Считаю, что в важном и нужном разговоре, который ведется на страницах «Дня» (№ 205-206 за 11 ноября 2011, № 28-29 за 17-18 февраля 2012, № 46-47 за 16 марта 2012) о ситуации, сложившейся в СССР накануне нападения гитлеровской Германии на сталинский СССР, необходимо обратить внимание на два неполных предыдущих года, принять во внимание результат переговоров, которые Москва в середине августа 1939 года вела с англо-французской военной делегацией и Берлином. На заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 г., резюмируя переговоры, Сталин заявил, что договор о взаимной помощи с Францией и Великобританией будет означать, что война будет предотвращена, а заключение пакта о ненападении с Германией приведет к нападению на Польшу. «Первым преимуществом, которое мы получим, будет ликвидация Польши до Варшавы, включая украинскую Галичину», — подытожил Сталин, высказавшись за поддержку войны.
Ввиду этого, подписанный 23 августа 1939 г. пакт о ненападении между СССР и Германией следует расценивать как игру хитрости Гитлера и Сталина с целью подготовки выгодной обеим сторонам Второй мировой войны. 1 сентября 1939 г. Германия без ощутимых для нее потерь напала на Польшу, немецкая армия подошла ко Львову, но в соответствии с секретным протоколом вынуждена была отступить, а Красная армия, разгромив польское сопротивление, прикрываясь предварительно заготовленной мифологемой об «освободительном походе», продвинулась до р. Сян. Таким было начало Второй мировой войны. Продолжение не задержалось.
Подписывая пакт о ненападении, оба диктатора исповедовали древнюю, еще с римских времен, установку: «Хочешь мира — готовься к войне». Подготовка к войне между Германией и СССР началась обеими сторонами, условно говоря, в тот же день, когда был подписан пакт о ненападении. Другими словами (применяя метафору), два политических тигра разной породы (коричневой и красной) поставили перед собой цель уничтожить друг друга. Головная их боль заключалась в том, кто быстрее будет готов к прыжку. Все другое — лицемерная политическая игра. Советская разведка безошибочно докладывала, что Гитлер активно готовится к нападению, но не могла убедительно доложить Кремлю о дне нападения — он был тщательным образом замаскирован хорошо отработанной немецкой дезинформацией.
Не отставал в подготовке к войне и Сталин. Наличие готовности Вооруженных сил СССР к войне было продемонстрировано на военных парадах 1 мая 1941 г. с участием новейшей военной техники и новейшего формирования — десантных войск: СССР готовился не к обороне, а к наступлению. Это было заметно уже в апреле 1941 г., когда во всех воинских частях из всех громкоговорителей наступательный дух советской армии звучал в словах песни «Броня крепка, и танки наши быстры»:
Гремя огнем, сверкая блеском
стали,
Пойдут машины в яростный
поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ
Сталин
И первый маршал в бой нас
поведет.
Следовательно, в армии культивировался дух наступления, а не обороны. Есть основания считать, что запущенная Берлином дезинформация об ультиматуме, который вроде бы перед нападением выдвинет Германия СССР, была причиной того, что Сталин не верил во внезапный прыжок немецкого зверя. Для него важнейшим было выиграть время, опередить ультиматум Гитлера и первому нанести удар. Сергей Грабовский («День», № 28-29 за 17-18 февраля 2012) аргументировано доказывает активную подготовку Москвы к войне. В подтверждение приводит цитату из исследования Марка Солонина, который пишет, что 12 мая 1941 г. был подготовлен «Перечень вопросов» в ЦК ВКП(б), среди которых в пункте 7 говорится: «О работе ГВФ (Гражданского воздушного флота) в военное время».
В этой связи заслуживает внимания абсолютно забытое, скромное, однако знаковое сообщение ТАСС под заглавием «Всесоюзный сбор парашютистов». Цитирую с незначительным сокращением:
«В Ташкенте с 1 июня (1941) проходит Всесоюзный сбор парашютистов гражданского воздушного флота (...). В распоряжение парашютистов предоставлены скоростные пассажирские самолеты, парашюты конструкции лауреата Сталинской премии инженера Лобанова и новейшая кислородная аппаратура. Участники сбора уже провели 10 занятий. Хорошо ими инсценирован захват аэродрома парашютным десантом. В последние дни парашютисты тренировались на точность затягивания и приземления (...). 12 июня участники Всесоюзного сбора успешно сделали групповой прыжок из скоростного самолета ПАРСЕК-84, который летел на малой высоте.
Впереди у парашютистов еще много работы. Сбор будет продолжаться до конца июня. Должны состояться групповые прыжки с малых высот, а также индивидуальные комбинированные прыжки с самостоятельным расчетом. Особый интерес представляют затяжные прыжки со скоростных самолетов из субстратосферы. (ТАСС)». Вызывает удивление, почему такую важную акцию нужно было афишировать через ТАСС? В данном случае видим очередной красноречивый пример, что глупость беспредельна.
Вполне понятно, что отработка навыков «захвата аэродрома парашютным десантом» носит характер нападения, а не обороны. Важно также отметить, что Всесоюзный сбор парашютистов проходил не в Москве, Киеве или Минске, а в далеком от немецкого глаза Ташкенте. Расчет на продолжительность тренировок в течение всего июня мог означать только одно: в начале июля этот опыт захвата аэродромов должен был быть применен на практике. Это означало, что нападение на гитлеровскую Германию планировалось на первые числа июля 1941-го.
Было бы наивно думать, что немецкая разведка спала, ничего не видела, не читала и не слышала. Полученная немецкими разведчиками информация о намерении Сталина в начале июля 1941 г. первым ударить по противнику всеми наличными силами была взята Гитлером во внимание, чтобы определить окончательную дату нападения на СССР — 22 июня, что и было сделано.
О запланированном Сталиным начале военных действий с 1 июля 1941 г. свидетельствует приведенная в статье С. Грабовского цитата из докладной записки от 4 июня 1941 г. наркома ВМФ Н. Кузнецова заместителю председателя СНК (то есть заместителю Сталина) Н. Вознесенскому, в которой недвусмысленно определены временные рамки войны: «Представляю при этом ведомость потребности наркомата ВМФ по минно-торпедному вооружению на военное время с 1.07.41 по 1.01.43».
О тщательной подготовке нападения СССР на гитлеровскую Германию свидетельствует документ, найденный, по сообщению немецкой прессы, у военнопленного советского офицера. Идет речь о сообщении Берлина за 12 августа под названием «Полонений шеф пропаганди. Ревеляції про совєтський напад, що мав відбутися на нашу державу». Сообщение перепечатано украиноязычной, подконтрольной оккупационной власти, газетой «Львівські вісті», из которой привожу цитату на языке газеты:
«Берлін, 12 серпня. У полоненого німцями шефа політичної пропаганди 5-ї совєтської армії... найдено об’ємистий та інструктивний матеріал про більшовицькі приготування до нападу проти нашої держави. До найменших подробиць випрацьовано й приготовано всякі можливі способи, що мали вести до мети в обсягу політичної пропаганди на німецькому терені».
Логика подсказывает: если был проработан план деятельности советских пропагандистских органов на немецкой территории, то должен был существовать стратегический план нападения на Германию. Где он, в каких хранится сейфах? Ряд документов, сообщения о тренировке десантников — это только часть общего стратегического плана, но и они вносят определенную ясность. Понятно, что официальную немецкую информацию времен войны необходимо подвергать сомнению, но не следует ее игнорировать, особенно если ее содержание совпадает с другими материалами.
Учитывая приведенные факты, полностью соглашаюсь с выводом в статье С. Грабовского: «Итак, отмахивались ли Сталин и военное руководство от сообщений о намерениях Германии напасть на СССР, реагировали ли они на угрозу войны? Не отмахивались и реагировали, в свою очередь были намерены атаковать первыми. Но — просчитались...».
