Решение СНБОУ о начале процесса, целью которого является вступление в НАТО, продолжает обсуждаться политиками и экспертами. Большинство комментариев разделились на две группы. Первая — это обсуждение деталей, сроков, стандартов и рисков на пути в НАТО. Вторая — это критика ради критики, мол, плохо, потому что это делает действующая власть. Как Украина будет проходить путь в НАТО, с какими трудностями будет встречаться, что ждет от Киева НАТО, чего от Альянса ждет Украина — в интервью с секретарем СНБОУ Евгением МАРЧУКОМ «Громадському Радіо».
— Что вызвало решение Совета национальной безопасности и обороны Украины о движении Украины в направлении НАТО и почему оно принято именно сейчас?
— Решение вызревало долго. Оно было обусловлено эволюцией внешней политики Украины. События 11 сентября прошлого года в США показали всему миру, что мир радикально изменился. Уже 12 сентября 2001 года состоялось заседание Совета национальной безопасности и обороны Украины. И уже тогда было дано поручение Президента внимательно и всесторонне изучить вопрос сотрудничества с НАТО и искать новые направления интенсификации и углубления этого сотрудничества. Развитие событий в мире: резкий прорыв в отношениях НАТО — Россия; внутренние политически благоприятные условия (то, что из шести политических партий и блоков, которые прошли в парламент, пять поддерживают евроатлантическую интеграцию); опыт Украины в сотрудничестве с НАТО и в рамках Партнерства во имя мира, и Хартии об особом партнерстве... Все это вместе дало основания переформулировать эту задачу в направлении выработки стратегии, новой стратегии по евроатлантической интеграции.
После Пражского саммита НАТО в мире будет существовать огромная система, обеспечивающая оборону и безопасность. Это будет приблизительно 25 стран Европы, а также Россия, США и Канада. И нейтралитет, и многовекторность, и неопределенность принципиального характера стали бесперспективными.
Европейское сообщество в лице Североатлантического союза — это сообщество высокоразвитых, экономически богатых, демократических, хорошо защищенных государств.
Это клуб, это, используя спортивную терминологию, команда номер один высшей лиги, которая умеет хорошо играть, умеет хорошо обустроить свою жизнь и коллективно защищаться. Хотя одного зацепят — все вместе дадут сдачи.
— Именно к этому должна стремиться Украина? Что получит наша страна, вступая в НАТО?
— В первую очередь — присоединение к НАТО не является и не может быть самоцелью. Самоцелью и главным критерием национальной безопасности являются наши собственные гарантии безопасности.
Мир сейчас таков, что только собственные вооруженные силы не гарантируют безопасности. США — крупнейшее ядерное и милитаристкое государство мира, но и оно не смогло само защититься от угроз нашего времени. В первую очередь — это максимальная гарантия безопасности граждан и гражданского общества.
Второе — это высокие стандарты жизни. Все страны НАТО — это богатые страны с сильными механизмами демократии.
Ни в коем случае не нужно идеализировать НАТО и делать из него икону. Это очень сложный организм, сегодня это — 19 столиц, 19 президентов, премьеров, канцлеров со своими внутренними проблемами. Это также непростая история, даже если вспомнить Косово.
Но это все уже в прошлом, а будущее — за тем, что создается. Это возможность для Украины заявить о своем выборе, своем курсе. И мы однозначно сказали, что не просто ради процесса начинаем эту работу, а ради того, чтобы присоединиться к европейскому сообществу. Т.е. мы это делаем для себя — чтобы обеспечить безопасность, чтобы быть защищенными.
— Это решение означает конец многовекторности? Что скажет наша северная соседка?
— Действительно, это решение свидетельствует о конце многовекторности внешней политики Украины. Россия сейчас сама довольно серьезно занята тем, как устроить свои отношения с НАТО в формате «двадцатки».
Де-факто Россия становится членом НАТО, будет принимать участие в решении вопросов, формально не являясь таковой. Но это сути дела не меняет. Не будем кривить душой: в России по-разному относятся к вступлению Украины в НАТО, есть и негативная реакция. Но я думаю, что этот процесс будет открыт как со стороны Украины, так и со стороны НАТО, — он будет транспарентный.
И самое главное — Россия будет находиться в штаб-квартире НАТО и оттуда видеть все, каким путем будет двигаться Украина. А процесс евроатлантической интеграции Украины не нацелен против третьей стороны. Он не может, даже гипотетически, иметь такие составляющие. Потому что любая конфликтность с соседями любой страны, которая желает вступить в НАТО, автоматически закрывает этот путь к интеграции. Здесь нет никакой опасности ни для Украины, ни для России. И нет оснований для подозрений Украины в каких-то антироссийских намерениях.
— Что должен оплатить из своего кармана украинский налогоплательщик, и сколько времени ему ждать какого-то результата?
— Процесс можно сравнить со строительством дома. Сначала нужно много денег, чтобы построить фундамент и стены. В начале требуется больше денег, чем после. А в дальнейшем — не нужно платить за аренду — потому что свое. Поэтому мы должны пройти этот путь.
Но в будущем обеспечение гарантий безопасности будет стоить дешевле. Мы сейчас содержим вторую по величине в Европе армию (после немецкой). Германия — немножко большую. Но это не значит, что мы более защищены, чем страны НАТО. Т.е. нам нужно пройти путь очень существенного реформирования Вооруженных сил.
А это значит, что нужны деньги. Потому что офицерам и прапорщикам, которые будут увольняться из армии — им нужно дать квартиры. Не говоря уже о том, что в будущем Вооруженные силы должны быть построены на контрактной основе. Переход будет стоить денег. Но в будущем — это намного меньшая по численности и намного более эффективная оборонная структура, которая к тому еще и будет обеспечена современными видами техники и вооружения — т.е. она будет большей гарантией национальной безопасности, чем сейчас. Тем более, если она войдет в состав такой сильной команды первой лиги.
— Пожалуйста, конкретизируйте: сколько лет и денег?
— Процесс может затянуться от восьми до десяти лет. Некоторые оптимисты говорят — пять. Я думаю, что это нереально. Что касается сумм — это все рассчитывается и здесь должна быть финансовая дисциплина. Это должно быть, по меньшей мере, 2,2 — 2,5 процента ВВП. Сейчас мы расходуем 1,25 — 1,28 процента.
