Я принадлежу к категории «дети войны». Из рассказов мамы знаю, как она с тремя детьми (1936, 1938 и 1940 года рождения) жила во время войны в сарае, поскольку в хате расположились немцы. Моя память с детства хранит отдельные эпизоды. Когда уже немцев прогнали, мы еще долго бегали со всех ног прятаться, заслышав гул самолета или увидев грузовую машину. Не помню, какой это был год (отец еще не вернулся с войны), мама ходила на станцию Водяная за 4 км чистить от снега железнодорожные пути и принесла два стакана муки. Пока она растапливала печь, грела воду, мы пальчиками все вымакали. Мама хотела что-то сварить, а муки уже нет. Она молча заплакала, и все. Питались всем, что находили. Нам помогал лес — ягоды, грибы, дикие груши и яблоки. Крадучись, собирали колоски на поле и от объездчика убегали в лес (он ведь верхом на лошади в лес далеко не мог заехать). Зимой ходили на другое поле отыскивать мышиные запасы, а от объездчиков убегали на середину чуть замерзшего пруда.
Раньше в село хлеб не привозили, самим печь было не из чего. Того, что давали на трудодни, хватало разве что на три-пять выпечек. Вот и ездили в областной центр по хлеб, пропуская занятия в школе. В одни руки больше двух буханок не давали, а домой надо было привезти дня на три-четыре, вот и занимали очередь в нескольких магазинах или несколько раз в одном и том же магазине. Помню, как я однажды потеряла сознание в очереди, а когда опомнилась, очередь моя уже прошла.
Жили очень бедно, и я не помню, в чем я ходила в школу. Только помню, что первое пальто и ботинки мне купили, когда я училась в шестом классе.
В селе было крепостное право. Паспортов не выдавали, чтобы поступить учиться в вуз, надо было предоставить справку с места жительства, а сельсовет ее не выдавал. Вот и убегали из села всякими правдами и неправдами. Вот такое вот детство.
Я это к чему вспомнила?
Тем, у кого заоблачные пенсии, нельзя урезать пенсию. Их защитит статья Конституции. А вот тем, кто получает копеечные льготы, их можно отменить. Их Конституция не защитит?
С уважением
