Одной из наиболее распространенных версий отставки экс-министра иностранных дел Б. Тарасюка была т.н. «рука Москвы». Но справедливости ради следует отметить, что несмотря на имидж пропремьерского министра, отставка Тарасюка была «завизирована» Виктором Ющенко. С другой стороны, обращая внимание на частоту и результативность поездок экс-премьера в Страсбург и Брюссель на фоне «результативности» отношений с Москвой, можно предположить, что украинской многовекторности не хватало баланса.
Сейчас Борис Тарасюк дебютировал как политик, став членом руководства партии «Реформы и порядок». Он себя считает начинающим — и потому не говорит о своих амбициях, кроме желания войти в парламент на следующих выборах. Возможно, то, что «блок трех» — ПРП—НРУ—КУН — обогатился известным в мире человеком, как-то будет содействовать преодолению кризиса, в котором оказались сегодня украинские правые. Им сегодня явно не хватает «свежей крови», новых лидеров, которые к тому же не принимали участия в сомнительных альянсах. Как для «новичка», взгляд Тарасюка на современную ситуацию в лагере правых и в стране — во всяком случае, не дилетантский.
— Что такое для вас сейчас украинская политика?
— В общеевропейском контексте украинская политика является очень интересным явлением. Для многих тяжело понять ее реалии. Например, как может функционировать парламент, в котором непонятно, где большинство, а где меньшинство? Как может функционировать парламент, в котором левое меньшинство руководит нелевым большинством? Ведь такой была у нас ситуация на январь прошлого года. Есть объективные факторы, которые влияли и продолжают влиять на становление украинской политики, политической элиты, структуризацию общества. Они заключаются в том, что веками наш народ был лишен государственности. Активная политика в украинском государстве существует всего десять лет. Это очень малое время для того, чтобы ожидать результатов, которые бы привели к созданию понятной для установившихся демократических государств политической среды. Даже для тех, которые вышли из бывшего социалистического лагеря и существовали как независимые государства. В этом отношении Украина объективно отставала и отстает.
То, что сейчас, наконец, в парламенте существует большинство — это скорее вынужденная мера со стороны большинства депутатов, нежели результат хорошо установившейся политической системы. Именно идея проведения следующих выборов на пропорциональной основе создаст тот базис, который приведет к нормальному, понятному во всех демократических государствах формированию большинства и оппозиции. Кроме того, очень много бизнеса в украинской политике. И очень мало политики в украинском бизнесе.
— А разве сама по себе политика не является бизнесом?
— Каждая партия, если это серьезная политическая сила, если за нею стоит серьезная часть электората, а, следовательно, если она отображает взгляды значительной части граждан — очевидно, должна сознательно познакомить общество, своих потенциальных избирателей, со своей программой, с тем, как она будет действовать в случае прихода к власти. Конечно, в этой программе должно быть место и экономической деятельности. Но тут не следует путать личные бизнес-интересы отдельных лидеров и экономическую часть платформы партии.
— Что общего у украинских правых и правоцентристов с европейскими?
— В общеевропейском контексте, исходя из платформы и идеологических основ деятельности ПРП, мы можем говорить о ней как о центристской партии. В нашем национальном контексте ее относят к правому-правоцентристскому сектору. Например, Европейская народная партия, которая имеет 233 места из 626-ти в Европарламенте, ее представитель является главой Европарламента, в ее составе находятся и ХДС/ХСС, и британская Консервативная партия. Т.е. крайние правые партии в сознании советских времен. А это объединение относит себя к центру политических сил в Европе.
Так исторически сложилось, что те силы, которые в Украине выступали за достижение независимости, автоматически нашим политикумом относились к правым только из-за того, что они на то время выступали с, можно сказать, революционными лозунгами. И до сих пор они по инерции относятся к правому спектру.
В то же время в Западной Европе правые ассоциируются со знаком «минус» — это партии, которые, как правило, занимают экстремистские позиции и приводят к серьезным внутренним и международным проблемам — вспомните Партию свободы в Австрии.
— У вас не создалось впечатления, что после взгляда на сегодняшний украинский правый спектр остается ощущение если не стыда, то сожаления?
— Согласен.
— Почему так произошло?
— Кое-кто склонен относить это к присущей украинцам черте: «где два украинца, там три партии». Я думаю, что это упрощенное, стереотипное объяснение ситуации.
Сегодня можно реально говорить о двух центрах объединительного процесса, но с различной динамикой и опытом. В прошлое воскресенье мы были свидетелями создания группировки под громкими лозунгами, но проблема заключается в том, что если в одной группировке будет одна часть Руха, а во второй — другая, то никогда объединение правоцентристских сил не сможет состояться. Это будет консервирование раскола в Рухе.
— Можно ли, скажем, «Батьківщину», которая участвует в одном из таких объединений, рассматривать как правоцентристскую силу?
— Мы еще не знакомы с программой этой партии, ее не существует. Когда будет программа партии «Батьківщина», утвержденная на съезде (насколько мне известно, эта партия готовится к съезду), тогда можно будет говорить о том, к какому спектру она относится. По мнению некоторых аналитиков, из документов и конкретных действий партии «Батьківщина» можно сделать вывод, что она не относится к правоцентристским силам. Но это не моя оценка.
— Можно ли говорить о возможности в будущем присоединения к «блоку трех» (НРУ— ПРП—КУН) и «Батьківщини», и других сил?
— Я думаю, этого нельзя исключать. Но мы должны четко знать и понимать, будет ли тогда разделять партия «Батьківщина» идеологические основы и избирательную платформу блока, будем ли мы иметь возможность ознакомиться с ее программными документами.
— Прошлой осенью Борис Соболев, президент Первой инвестиционной группы, в интервью «Дню» сказал, что по его мнению, НДП могла бы выступить ядром объединения правоцентристских сил.
— Могла бы, но не выступила... По моему мнению, партии «блока трех» и НДП потенциально имеют основания для сотрудничества в рамках блока. Во всяком случае, руководство партий «блока трех» считает, что НДП относится к таким партиям. Но это уже зависит от желания руководства НДП.
— Вы уже говорили, что не исключаете своего вхождения в избирательный список «блока трех» на выборах-2002.
— Не исключаю.
— Идут ли ваши политические амбиции дальше?
— Мы же с вами говорим о депутатском месте. Какие у вас есть основания говорить, что мои амбиции могут идти далее?
— Потому что политик не может не иметь амбиций. Другое дело — каких именно амбиций.
— Если говорить обо мне как о политике, то как политик я начинающий. И рано выдвигать какие- то слишком амбициозные цели. Если судить по моему прошлому, то я должен сказать, что каждый специалист, профессионал должен быть в определенной мере амбитным, но не эти амбиции должны быть движущей силой.
— Если уже зашла речь о морали, то как можно оценить украинскую политику на предмет нравственности?
— Нравственности в современной украинской политике недостаточно.
— В этом виновата власть, оппозиция, или все вместе?
— Я думаю, что здесь власть ничего не сделает. Тем более, что власть и сама дает основания для критики. По моему мнению, здесь должны быть общие усилия всего общества. И общество должно решать, отвечает ли тот или иной политик, и власть вообще критериям нравственности. Я убежден, что украинское общество имеет высокие принципы нравственности. Это исторически заложено. Но суть заключается в том, что подавляющее большинство украинского народа все еще не имеет надлежащего влияния на политиков и партии с тем, чтобы принудить их проводить моральную политику. Единственное средство, которое придумала демократия, — это выборы.
— Поскольку вы высказывались в поддержку нового Закона о выборах, то, очевидно, вы поддерживаете и идею коалиционного правительства?
— Я думаю, что мы должны прийти к нормальным основам формирования законодательной и исполнительной ветвей власти. На основании выборов формируется большинство из одной партии или коалиции партий, которые и участвуют в формировании правительства. И несут ответственность.
— Готово ли к этому общество?
— Я думаю, готово. Мы можем сослаться на опыт значительно менее образованного электората во многомиллионных странах, которые считаются демократиями, где население в большинстве неграмотное. Но оно участвует в выборах. Украинский электорат является очень образованным. Нельзя говорить, что наш народ не готов к выборам на пропорциональной основе. Я убежден, что люди осознают, что собой представляет та или иная партия, и имеют четкую позицию. Единственное, что власть, в первую очередь, законодательная, должна предоставить возможности для этого в виде закона. А исполнительная власть должна создать механизмы, чтобы избиратель свободно реализовал свое право.
— Согласно многим проведенным в последнее время опросам, такие выборы могут привести к победе на выборах левых.
— Я убежден, что левые не наберут больше, чем та поддержка, которую они имели и имеют до сих пор — на уровне 20%. Разве у нас коммунисты и левые в целом к январю прошлого года имели большинство? Нет. В отличие от России, где было левое большинство. Но парадокс состоял в том, что левое меньшинство руководило нелевым большинством. Выборы на пропорциональной основе должны устранить этот парадокс.
Проблема в том, что коммунисты, по моему мнению, базируются на прошлом и на критике сегодняшнего дня. Их электорат — это преимущественно люди в возрасте, чья деятельность проходила в коммунистические времена. Этот электорат не имеет тенденций к увеличению. К уменьшению — да. По моему мнению, левые не имеют будущего в Украине.
— Для вас тема возможного участия в исполнительной власти в будущем является табу или нет?
— Нет, почему? Я не отрицаю такой возможности. Мне очень нравится название одного из произведений Флеминга «Никогда не говори никогда». Сегодня я такую возможность исключаю, ибо я сам так решил. Более 25 лет в дипломатии — как вы думаете, легко было отказаться от того, что я знаю и умею? Я при определенных условиях готов опять прийти в исполнительную власть, но сначала должны быть созданы эти условия.
