Российско-украинские отношения стремительно скатились до уровня, когда времена Виктора Ющенко впору вспомнить добрым словом. Тогда, с одной стороны, была концептуальная стройность.
Третий президент Украины глубоко и искренне верил в то, что будущее вверенной ему страны тем светлее, чем дальше и быстрее она сумеет оторваться от России.
С другой — царил невероятный административный хаос. Он позволял Москве, во-первых, быть уверенной, что ничего из намеченного у Ющенко не получится, а во-вторых, давал возможность выгодно вклиниваться в прорехи украинской государственной машины, одним из плодов чего и стали пресловутые газовые контракты, за которые теперь судят Юлию Тимошенко.
Сейчас все наоборот. Концептуальная путаница, поскольку привычные представления о пророссийском и антироссийском (соответственно, проевропейском) векторах украинской администрации как-то причудливо переплелись, так что уже непонятно, какая ниточка куда ведет. Зато административно все монолитно: власть, за которой стоят интересы энергетических и промышленных магнатов, стеной стала за пересмотр газовых отношений с Россией.
Как и в любом конфликте такого рода, начинается игра в гляделки: кто первый моргнет. Ставки в таких случаях положено постоянно поднимать. И вот уже Украина росчерком пера расформировывает по европейским лекалам «Нафтогаз», настаивая, что на новую компанию обязательства не распространяются, объявляет, что в ближайшие годы начнет разработку сланцев и вчетверо сократит закупки газа, а также собирается подавать в международный арбитраж. Россия, со своей стороны, обвиняет партнера в иждивенчестве, а по поводу снижения цены говорит уже не об одном на выбор, а о двух условиях сразу — и Таможенный союз, и объединение компаний.
На технологическом запуске «Северного потока» Владимир Путин публично произносит то, о чем все знали, но предпочитали официально не заявлять: проект должен избавить поставщиков и потребителей от капризных транзитеров, Украина потеряла монопольный статус. Из Киева отвечают: на объемах перекачки через украинскую газотранспортную систему новая труба практически не скажется. Интересно, что обе стороны правы. Действительно, альтернативой Украине «Северный поток» не станет. Но монопольный статус и вправду отменен, а это психологически весьма существенно.
Наконец, покусились на святое — прошлогодние Харьковские соглашения. Киев, когда их подписывал и соглашался на стодолларовую газовую скидку в обмен на аренду Севастополя, почему-то не заявлял, что сами изначальные контракты фальшивы. То есть тогда их признавали как отправную точку, а теперь — нет. Москва же устами премьер-министра внезапно заявила, что те самые сто долларов — это просто благотворительная субсидия, Черноморский флот вроде бы совсем и ни при чем, а подарок можно и назад забрать. То есть вся элегантная схема прошлого года, которая, как казалось, позволяла изящно избавиться от двух острых проблем, чреватых общеевропейскими кризисами, — базирования флота и неплатежей за газ, разваливается, и ситуация возвращается к тупику последнего ющенковского периода.
Война нервов — дело в отношениях между постсоветскими странами обычное. В ней обязательно наступает развязка. Правда, третьи страны, не участвующие в азартной игре, испытывают с каждым разом все меньше радости от наблюдения за ней. И в нынешнем раунде, исход которого непредсказуем, наиболее интересной является позиция Германии — основного потребителя российского газа и главной европейской державы, традиционно обращенной на восток.
Берлину сейчас, без сомнения, не до российско-украинских газовых разборок. Правительство Ангелы Меркель постоянно балансирует на грани кризиса: к теме спасения зоны евро, которая не вызывает у избирателей никакого аппетита, добавилась история с войной в Ливии. Ее, по общему мнению, Германия проиграла, а отношения с Францией по этому поводу чуть ли не надломились. Поражения либерально-консервативной коалиции на земельных выборах стали нормой, партнеры из Партии свободных демократов рискуют попросту не пройти в бундестаг на следующем федеральном голосовании. Одним из проявлений слабости кабинета стало весеннее решение об отказе от ядерной энергетики, означавшее разворот позиции на 180 градусов (консерваторы всегда отстаивали этот вид энергии в пику «зеленым» и социал-демократам, но оказались не в силах противостоять давлению после Фукусимы). Комментаторы сразу говорили о том, что это решение будет означать укрепление позиций российского газа. Можно себе представить, как сильно в такой ситуации федеральное правительство обрадует еще и новая газовая война на востоке.
Киев ведет хитрую игру. Отказ от контрактных обязательств по причине упразднения компании-оператора однозначно возлагает ответственность за возможные сбои на Украину. Но ликвидация проводится под лозунгом европейской либерализации энергорынков, в соответствии с которой производственные и транспортные активы должны быть разведены. Это исполнение газового меморандума ЕС — Украина, подписанного, как ни парадоксально, в 2009 году той же ныне судимой Юлией Тимошенко. Так что
Киев будет с пеной у рта доказывать, что все соответствует ранее достигнутым договоренностям с Евросоюзом, так что Украина ни в чем не виновата.
Впрочем, есть и еще один нюанс. За директивой о либерализации, за исполнение которой Киев сейчас вдруг взялся, стоит Европейская комиссия, то есть наднациональный орган Евросоюза, переживающий сейчас чрезвычайно непростые времена и потому весьма слабый. А получатели газа, которые потенциально могут пострадать, — это национальные правительства, соглашающиеся на единую политику в энергетической сфере с большим скрипом. В ЕС же явно наступило время государств, почти каждое из которых начинает исходить из собственных интересов, не оглядываясь на коллективные.
Ничто в Европе сейчас не предопределено, и всякий кризис способен изменить направление развития. Германия пребывает в стратегическом замешательстве, которое касается ее места в Европе и отношений с ведущими неевропейскими странами, в том числе и с Россией.
Газовый конфликт с Украиной, если до него все-таки дойдет, станет важной вехой для российско-германских отношений. Проще говоря, очень многое будет зависеть от того, на чью сторону и сколь решительно встанет Берлин.
Ставки вообще очень высоки. Одновременно происходят кризис европейской интеграции, напористые шаги России с целью резко продвинуть свой проект Таможенного союза и попытка Украины одним ударом разрубить узел энергетической зависимости в неблагоприятной для этого ситуации неопределенности. Одного, правда, Киев добился: он снова в центре внимания, хотя еще несколько месяцев назад казалось, что Украина больше никому не интересна.
