С опозданием на четверть века Украина приступает к законодательно оформленной и закрепленной декоммунизации — на уровнях политико-практическом и знаково-символическом. Приступает, несмотря на отдельные недостатки законодательной базы этого процесса и неготовность части общества и «политического класса» к расставанию с «красным» прошлым, которое никогда уже не должно претендовать на статус «светлого» будущего. Приступает, несмотря на истерику официальной Москвы (которая тем самым лишний раз подтверждает, где корень путинского режима) и настороженность европейских леволиберальных сил, которые до сих пор не избавились от пиетета перед «освободительной миссией СССР во Второй мировой войне» (которую Сталин в действительности планировал и начинал вместе с Гитлером) и «гуманистическими составляющими идей марксизма-ленинизма» (забывая, что впервые о ценности человеческих жизней как таковых Ленин заговорил только осенью 1922 года, после первого инсульта и в канун второго, когда сталинская команда отодвинула его от реальных рычагов власти). Приступает, потому что фактическая декоммунизация уже началась во время Революции достоинства «ленинопадом» и другими массовыми акциями гражданского общества.
• Речь идет о деле чрезвычайно серьезном. Кажется, все распространенные определения нации (кроме сталинского) содержат в себе как непременную составляющую историческую память. Другими словами, нормальная национальная жизнь невозможна без того, чтобы иметь общее (хотя бы в главных чертах) виденье своего прошлого, свои традиции и ритуалы, свои святыни и места памяти, собственный пантеон героев, которые «подарили» нации образцы поведения, свой кодекс чести, собственное внутреннее время и исторический календарь со своими праздниками и поминальными днями, общую систему моральных ценностей, с помощью которых оцениваются те или иные события прошлого, а еще и засеченную в искусстве панораму развития своего сообщества, его взаимодействия с другими народами, всплесков и падений на перепутьях цивилизации и т.д. Память общенациональная состоит из индивидуальных сегментов, хотя и не сводится к ним (ведь и этические нормы, и художественные произведения, и пантеоны в память о погибших в бою за Отчизну — вещи сверхиндивидуальные, однако без них историческая память не существует). Такая память — это не только то, что ты помнишь лично: это — опыт всего твоего народа, который перешел к тебе в объективированных формах. Поэтому, перефразируя известное высказывание, можно заметить: скажите, какая у этой нации историческая память (и есть ли она вообще), и я скажу, жизнеспособна эта нация или нет.
• Сохранение неоколониального статуса уже после провозглашения независимости Украины в 1991 году наглядно демонстрируют до сих пор сохраненные советские памятники и топонимы, а также возобновленные или только что установленные памятники советским героям и российским императорам и чиновникам, особенно в столице и крупных городах Юга и Востока. Зато украинские места памяти маркируются спорадически, а уже установленные памятники украинским деятелям регулярно подвергаются нападениям вандалов. Все это имеет и другое измерение: Российская империя была деспотией, а СССР — тоталитарным монстром, поэтому неоколониализм на наших поприщах закономерно тесно сплелся с тоталитарными символами, идеологемами и традициями.
• Со всем этим надо было кончать. И вот теперь едва ли не самое главное — не сделать две серьезные ошибки, которые могут потянуть за собой не менее серьезные последствия.
• Первая ошибка — это психологически понятное относительно части политиков и общества стремление «рубить хвост по частям», на протяжении длительного периода шаг за шагом избавляясь от советской символики и топонимики, традиций и пантеона героев. Мол, с тем, к чему привыкли, расставаться трудно, поэтому не стоит форсировать события. Что ж, посочувствовать тем, кто так считает, можно, но разделять их точку зрения не стоит. Такой подход уже доказал наглядно свою неэффективность, и за примером не нужно далеко ходить — посмотрим на стольный Киев. Первая демократически избранная Киеврада так и делала — «рубила хвост по частям». Скажем, в центре исчезла улица Ленина, зато в общем в Киеве и поселках, которые входят в городские границы, осталось аж семь топонимов в честь Ильича и разных членов семьи Ульяновых. Один памятник Ленину на одном конце Крещатика демонтировали — другой, на другом конце, оставили. И так далее, и тому подобное. Как можно было оставить, например, улицу Горького — в честь пролетарского писателя, который на склоне лет воспел ГУЛАГ, Беломорканал, «перековывание» разнообразных «элементов» силами ОГПУ, а вдобавок отрицал существование украинского языка? Как могла спокойно существовать дальше улица Полупанова, названная в честь командира красного бронепоезда, который серьезно разрушил Лаврскую колокольню? И главное, что в украинской столице осталась улица Коммунистическая — в честь идеологии, во имя которой в ХХ веке было замордовано свыше 100 миллионов людей...
• Поэтому не удивительно, что при таком мягком отношении к тоталитарной топонимике и символике даже в столице (не говоря уже о Донецке, Луганске, Харькове и Симферополе) сумел прийти к власти и развернуть бурную деятельность неототалитарный режим Януковича. Ведь символы — это не только память о прошлом, это еще и указатели в будущее. И только активность гражданского общества положила конец сохранению и возрождению советской символики.
Однако дело не только в политической психологии — «рубка хвоста по частям» — это еще и очень дорогое удовольствие. Одноразовое действие по декоммунизации во всех сферах несравненно дешевле.
• Но здесь возникает другая опасность: «лес рубят — щепки летят». Иначе говоря, такое действие должно быть тщательно (хотя и быстро) продумано и обсуждено в экспертных кругах — с тем, чтобы не продолжить в новых условиях тотальную «традицій підрізацію» (Тычина), чтобы не объявить «попихачами імперії» всех выдающихся украинцев, которые жили и работали в Российском/Советском государстве.
Обратимся в этот раз к примеру не столицы, а областного центра Винницы, с которым связаны судьбы и действующего президента, и председателя Верховной Рады. В городе нет ни памятника, ни площади или улицы Ленина. Но есть улица Крупской, жены «вождя», которая на должности заместителя наркома образования занималась, в частности, изъятием из продажи и из библиотек «идеологически вредных и устаревших» книг. Именно Крупская на 12 лет раньше Геббельса составила «черные списки» книг, подлежавших запрещению и изъятию из библиотек; она внесла в эти списки произведения Платона, Канта, Шопенгауэра, Лескова, Вл. Соловьева, Ницше — и даже некоторые вещи Льва Толстого. По приказу Крупской из детских библиотек были изъяты даже народные сказки; всего ее инструкция содержала 97 имен «неправильных» детских писателей, в том числе К. Чуковского, чьи стихотворения она называла «буржуазной мутью». Странно, что это название улицы сохранилось до сих пор. И если бы дело было в сохранении одного только одиозного названия! Есть в Виннице улица и переулок Димитрова в честь генсека Коминтерна; есть в городе улица советского маршала Блюхера, 1-й переулок Блюхера, 3-й переулок Блюхера и 1-й проезд Блюхера... А вот и названия в честь мест боевой славы Блюхера на российском Дальнем Востоке: Волочаевская улица и соответствующий переулок. Есть улица Рихарда Зорге — и его же имени 1-й и 2-й переулки — не много ли чести советскому разведчику, мечтой которого было избежать войны между Гитлером и Сталиным и натравить обоих на «буржуазные» демократии? Есть улица Боженко — по-видимому, в честь того, что этот полуграмотный красный командир запретил играть классическую «Наталку Полтавку» «на этом контрреволюционном языке». Есть улица и переулок Сверлова — инициатора «красного террора». Есть улица и переулок Щорса — то ли в честь красного начдива, который в 1919 году организовал расстрелы киевской интеллигенции, то ли в честь его родственника, который в 1941—1944 гг. тесно сотрудничал с нацистами в оккупированной Беларуси. Я уже не говорю об Октябрьской улице и одноименной площади, об улице Тельмана (который стремился, по советскому примеру, укрыть Германию концлагерями, но Гитлер успел это сделать раньше), о Красноармейской и Краснофлотской улицах, о целом море улиц и переулков Куйбышева — Жукова — Якира.
• Но (внимание!) есть в Виннице улицы Сергея Королева и Родиона Малиновского, Николая Трублаини и Антона Макаренко — действительно выдающихся украинцев. Да, Малиновский был советским маршалом — но он существенно отличался от Жукова, Конева и самого Сталина своим отношением к бойцам. Да, Макаренко был создателем авторитарной системы педагогики — но вместе с тем эта система на своей наивысшей ступени предусматривала самоуправление юных воспитанников, и языком их общения был украинский. Поэтому надо ли отказываться от чествования тех, кто даже в условиях тоталитаризма сохранял человечность и развивал науку и культуру?
Другими словами, не каждый советский полководец был подлецом, не каждый член ЦК — выродком, не каждый писатель-лауреат — лакеем партии.
• И еще одно. Те памятники большевистским деятелям, которые имеют художественную ценность, например Артему работы Кавалеридзе, должны быть демонтированы и перенесены для экспонирования в специально созданный музей под открытым небом. Вместе с тем эта мера не должна касаться памятников павшим воинам, партизанам, подпольщикам и т. п., в том числе и таким неоднозначным фигурам, как генерал Ватутин. А вот монументы таким персонажам, как «разведчик Кузнецов» (что никогда в действительности не был разведчиком, до войны занимался по линии НКВД «подкладыванием» балерин Большого театра иностранным дипломатам, а на войне стал диверсантом-террористом) не заслуживают сохранения. И соответствующие названия улиц, переулков и площадей — тоже.
...Не думаю, что автора этих строк можно обвинить в прокоммунистических настроениях. Именно поэтому я и беру на себя миссию призвать не переборщить с декоммунизацией, но вместе с тем проводить ее эффективно и быстро.
