Англо-американский мини-сериал «Чернобыль» Крэйга Мазина в одночасье стал мировым бестселлером и обошел по популярности «Игру престолов». Зрителей, прежде всего, привлек человеческий аспект трагедии, случившейся 26 апреля 1986 года на украинской земле, но оказавшей в той или иной степени влияние на всю Европу. Обстоятельства аварии авторы фильма передают более или менее точно. Но упор они делают на то, что простым людям, в том числе совершающим подвиг и жертвующим своими жизнями при ликвидации последствий катастрофы, противостоят бездушные партийно-номенклатурные чиновники, озабоченные тем, чтобы максимально ограничить распространение информации об аварии. Однако даже они под влиянием переживаемой трагедии подвергаются определенному катарсису, и в них просыпается нечто человеческое.
Обе эти категории людей олицетворяют два главных героя, существовавших в реальности, — академик Валерий Легасов, член Президиума АН СССР и первый заместитель директора Курчатовского института, руководивший научной стороной расследования катастрофы и ликвидации последствий аварии и покончивший собой через два года после взрыва на Чернобыльской АЭС, и заместитель председателя Совета министров СССР Борис Щербина, курировавший топливно-энергетический комплекс и возглавлявший Государственную комиссию по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. В фильме Щербина и другие партийные и советские начальники разговаривают с Легасовым чрезвычайно грубо, постоянно угрожают ему и не прислушиваются, по крайней мере, в первое время, к его возражениям. Щербина в какой-то момент даже грозится выбросить Легасова из вертолета, если тот немедленно не ответит на его вопросы. Здесь отразилась расхожая байка про ельцинского министра обороны Павла Грачева, который будто бы однажды угрожал выкинуть из вертолета коменданта Кремля Михаила Барсукова, будущего главу ФСБ, обещая оформить все это под несчастный случай.
На самом деле Легасов был достаточно весомой фигурой и в научном, и в номенклатурном мире, и никто бы себе в таком тоне разговаривать себе не позволил. Да и сам академик в предсмертных мемуарах ни о чем подобном не говорит. Кстати сказать, в английском тексте к Легасову неизменно обращаются: «Professor», что вполне естественно для англичан и американцев и дословно переведено в русскоязычном дубляже сериала. На самом деле в советской действительности обращение «профессор» к академику Легасову было невозможно, а обращение «академик» в СССР, да и в современной России, не было принято. Поэтому все, включая его начальников, могли обращаться к Легасову либо по имени отчеству: «Валерий Алексеевич», либо по фамилии: «товарищ Легасов». Это обстоятельство, очевидно, следовало бы учесть при переводе «Чернобыля» на русский. Но в целом как раз советские бытовые реалии середины 1980-х годов со всеобщим дефицитом, отзвуками афганской войны и наивной веры людей, что власть их не обманывает, переданы в сериале довольно точно, что, в частности, привлекло к нему симпатии многих зрителей в постсоветских странах, вспомнивших свою молодость.
Ряд отступлений от достоверно установленного хода событий сознательно допущены авторами сериала, чтобы придать ему больший драматизм. Так, Легасов не присутствовал на заседании правительства, как в фильме, где он опровергает благодушный доклад руководства ЧАЭС, а сразу отправился с Щербиной в Чернобыль. И Валерий Алексеевич, в отличие от того, что показано в фильме, ни в коем случае не был инициатором работ по предотвращению попадания ядерного топлива в водоносные слои, ставших одной из драматических интриг фильма. Он считал такие работы избыточными. Ни Легасов, ни Щербина в действительности не присутствовали на суде над руководством Чернобыльской АЭС, проведение которым испытаний на реакторе и спровоцировало катастрофу (директор АЭС Виктор Брюханов, главный инженер Николай Фомин и заместитель главного инженера по эксплуатации Анатолий Дятлов, который и руководил злополучными испытаниями, 29 июля 1987 года были приговорены к 10-летнему заключению и в начале 90-х досрочно освобождены). В фильме же сцена суда становится мощным финалом. Именно тогда Легасов произносит свою речь, где, не снимая вины с подсудимых, главным фактором счел небезопасность реактора РБМК, стоявшего на ряде советских АЭС, в том числе Чернобыльской.
Замечу, что катарсис, который переживает в фильме Щербина, заставляющий прокурора и судей разрешить Легасову закончить свою обличительную речь, вряд ли был свойственен его реальному прототипу. Борис Евдокимович, скончавшийся в августе 1990 года в возрасте 70 лет, незадолго до смерти направил в Политбюро записку, где утверждал: «Сам по себе факт избрания Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР опасен последствиями в политике и экономике страны. Ни политических, ни моральных качеств новоявленный руководитель Верховного Совета для такого поста не имеет... Если группе Ельцина удастся полностью захватить Верховный Совет и Совмин республики, наступит тяжелейшая полоса в истории страны».
В сериале именно выступление на суде приводит к тому, что карьера Легасова разрушается, и он отстраняется от всех значимых дел, хотя формально и сохраняет пост и звание, и оказывается чуть ли не в изоляции от внешнего мира. Причем, как можно понять, команда поступить с академиком именно так пришла с самого верха, т. е., как можно понять, от Михаила Горбачева. Но Михаил Сергеевич эту версию уже опроверг, и здесь ему вполне можно верить. У Легасова действительно возникли трудности, но связаны они были только с его положением в Курчатовском институте. Директор Курчатовского института и, по совместительству, вплоть до октября 1986 года президент Академии Наук СССР Анатолий Петрович Александров, которого Легасов глубоко почитал, также являлся научным руководителем работ по созданию РМБК. Валерий Алексеевич глубоко переживал, что наносит роковой удар по любимому детищу своего друга и начальника. А еще переживал, что в отчете Госкомиссии по расследованию причин аварии сказал только полуправду, всю вину возложив на персонал АЭС и ничего не сказав о дефектах реактора и их влиянии на аварию. Возможно, эти обстоятельства и привели к самоубийству Легасова.
И сегодня, когда с момента трагедии прошло столько лет, мы так и не знаем ни точной причины аварии, ни даже того момента, с которого события стали развиваться необратимым образом. Государственная комиссия по расследованию причин катастрофы возложила в 1986 году основную ответственность на оперативный персонал и руководство ЧАЭС, и с этими выводами согласилось МАГАТЭ. Причиной аварии было названо маловероятное совпадение ряда нарушений правил и регламентов эксплуатационным персоналом. Эта версия не только устраивала академика Александрова и других создателей чернобыльского реактора. С политической точки зрения она тоже была очень выгодной, поскольку не ставила под вопрос надежность гордости СССР — ядерной энергетики, «мирного атома» (после Чернобыля родилась невеселая штука: «Мирный атом в каждый дом!»), и переносила вину на исполнителей-стрелочников.
На суде, на основе выводов комиссии, руководству станции вменялось в вину нарушение правил безопасности на взрывоопасных предприятиях и во взрывоопасных цехах, халатность и злоупотребление властью или служебным положением. Однако вплоть до Чернобыльской аварии АЭС не считались взрывоопасными объектами. В то же время, Брюханов признал на суде, что «по программе (испытаний. — Б. С.), я считаю, было много нарушений. Она не была согласована с ГАЭН (Госатомэнергонадзором. — Б. С.), Главным конструктором, Научным руководителем, проектировщиком (реактора. — Б. С.). Не были четко расписаны действия персонала, особенно в части приема излишков пара». Как и в фильме, Брюханов утром 26 апреля сообщал руководству, что на территории АЭС и вокруг нее радиационный фон составляет 3-6 рентген в час, хотя уже был извещен начальником штаба гражданской обороны АЭС о том, что радиационный фон на некоторых участках составил 200 рентген в час. Директора станции обвинили в том, что он «не принял мер к ограничению масштабов аварии, не ввёл в действие план защиты персонала и населения от радиоактивного излучения, в представленной информации умышленно занизил данные об уровнях радиации, что помешало своевременному выводу людей из опасной зоны». Но и высшее руководство страны, даже имея данные о реальном уровне радиации, далеко не сразу начало эвакуацию, пытаясь скрыть масштабы катастрофы.
Под влиянием фактов, вскрывшихся во время суда над руководством АЭС, а также мемуаров Легасова, которые писались для газеты «Правда» и были опубликованы через две недели после его смерти, в 1991 году комиссия Госатомнадзора СССР, заново расследовав обстоятельства аварии, пришла к заключению, что «начавшаяся из-за действий оперативного персонала Чернобыльская авария приобрела неадекватные им катастрофические масштабы вследствие неудовлетворительной конструкции реактора». С этим выводом согласилась и комиссия МАГАТЭ, опубликовавшая в 1992 году свой отчет на основе материалов Госатомнадзора. Теперь выяснилось, что действующих регламентов при проведении злосчастных испытаний персонал в большинстве случаев не нарушал, даже тогда, когда конкретные действия, скорее всего, и привели к аварии. А в тех случаях, когда нарушал, невозможно доказать, что именно эти нарушения вызвали катастрофу. Комиссия была заряжена на то, что чтобы главную вину возложить на конструкцию реакторов РБМК, которые в результате были выведены из эксплуатации в Украине и Литве, но до сих пор эксплуатируются на Ленинградской, Курской и Смоленской АЭС, где действующие регламенты хотя бы исключили их эксплуатацию в небезопасных режимах. РБМК отличаются дешевизной и высоким КПД, из-за чего в советское, да и в постсоветское время на их небезопасность закрывали глаза.
Между тем, впоследствии выяснилось, что руководство Чернобыльской ВЭС имело информацию о небезопасности реактора, но отмахнулось от нее. 30 ноября 1975 года произошла авария на блоке № 1 Ленинградской АЭС, с разрушением (расплавлением) топливного канала, приведшая к радиоактивным выбросам и выявившая недостатки реактора РБМК. О ней в фильме упоминает Легасов. Авария развивалась так же, как в Чернобыле. Ее наблюдал стажер со строившейся тогда Чернобыльской АЭС Виталий Борец. Вернувшись с ЛАЭС, он информировал руководство и коллег об аварии и предупредил об опасности работы РБМК на малой мощности. А 25 апреля 1986 года, за считанные часы до трагедии, будучи заместителем начальника цеха наладки и испытаний, Борец обратил внимание на малый запас реактивности и попросил одного из сотрудников убедить руководителя испытаний Дятлова немедленно остановить реактор, памятуя об аварии 1975 года. Но Дятлов не прислушался к совету, так как остановка реактора срывала ряд других испытаний. Борец считает, что «аварии все же можно было избежать... четко расписав в регламенте существующие взрывоопасные угрозы и пределы безопасности (запрет работы на малой мощности, увеличение минимально допустимого запаса реактивности, а затем реконструкция стержней защиты и увеличение быстродействия защиты)». Но, несмотря на известную специалистам ненадежность реактора РМБК, до Чернобыльской катастрофы это не было сделано. Легасов в своих записках пишет, что он также пришел к выводу о небезопасности данного реактора и необходимости замены его реактором нового поколения, но встретил возражения ряда ответственных лиц (очевидно, того же Александрова).
В докладе 1992 года нет ответа на вопрос, могло ли привести к аварии нажатие кнопки аварийной защиты АЗ-5 или такое нажатие стало реакцией на аварию, но уже ничего не могло изменить. Брюханов на суде полагал, что роковым стало снижение мощности реактора до 200 мвт, предпринятое по инициативе Дятлова, но сегодня нельзя установить, действительно ли это так. Сочетание каких именно действий персонала привело к трагедии, до сих пор неизвестно.
Но основные выводы по Чернобыльской катастрофе сделать можно. Конструктивные недоработки реактора, недостаточная квалификация персонала, включая руководство станции, и неумение властей оперативно реагировать на кризисную ситуацию и их пренебрежение к людским жизням, привели к катастрофе. Общее количество тех, кто преждевременно умер или еще умрет от онкологических заболеваний, связанных с Чернобылем, оценивается в 4000 человек. Точно установить избыточную смертность, связанную с этой катастрофой не представляется возможным. После распада СССР из-за резкого падения уровня жизни и общего старения населения (в России эти факторы соотносились как 2:1) значительно возросла смертность во всех трех странах, подвергшихся воздействию чернобыльской радиации: в Беларуси, Украине и России. Оценить вклад Чернобыля в это превышение сегодня нельзя. Чернобыльская авария, выявившая неспособность существующей системы адекватно реагировать на крупные техногенные катастрофы, как раз и стала стимулом к более радикальным переменам в общественно-политической жизни страны и, вполне вероятно, привела Горбачева к идее гласности.
