Такие всемирного масштаба катастрофы, как Голодомор в Украине 1932—1933 годов, никогда не будут восприниматься обществом как что-то «теоретико-академическое», как проблема, значение которой ограничивается только сферой чистой науки. Трагедия «террора голодом» — это, прежде всего, наша неутихающая вечная боль. Но учитывая, что страшная катастрофа объективно, хотим мы этого или нет, была и остается исключительно острым оружием в современной политической борьбе, моральным долгом наших историков, как и раньше, является исследование причин и еще неизвестных до сих пор последствий Апокалипсиса, поиск новых и новых свидетельств и доказательств его геноцидного характера, изучение его влияния на сознание разных поколений людей, в частности — на современную молодежь. Именно об этом идет речь в новом материале постоянного автора «Дня», одного из ведущих в Украине специалистов по истории тоталитарного общества в СССР 20—30-х годов ХХ века, доктора исторических наук, профессора Станислава КУЛЬЧИЦКОГО. Итак, слово — уважаемому историку, начало в № 19 газеты «День».
Пик вызванного хлебозаготовками голода пришелся на июнь 1932 года, когда количество смертей в сельской местности Украины впервые превысило количество рождений. С октября 1932 года смертность опять начала превышать рождаемость. Это превышение уже связывалось не столько с драконовскими хлебозаготовками, сколько с выборочным, но масштабным штрафованием «должников» картофелем, мясом и салом, если во время обысков заготовители не находили хлеб. После сталинской телеграммы чекисты при помощи голодающих незаможников осуществили под видом заготовок одномоментную операцию изъятия всех продовольственных продуктов. Это обусловило увеличение смертности с 35 тыс. человек в декабре 1932 года и 44 тыс. в январе 1933 года до 136 тыс. в марте, 174 тыс. в апреле, 253 тыс. в мае и 361 тыс. человек в июне. Следует принять во внимание два обстоятельства: а) названные цифры отражают как естественную, так и неестественную смертность; б) государственная демографическая статистика насчитала в 1933 году на селе не больше половины смертных случаев, причем недоучет прогрессивно возрастал вследствие обусловленной голодом дезорганизации жизни.
Каждое из приведенных выше положений имеет документальное подтверждение, а все они вместе взятые образуют большую по объему монографию. Вполне возможно, что некоторые положения этой еще не опубликованной книги в будущем будут пересматриваться. Но я уже убедился на опыте своей предыдущей монографии о Голодоморе (1991 года издания), что во время пересмотра лишь углубляются и уточняются выводы, основанные на фактах, а не заменяются другими.
Кстати, в украинской постсоветской историографии отсутствуют книги, посвященные непосредственно коллективизации, потому что специалисты соответствующего профиля бросились изучать Голодомор. Но голод в советском селе был порождением и следствием коллективизации. Поэтому мне приходилось опираться на исследования западных ученых, которые за последние два десятилетия получили доступ к архивам Кремля. Например, кризисная ситуация в СССР весной 1930 года хорошо освещена в монографии Линн Виолы «Крестьянские восстания в эпоху Сталина» (1996). Эта исследовательница доказала, что Сталин написал знаменитую статью «Головокружение от успехов», в которой отказывался от принудительной коллективизации, под очевидным воздействием событий на пограничном украинском Правобережьи.
3. КАК МЫ ШЛИ К ПРИЗНАНИЮ ГОЛОДОМОРА ГЕНОЦИДОМ
В довоенные времена Украина пребывала в эпицентре массовых репрессий. После войны репрессии сосредоточились в западных областях, а со смертью Сталина совсем стихли. Это сразу сказалось на прочности советского строя, который родился благодаря насилию. Преемники Сталина с целью самосохранения вынуждены были обратить особое внимание на повышение материального и культурного уровня жизни советских людей. Неизбалованные ранее вниманием государства, люди должным образом оценили заботу партии о своем благосостоянии (использую это сугубо советское словосочетание без всякой иронии). Страна приобрела второе дыхание и продолжительное время могла на равных конкурировать с американцами в ракетно-ядерной и космической гонке.
Однако советская экономика была неэффективной по определению. Она не могла удовлетворить колоссальные обязательства сверхдержавы и растущие потребности собственного населения. Некоторое время страна держалась на поверхности благодаря нефтедолларам и своей золотодобывающей промышленности. Но со временем стали остро необходимыми радикальные реформы в политической и экономической сферах. М. Горбачев с оптимизмом начинал «перестроечную» политику, но оказалось, что советский строй не подлежит реформированию. СССР начал раскалываться по периметру границ союзных республик, как только исчезло силовое поле кремлевской диктатуры. В этой ситуации актуализировалась проблема голода 1932—1933 гг.
О голоде в Украине знали почти все, но публичное упоминание этой мрачной страницы прошлого строго запрещалось. Запрет длился десятилетиями, потому что голод нельзя было отделить от коллективизации. В юбилейной речи в ноябре 1987 года М. Горбачев опять назвал коллективизацию села большим достижением КПСС. Однако уже за полтора месяца В. Щербицкий вынужденный был в речи, посвященной юбилею советской Украины, признать факт голода. Сделать это заставила его продуктивная деятельность комиссии Конгресса США по голоду 1932—1933 гг. в Украине.
Сталинские чекисты физически истребили поколение, принимавшее участие в Украинской революции. Сталинские пропагандисты воспитали следующее поколение в коммунистическом духе. Духовная связь между поколениями прервалась. Однако за время реформ М. Горбачева в головах многих воспитанников советской школы, благодаря информации о Голодоморе и других преступлениях сталинского режима, произошли действительно революционные изменения. Они усвоили уроки национально-освободительной борьбы под знаменами УНР и донесли их до сознания масс. Вследствие этого государственная символика УНР была взята на вооружение республиканской компартийно-советской номенклатурой. Последняя желала преобразовать республику в подлинное государство и отойти на безопасное расстояние от Москвы.
Мероприятия по случаю 60-ой годовщины Голодомора оказались достаточно скромными. Однако Л. Кравчук в выступлении 9 сентября 1993 года на международной научной конференции назвал голод 1933 года спланированной акцией и геноцидом против собственного народа. Не ограничиваясь этим, он добавил: «Да, против собственного народа, но по директиве из другого центра. Очевидно, именно так следует трактовать эту ужасающую страницу нашей истории».
В последующие годы номенклатурная «партия власти» пыталась не вспоминать темные страницы советского бытия. Только в 65-ю годовщину Голодомора под давлением руховских народных депутатов и американской диаспоры Л. Кучма указом от 26 ноября 1998 года установил День чествования памяти жертв Голодомора — четвертую субботу ноября.
Радикальное изменение в отношении украинской власти к Голодомору произошло в связи с приближением очередной круглой даты. 20 марта 2002 года Л. Кучма издал Указ «О мероприятиях в связи с 70-летием Голодомора в Украине». В нем были учтены рекомендации научных и общественно-политических организаций относительно привлечения внимания граждан к этому трагическому событию. 21 ноября Верховная Рада впервые за все время существования отреагировала на Голодомор: 229-ю голосами она высказалась за проведение парламентских слушаний в память его жертв . В День памяти жертв Голодомора и политических репрессий Л. Кучма обратился к гражданам с посланием, в котором признал: это был целенаправленный, тщательно спланированный геноцид против украинского народа. «Мы должны, — заявил тогда Президент Украины, — донести до международной общественности правду о Голодоморе, об его причинах и последствиях, добиться его признания международным сообществом как акта геноцида против украинского народа». 28 ноября состоялась еще одно знаменательное событие: Верховная Рада в Постановлении о 70 летии Голодомора высказалась в унисон с президентским указом «за» о необходимости инициировать признание международным содружеством акта геноцида украинского народа.
Парламентские слушания относительно чествования памяти жертв Голодомора состоялись 12 февраля 2003 года. Открывая заседание, председатель Верховной Рады В. Литвин сказал: «Наши соотечественники, обреченные на голодную смерть, не знали такого слова «геноцид», но они стали фактически его жертвами и страдальческой своей судьбой посылают нам предостережение сквозь ход времени, через расстояние прожитого и пережитого следующим поколением!» На обсуждение присутствующих был поставлен доклад вице-премьер-министра Д. Табачника. Руководствуясь определением геноцида, которое имелось в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 года и в Конвенции ООН «О предотвращении преступления геноцида и наказания за него» от 9 декабря 1948 года, Табачник заявил, что все признаки этого преступления имеются в наличии в документации о Голодоморе 1932—1933 гг.
К вопросу о Голодоморе Верховная Рада опять вернулась на специальном заседании 14 мая 2003 года. Было подготовлено Обращение к украинскому народу, в котором Голодомор признавался актом геноцида. «Мы считаем, — говорилось в Обращении, — что квалификация этой катастрофы украинской нации как геноцида имеет принципиальный смысл для стабилизации общественно-политических отношений в Украине, является важным фактором восстановления исторической справедливости, морального исцеления нескольких поколений от страшного социального стресса, неоспоримым доказательством необратимости процессов демократизации общества, строгим предостережением попыткам установить в Украине новую диктатуру, пренебрегать самым главным правом человека — правом на жизнь».
Приведенные слова стали убедительным основанием для необходимости обращения к международному содружеству. Но не все считали вопрос о юридической квалификации украинской трагедии актуальным. Количество народных избранников, присутствовавших на специальном заседании, оказалось недостаточным, чтобы поставить это обращение на голосование. Только на следующий день председатель парламента постарался собрать необходимые 226 голосов, чтобы обеспечить позитивное голосование.
Отозвавшись на просьбу Украины, Генеральная Ассамблея ООН в ноябре 2003 года одобрила Совместное заявление по случаю 70-й годовщины Великого голода 1932 — 1933 годов. Соавторами этого документа стали 36 государств- членов ООН, в том числе и Российская Федерация. Принятие документа, в котором Голодомор определялся как национальная трагедия украинского народа, следует считать полупобедой и полупоражением украинской дипломатии. Суть в том, что МИДу Украины пришлось снять определение Голодомора как геноцида, чтобы принятие документа стало возможным. Благодаря неуступчивой позиции Российской Федерации был понижен и уровень документа — с Резолюции ООН до Совместного заявления. Вместе с тем, Россия, подписывая Совместное заявление, впервые признала сам факт Голодомора, то есть ужасающие масштабы и тяжелые последствия общесоюзного голода для украинского народа.
В деятельности третьего Президента Украины страницы отечественной истории заняли ведущее место. В. Ющенко считает, что сплочение нации возможно только при обеспечении глубокого осмысления исторического прошлого. С этой целью, в частности, создается Украинский институт национальной памяти.
Чтобы опять обратиться в 2008 году к ООН с вопросом о Голодоморе как геноциде и надеяться на успех, нужно было добиться принятия украинским парламентом соответствующего закона. Используя предоставленное ему по Конституции право, Президент внес Законопроект «О Голодоморе 1932—1933 гг. в Украине», определив его как неотложный. Совсем неожиданно Верховная Рада оказалась в центре внимания мировых средств массовой информации. Борьба политических сил закончилась поражением антикризисной коалиции. 28 ноября 2006 года за принятие Закона, в котором Голодомор признавался геноцидом, проголосовало 233 народных депутата, в том числе 118 — из фракции БЮТ, 79 — из «Нашей Украины», 30 социалистов, четверо — внефракционных и двое регионалов (Анна Герман и Тарас Чорновил).
Определяя главные события прошлого года, эксперты «Дня» вспоминали и Закон Украины о Голодоморе как геноциде. Это действительно так. Меня не покидало чувство глубокого унижения, когда я увидел в англоязычных секторах Интернета словосочетание Holodomor — the Forgiven Holocaust (Голодомор — прощенный Холокост).Теперь такого чувства больше нет.
Политикам и историкам необходимо готовиться к предоставлению на рассмотрение Генеральной Ассамблеи просьбы об определении соответствия Голодомора 1932—1933 гг. в Украине критериям Конвенции ООН «О предотвращении преступления геноцида и наказания за него». Историки готовы, а как политики?
Я слышал стороной (лично ко мне не обращались), что готовится группа специалистов, перед которыми поставят задание документально доказать, что Голодомор 1932 — 1933 гг. не подпадает под критерии Конвенции ООН. Если такой документ появится, то следующим шагом политиков станет, по-видимому, обращение к Верховной Раде с требованием пересмотреть Закон Украины о Голодоморе как геноциде. Дежа вю! В 1986 году мне предложили войти в состав комиссии ЦК Компартии Украины, которая должна была доказать, что голод 1933 года является выдумкой украинских буржуазных националистов. Ответственные работники ЦК, формировавшие эту комиссию, были искренне убеждены в том, что ставят осуществимое задание...
4. ШАНСЫ НА МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРИЗНАНИЕ ГЕНОЦИДА
22 ноября 2006 года «День» напечатал интервью своего корреспондента с руководителем рабочей группы МИД по проблематике Голодомора, послом Украины Александром Слипченко. Корреспондент спросил, сложится ли к 75-летию украинской трагедии соответствующая атмосфера в ООН, чтобы поддержать Украину и признать Голодомор геноцидом украинского народа? Опытный дипломат ответил уклончиво: «Вы знаете, что резолюция по Холокосту после огромной дипломатической работы, проводимой все послевоенные годы, была принята Генеральной Ассамблеей только в 2005 году. Будем надеяться, что мы пройдем эту дистанцию быстрее».
О. Слипченко отвечал на вопрос за несколько дней до принятия закона о Голодоморе как геноциде. Возможно, позже он продемонстрировал бы больший оптимизм. Однако и сейчас не стоит смотреть на эту проблему с излишним оптимизмом.
Прежде всего, большой вес имеет позиция России, являющаяся однозначно негативной. Возможно, что российских ученых, а потом общественность и, наконец, политикум удастся убедить в том, что Голодомор в Украине отличается от голода 1932—1933 гг. в России. Серьезные политики не пожелают скрывать сталинское преступление, если его механизм станет известен международной общественности. А как пока что относится сама международная научная общественность к проблеме Голодомора?
Западная историография Голодомора развивается. Ученые разных стран дискутируют, пытаясь определить природу этого уникального, совершенно не похожего на Холокост, явления. Однако украинские историки не имеют единогласной поддержки на Западе. Остановлюсь на эволюции взглядов двух авторитетных специалис тов по советской истории.
Первым западным исследователем голода 1932—1933 гг. стал Роберт Конквест — английский историк, значительную часть жизни проработавший в американских университетах. Вершиной его трудов была книга «Большой террор», посвященная массовым репрессиям 1937— 1938 гг. в Советском Союзе. За короткое время она разошлась в переводах по всему миру (в русском переводе «Большой террор» впервые появился во Флоренции в 1974 году). С тех пор название книги стало названием этой ужасающей трагедии в жизни советских людей.
Принимая во внимание именно то, что Р. Конквест благодаря книге о Большом терроре получил всемирную известность, украинская диаспора Северной Америки обратилась к нему с предложением создать труд о рукотворном голоде в советской Украине. Р. Конквест согласился и проработал над книгой почти пять лет. В 1986 г. практически одновременно в Лондоне увидели мир ее англоязычный, русскоязычный и украиноязычный варианты под названием «Жатва скорби» (с подзаголовком «Советская коллективизация и террор голодом»). Для явления, которому посвящалась книга, специалист по государственному террору в Советском Союзе нашел абсолютно точное определение, также вошедшее в научную литературу: террор голодом.
Тем временем начала эффективно работать комиссия Конгресса США по расследованию голода 1932—1933 гг. в Украине. Сенсационная информация о голоде наложилась на общий интерес мировой общественности к событиям в советской сверхдержаве, переживавшей горбачевскую десталинизацию. Это способствовало тому, что первое монографическое исследование голода-геноцида в УСCР и на Кубани получило широкую огласку в мировых средствах массовой информации. «Жатва скорби» была переиздана во многих странах.
Книги Р. Конквеста и теперь, через два-три десятка лет после появления, влияют на оценки событий, происходивших в Советском Союзе до Второй мировой войны. Но отношение к его оценкам становится все более критическим. Немало ученых Запада указывают на то, что тезис о голоде-геноциде появился у Конквеста под влиянием рассказов антикоммунистически настроенных свидетелей событий, а поэтому лишен научной объективности. Оппоненты Р. Конквеста стремятся избежать политизации исторических исследований. Они считают себя ревизионистами в изучении советской эпохи, но вектор их ревизии противоположен нашему. Если мы преодолеваем мифы коммунистической пропаганды, то они стремятся очиститься от антикоммунистических мифов. К сожалению, несовпадение реальной истории советской эпохи с минувшими представлениями о ней порождает недоразумение среди историков. Наиболее показательна в вопросе о советском голоде 1932—1933 гг. позиция профессора Бирмингемского университета Роберта Девиса.
Ученик Эдварда Карра, Р. Девис по праву считается специалистом мирового масштаба в области социально-экономической истории СССР. В свое время Карр создал на основе печатных источников 14 томную «Историю советской России»,в которой дошел до 1928 года. Продолжать труд далее он отказался, потому что печатные советские источники с 1929 года перестали отражать реальную действительность. Р. Девис продолжил его дело, имея возможность пользоваться советскими архивами. Пятый том задуманного им многотомного труда был выпущен издательством Palgrave Macmillan в 2004 году (в соавторстве с учеником Девиса — Стефеном Виткрофтом).
Позволю себе процитировать заключительный вывод из этой книги под названием «Годы голода. Советское сельское хозяйство, 1931—1933»: «Мы ничуть не снимаем со Сталина ответственность за голод. Его крестьянская политика была безжалостной и жестокой. Однако вследствие этого исследования выяснилось, что советское руководство боролось с кризисом голода, частично вызванным его же ошибочной политикой, хотя сам голод был для него неожиданным и нежелательным. Голод не определялся только советской сельскохозяйственной политикой, основывавшейся на большевистской идеологии, хотя идеология сыграла свою роль. Эта политика формировалась также российским дореволюционным прошлым, опытом Гражданской войны, международной ситуацией, непреодолимыми географическими и погодными обстоятельствами и образом действий советской системы, установленной Сталиным. Она была сформулирована людьми с небольшим уровнем образования и ограниченными знаниями по сельскому хозяйству. Но прежде всего — она была следствием решения индустриализировать эту крестьянскую страну с головокружительной скоростью».
