще до сих пор не видела и очень рада, что, наконец, увидела. Но за что они так мучают себя той «російщиною»? Дали бы уже себе хоть в Жабьем покой, ведь оттуда до Москвы их все равно никто не услышит!
***
У Вас в Галичине (Михаилу Павлику), как мне говорили, разошлись было слухи, что будто я вот-вот умираю. Не горюйте, я стойкая, и так быстро мир от меня не избавится, несмотря на то, что надо мной медицина экспериментирует, как над морской свинкой или кроликом.
***
Когда думаю об этом, то вспоминается мне сонет Гейне к его матери... Жаль только, что все мы — и поэты, и не поэты — по больше части бываем недостойны своих матерей.
***
Настроение у меня приподнятое после разговора с Бергманом (врачом). Даже мне самой странно, что я уже вовсе не боюсь операции, ведь у людей как-то принято бояться таких вещей. Может, сие я так потому, что сам Бергман не страшен, нет у него и сотой доли той важности, что у наших «светил».
***
Драму «Одержимая» все-таки еще придержу; расправа о драмах — моя вина — еще не переведена, но таки будет переведена; когда? — Когда бретонец говорит, что придет, то он придет, но когда — не спрашивайте.
***
Нам здесь очень недостает Вас (Ивану Франко), дорогой учитель (без комплиментов!), и Вас (сие больше всего), и Ваших песен, и — Ваших «пстругів»! Ели мы, правда, «пструги» от пана Пигуляка, но те почему-то не были такими вкусными.
***
Я не раз говорю, что у меня натура «хроническая», потому что действительно у меня все хроническое: и болезни, и чувства. Как анемия, туберкулез, истерия, так и приязнь, любовь и ненависть. Потому и наша дружба (с Ольгой Кобылянской), надеюсь, будет хронической. Простите за такой непоэтический стиль — ведь я живу в госпитале.
***
Однако я сего не делаю (не бью себя в грудь), потому что имею вообще нераскаявшуюся натуру, а волосы мои и так пепельные, так зачем мне их пеплом повиновения посыпать.
***
У нас писатель, когда хочет, чтобы о нем больше говорили, должен умереть, тогда его с большим шумом похоронят и начнут писать везде и всюду, что «вся Украина плачет» по своему славному дитятке.
***
Я таки довольна, что буду жить «в зеленом раю» (хутор Зеленый Гай) — ведь сего со времен прабабушки Евы ни одна женщина не испытала! Тем более, отсюда, из каменного и очень шумного Берлина, наши украинские зеленые пространства кажутся даже лучше рая.
***
Говорю о мужчинах, женщин мало знаю. В галичанах меня еще поражало какое-то странное, непростое отношение к женщинам, все они смотрят на нас или сверху вниз, или снизу вверх, а, чтобы так просто, наравне — сроду!
***
Беда наших украинских писателей в том, что они больше пишут, чем читают, а если и читают, то все больше свое, не хотелось бы с них пример брать.
***
Еще та беда, что здесь и врачей хороших нет. Хуже всего, когда глупый врач, порою больше навредит словами (знаете, эта врачебная искренность), чем поможет рецептами.
***
Много чести для меня называться правой рукой дяди (маминого брата Михаила Драгоманова), хорошо было бы, если бы меня можно было назвать одним пальцем на его руке, а то уж большая претензия. Больше он мне нужен, чем я ему, сие точно. Вообще не идеализируйте меня (Михаилу Павлику), я на самом деле говорю, что я сего боюсь, я уже раз падала с пьедестала, сделанного не по моей воле (кто поставил, тот и повалил!), во второй раз сего не хотела бы.
***
Год на чужбине. Боже мой, для нас теперь везде чужбина, даже и на родной земле. Не с тем чувством я буду возвращаться домой, с которым возвращаются другие свободные люди.
***
Читая Ваши (жене дяди Леси) и Лидины упреки мне хотелось повеситься, — не доводите меня до сей печальной катастрофы, а то лишите мир многих гениальных произведений, которые должны родиться когда-то под моим пером.
***
Работа Ваша (Михаилу Павлику), видно, таки очень нужна, да и кажется мне, что Вы с Окуневским не переходите друг другу дорогу, пусть он себе ползет понемногу к той цели, к которой другие будут лететь, что же делать, когда не у всех есть крылья.
***
Одним словом, постараюсь не бить баклуши сей зимой и не мостить помост в ад. Ох, не один там мой камень заложен!..
***
Тем временем живу здесь еще, как свободный человек, знакомлюсь с Веной, хожу в театр и ничего не делаю. Беда, что никак не могу к венскому произношению привыкнуть и потому хожу между немотой, словно глухая, — аж досадно.
***
Только приехав и увидев, как здесь (в Галичине) люди живут, я поняла лучше галицкие дела и отношения. То, что у нас в Украине казалось мне нужным, добрым, необходимым, то же самое, примеряв к здешней жизни, показалось мне таким нищенским, глупым, ненужным или даже вредным.
***
Я не могу так сказать, как Вы (Михаилу Павлику), что если бы мне то и то закончить, то уже и умереть можно, потому что мне такого-такого много надо писать, что если бы жила на три жизни вместе, и то еще не знаю, успела ли бы все то сделать. Но я-то еще умирать не собираюсь.
***
Я очарована известиями из Вашего края (из Галичины), еще наша судьба не погибла, когда у нас такой народ есть! И как сие так могло сложиться, что у такого народа такая интеллигенция выросла неинтересная (чтобы не сказать хуже!).
***
Вот, как видите, летала я не так страной фантазии, крылатой мыслью, как по степям и по водам паровозами и пароходами. Однако и комаров, и критики, и споров вокруг меня было много. У нас на Украине была бы охота, а спорить всегда есть с кем.
***
Спасибо лихорадке, она почему-то пробудила у меня охоту к писанию и ко всякой литературе, а то я, было, что называется «от рук отбилась», надеюсь, что лихорадка минует, а литературное настроение останется.
***
А, знаете, я думаю, что не так на Вас (Михаилу Драгоманову) те разные добрые людишки злы за Ваши политические и всякие другие теоретические мысли и слова, как, собственно, за Ваш чисто украинский юмор, потому что Вы же им можете человека без огня сжечь.
***
Очень тяжело писать книги для людей, лишенных даже начального образования, например наши (волыняне). Но я думаю, что наши люди от природы очень умны, потому что их даже наши волынские школы не могут дураками сделать, а уж, кажется, для сего немало делается работы.
***
Но что же сделаю, когда я, как и все мы, живу под паутиной? Я думаю, под дамокловым мечом лучше, чем под паутиной, потому что там человек себя более величественно чувствует, а здесь порой сам себе никчемной мухой кажешься.
***
Из того объединения (политического) ничего не получилось, а хотя бы и получилось, то польза малая, потому что все-таки обе стороны (поляки и русины) даже малость друг другу не верят и за пазухой прячут немалые камни на всякий случай. Кроме того, это «соглашение» начинает принимать вид, словно русины просят прощения у поляков за давние глупости, а поляки выбирают высокий тон, и уже теперь нужна большая кочерга, чтобы к их носу достать, а что уже потом бы было!..
