Статья Дмитрия Фурмана в «Независимой газете» свидетельствует о существовании того, что пытается скрыть нынешний кремлевский режим — о серьезном кризисе власти, о росте среди населения недовольства политической пирамидой, выстроенной Путиным и его командой. Эта статья свидетельствует также об обеспокоенности сторонников режима ростом этого недовольства и пытается создать теоретическое оправдание для продолжения политики нынешнего режима — оправдание, основанное на исторических аналогиях.
Главный вывод статьи таков. Нынешнее состояние России закономерно, ибо было заложено еще в 1991. Следовательно, оправданы и действия нынешней власти. Самая большая опасность для России — излишняя торопливость в переходе к демократии и приход к власти людей «с психологией, моралью и кругозором демократов 1991 года», после чего повторится то, что произошло в 1917 и 1991 годах. Слегка завуалированный вывод, к которому читателя подталкивает автор: пусть нынешняя власть продолжает свой курс и свою тактику — она, эта власть, тем или иным образом все равно построит в России демократию.
Прежде всего следует отметить слишком упрощенное толкование г. Фурманом событий 1917 и 1991 года.
Падение самодержавия и приход к власти большевиков произошли не оттого, что недальновидные люди недооценили Николая I и самодержавие в целом, а вследствие глубочайшего кризиса всей системы власти и всей социальной системы. Николай II, как верховный управитель этой системы, полностью себя дискредитировал и показал, что неспособен к необходимым реформам. Вспомним Кровавое воскресенье, Распутина, разгон Думы, смерть Столыпина и нежелание продолжать начатые им реформы... Следует отметить, что и его брат Михаил, намного более умный, решительный и способный, после отречения Николая II отказался от престола, понимая, что самодержавие уже не спасти, оно было обречено.
Революционное нетерпение, которое так осуждает Д. Фурман, родилось и выросло в России до грандиозных размеров именно вследствие консервативно-охранительной политики самодержавия, которое тормозило изо всех сил существенные реформы в экономике, политике и гуманитарной сфере. Во всех этих сферах противоречия обострились до предела. Даже имперская Германия выглядела по сравнению с Россией вполне свободной страной. Российские власти изо всех сил подавляли вольнодумство, препятствовали развитию либерально- демократических сил, загоняли в подполье всякое движение, которое предлагало более или менее радикальные решения проблем. Но преследования и подполье — это идеальный инкубатор для радикализма. У подпольщиков непререкаемым авторитетом пользуется тот, кто стоит выше в иерархии, поэтому подполье способствует возникновению вождизма.
Царизм же укреплял свою систему не наиболее способными и честными людьми, а наиболее преданными, а это не одно и тоже. В результате власть разъедалась коррупцией. Последним средством борьбы с инакомыслием царизм избрал войну, но она лишь ослабила его; и как следствие — в момент открытого столкновения самодержавие как система рухнуло в одночасье, а радикалы в конечном счете захватили власть.
Конечно же, и то, что произошло в 1991 году, не является следствием революционной нетерпимости, достойной осуждения. Режим КПСС (кто бы его ни возглавлял — Горбачев или кто-то другой) оказался неспособным к быстрым и решительным реформам такого типа, какие провели, например, коммунисты в Китае, распустив коммуны и разрешив частную инициативу. В СССР в восьмидесятые годы снова обострилась продовольственная и жилищная проблемы, а жилье и хорошее питание — это главные условия более или менее достойного существования человека. Вместо того, чтобы заняться реформами, КПСС и в послесталинское время шла по пути, ранее безуспешно испробованному царизмом: активно преследовала вольномыслие и укрепляла систему управления не талантливыми и честными людьми, а теми, кого считала лояльными. Вместо реальных реформ обществу предложили сначала продовольственную программу, а затем обещание «к такому-то» году каждой семье дать собственную квартиру. Любой здравомыслящий человек видел нереальность раздаваемых обещаний и им не верил, а неуклюжие действия власти вызывали опасения, что грядут еще большие глупости. Всем было понятно: в КПСС нет реальной силы, способной провести действенные реформы — чтобы изменить общественную систему, доказавшую за семьдесят лет свою неэффективность. Дальнейшее ухудшение экономического положения подтверждало это. А КПСС, как и царизм, пыталась победить врагов внутренних, путем репрессий, и усилить борьбу с врагами внешними. Усиливались псевдопатриотическая риторика и идеологическое оболванивание населения. Но внешняя агрессивность лишь ускорила гибель неэффективной системы.
Коррупция и общее загнивание оказались настолько сильны, что в момент резкого обострения борьбы за власть в 1991 году вся властная пирамида быстро развалилась — почти так же, как и в 1917-ом. Власть в Москве захватили наиболее радикальные борцы против старой системы в лице Ельцина и его окружения. Приход радикала Ельцина к власти был неизбежен, так как в КПСС всякая внутрипартийная дискуссия по важнейшим проблемам была исключена, а вся структура власти в КПСС и «советском» государстве исключала существование достаточного количества управленцев самого высокого уровня, представляющих точку зрения, отличающуюся от генеральной линии. Ельцин был вынужден бороться с КПСС самым решительным образом, опираясь на тех самых радикалов, которых осуждает Д. Фурман. Других-то (не радикалов), имеющих опыт государственного управления, но готовых к действенным реформам, в России не было. КПСС сама позаботилась об этом.
В одном Д. Фурман прав. Плохой сценарий прихода новых радикалов — «демократов образца 1991 года» — снова маячит на политическом горизонте России. Но виновато в этом не «революционное нетерпение» народа. Виноват сам нынешний российский режим. Каким образом Д.Фурман сумел разглядеть ростки демократии в России, понять невозможно, так как конкретных примеров он не приводит, кроме заявлений, намерений и «идеала» президента Медведева. Но заявления «вождей» или их объявленные идеалы — это очень слабый аргумент. Ведь во многом именно благодаря своим красивым заявлениям Гитлер до 1939 года воспринимался многими в западной Европе как вполне цивилизованный «успешный менеджер», и не случайно в нацистской Германии были проведены успешные — по отзывам мировой прессы — Олимпийские игры. А потом Гитлер счел, что под прикрытием «либеральных» разговоров достаточно укрепил свои позиции, отбросил притворство и перешел к делам.
Нынешний кремлевский режим ничему не научился из истории и с точностью до ста процентов повторяет ошибки царизма и КПСС.
Реальные реформы отсутствуют — вместо них снова предлагаются рекламные кампании по типу «продовольственной программы». Властная пирамида укрепляется за счет «своих» и лояльных, что неизбежно ведет к усилению коррупции. Уничтожается организованная умеренная оппозиция, а инакомыслие загоняется в подполье. Властная команда избавляется от талантливых управленцев высшего уровня с сильным независимым характером, которые могли бы стать соперниками в борьбе за власть. В этих условиях закономерно постепенное ослабление власти, а также вызревание и усиление радикализма.
Недовольство становится мало контролируемым, так как СМИ находятся под строгим контролем. Некоторые вольности в прессе и на радио не должны никого вводить в заблуждение. Некоторые тоталитарные режимы знают периоды критических вольностей. В СССР этот период был после окончания второй мировой войны, но очень быстро закончился. В маоистском Китае был период, когда пропагандировался лозунг «пусть расцветают сто цветов», призывающий к свободе высказывания мнений, что было вызвано обострением борьбы за власть. Этот период, однако, очень быстро завершился, а те, чьи мысли не понравились властной верхушке, были репрессированы. Свобода мнений, милостиво позволенная властью для избранных, не является проявлением демократичности власти. Как и любая прихоть, она может быть отменена в любую минуту, если в общество управляется не демократически.
Таким образом, озабоченность Д. Фурмана из-за возможного плохого сценария для России совершенно оправдана, но вот причины грядущих бед он ищет не в том месте, где они спрятаны.
Революции оказывались в России механизмом возвращения к авторитаризму как раз в силу особенного консерватизма, особенной жестокости русского авторитаризма, который не давал в своих недрах зародиться, укрепиться и созреть росткам демократии.
Если в России возникала дилемма: реформы и демократизация с возможной потерей власти или преследование и уничтожение оппозиции, — то власть всегда выбирала второй путь. Однако все равно в конце концов терпела поражение,
Потому что не существует такой авторитарной (тоталитарной) системы, которая гарантировала бы стабильность системы и безопасность власти на долгий промежуток времени. Запугивание действует лишь на определенный период. И Пиночет, и Чаушеску, и КПСС, и многие другие диктаторские режимы создавали прекрасно отрегулированные системы слежки и подавления инакомыслия, но все неизбежно развалилось в результате развития внутренних противоречий.
Нашей власти тоже стоило бы тщательней выбирать свой курс и тактику. Бег вдогонку за Россией, которая якобы «обогнала» нас, может завершиться трагически и для Украины, и для нынешней власти, если президент Янукович начнет подражать Путину и его политической системе. Что наш Президент, к сожалению, судя по некоторым показателям, и начал делать.
