Профессиональные философы, к сожалению, не слишком часто сосредоточивают внимание на том срезе человеческого бытия, который уже сегодня, не говоря о перспективе, несет наибольшие угрозы и испытания рядовому украинскому человеку. Речь идет о перспективе Украины состояться в ХХІ веке не как высокотехнологической стране европейского образца, а как стране, которая пошла путем стран третьего мира, — с соответствующими последствиями антропокультурного характера, то есть с унижением и растаптыванием рядового украинца, который лишен возможности быть человеком не только сейчас, но и в перспективе.
Возможность полноценной личностной самореализации каждого как основа социального оптимизма — вот вопрос вопросов антропокультурного виденья мира. Есть ли эта возможность у украинского человека ныне и в перспективе — именно в это все упирается. Но как раз об этом говорится и пишется очень мало. Даже ко Дню Независимости практически никто не ставит ребром основополагающих вопросов развития и перспектив Украины.
А ставить следует — ведь ныне переживаем ситуацию, когда в Украине сложилась модель не современного европейского, а столетней давности капитализма, — кланово-олигархического, лишенного каких-либо признаков социально-рыночной экономики, капитализма, модели дикого сочетания бедности, беспросветности и богатства.
В центре этой модели — доминирование черной металлургии, сосредоточенной в крупных городах юго-востока Украины. Именно продукция этих предприятий составляет львиную долю украинского экспорта, делая Украину фактически сырьевым придатком развитых стран, — стран высоких технологий, стран третьей волны, стран постиндустриального, информационного общества. Интересы олигархического капитала — собственников этих предприятий — являются доминирующими и самыми влиятельными в стране.
Соответственно, за все годы независимости Украина не смогла не только наладить в масштабах всей страны высокотехнологическое, наукоемкое производство, но и не создала предпосылок для развития такого производства в дальнейшем, что влечет за собой как технологическое отставание, так и все больший разрыв между развитием больших городов и районных центров, где процветает безработица.
То есть второй определяющей чертой кланово-олигархической модели, которая господствует в Украине, является сосредоточенность работающих производств и строительства, прежде всего, в индустриальных центрах, городах-миллионерах и крупных областных центрах и их упадок в райцентрах.
А поскольку в райцентрах проживает треть всего украинского населения (а еще треть — в практически полностью разрушенном селе), то это породило невиданный за предыдущие времена отток населения, в первую очередь молодежи, из райцентров и села в большие города-миллионеры и областные центры — почти классическая модель стран третьего мира, скажем, Мексики или Нигерии.
Соответственно, и настроение людей в райцентрах и селе — растерянное, подавленное и не менее нервозное и раздраженное — в крупных городах. В последних рядового человека раздавливают обостренные проблемы мегаполиса: жилищная, транспортная, стоимости жизни, экологическая — что, мягко говоря, не добавляет людям настроения ни сегодня, ни в перспективе.
Жилищная проблема, когда стоимость жилья на Троещине в Киеве больше, чем на Монмартре в Париже. Когда кредиты на приобретение нового жилья заоблачные, невиданные в Европе, а сам этот кредит нужно платить на протяжении всей жизни (если ее хватит).
Транспортная проблема в крупных городах, когда многоместный, прежде всего, электротранспорт не обновлялся, а его заменили маршрутки; когда человек на дорогу на работу и назад тратит три, а то и больше часов. Это также бесконечные заторы на дорогах, аварии на них и дикая загазованность в этих городах.
Стоимость жизни в больших городах, когда цены — европейские, а зарплаты — украинские.
Страшная экологическая проблема, когда вырубаются парки и скверы, город задыхается от выбросов двигателей на улицах, электротранспорт не развивается, качество питьевой воды просто несравнимо с европейскими стандартами, а берега рек и озер сплошь застроены шикарными усадьбами с трехметровыми заборами, которые полностью перекрывают доступ к этим берегам миллионам жителей этих больших городов.
К этому добавляется, добавляется зримо и повседневно, невозможность избежать, а следовательно, — необходимость постоянно наблюдать то дикое сочетание бедности и богатства, которое присутствует на каждом шагу (один пояс шикарных усадеб и вилл вокруг крупных городов чего стоит; дальше, все эти крутые иномарки в бесчисленном количестве или магазины, где рядовому человеку просто нечего делать). Расслоение по имущественному признаку детей в школах стоит тоже не меньше — и сегодня, и в перспективе.
Отсюда у жителей больших городов нервозное, раздраженное состояние, постоянно испорченное настроение, что, конечно, не может не порождать ресентиментных явлений, которые, конечно, не способствуют жизнеутверждающему и продуктивному творчеству. Рядовой человек живет здесь в ситуации постоянного стресса, что не может не приводить к проявлению не лучших, а прежде всего — худших черт человеческого естества, которые все время выплескиваются на окружающих.
Но хотя бы призрачная надежда у жителей больших городов все-таки теплится. Тогда как у жителей райцентров и сел и такой остается все меньше.
В антропокультурном плане это характеризуется тем, что в украинских реалиях — массовой безработице, неработающих предприятий в райцентрах и в селах — именно это становится основной преградой для возможности индивидуальной самореализации; люди бегут оттуда в большие города в поисках лучшей судьбы или, того хуже, за границу, в полностью бесправное существование, где, по разным оценкам, постоянно находится от трех до семи миллионов граждан Украины.
Людям, миллионам людей, негде приложить свои силы, а это — дорога в никуда, а не в Европу. Это — модель стран третьего мира.
Из-за этого, если говорить о социальном оптимизме для рядового украинца (а он, в конечном итоге, является определяющим как в плане ограничения негативного, так и в плане создания предпосылок утверждения позитивного), он может быть возвращен в полном объеме украинскому человеку только при следующих обстоятельствах.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВО ПЕРВОЕ — это преодоление того дикого сочетания бедности и богатства, которое уже успело утвердиться на украинской земле. То есть речь идет о приведении к европейским нормам процента заработной платы в себестоимости продукции (хотя бы до 30 — 40%, как в Восточной Европе); законодательного закрепления вилки зарплат хотя бы на уровне 1:10; введение прогрессивного налогообложения; низкопроцентные кредиты на жилищное строительство; постоянная забота о развитии многоместного общественного транспорта (прежде всего экологического электротранспорта — как внутригородского, так и междугородного, потому что в Украине треть железных дорог в условиях перепроизводства электроэнергии не электрифицирована). Это также четкая экополитика как внутри городов, так и у берегов рек, озер и морей, как на производстве, так и на транспорте. Конечно, речь идет также о поднятии процента облесения в Украине с нынешних 15% до хотя бы 20 — 25%.
А главное — чтобы европейскому уровню цен в Украине (цен на все, начиная от продуктов питания и заканчивая жильем) отвечала европейского уровня зарплата за один и тот же труд: пусть не такая, как в Западной Европе, но хотя бы такая, как в Восточной.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВО ВТОРОЕ. В условиях перехода цивилизованных стран к информационному обществу должна измениться ориентация украинской промышленной политики, ее переориентация на наукоемкие технологии. Соответственно должны измениться приоритеты и структура украинского производства, состояться его переход от модели сырьевого придатка цивилизованного мира (условно говоря — модели черной металлургии) к массовому распространению, преобладанию производства высоких технологий, наукоемкого, энергосберегающего производства (в первую очередь приборостроения и радиоэлектроники), сориентированного на выпуск не полуфабрикатов, а конечной продукции, прежде всего направленной на улучшение жизни рядового украинца.
Основой такого перехода в первую очередь является поддержка отечественной науки, постепенное доведение ее финансирования с нынешних 0,4% от ВВП до 1,7%, как это зафиксировано в законе о науке. То есть речь идет об адекватном финансировании, если Украинское государство действительно серьезно заботится о своих евроинтеграционных перспективах. И нужно оно как в плане постоянного обновления материально-технической базы институтов НАН Украины, приобретения приборов, материалов и тому подобное, так и в плане достойной заработной платы и жилищной перспективы научных сотрудников, чтобы молодежь стремилась работать в научно-исследовательских институтах, а не обходила их, как сейчас.
Речь идет также о выпуске электровозов, электричек, вагонов, самолетов и вертолетов, разного профиля кораблей, автомобилей, троллейбусов, трамваев и многоместных автобусов, самой разнообразной бытовой техники, бытовых приборов, изделий химической и легкой промышленности, стройматериалов и строительной техники, мебели, а также сельскохозяйственной техники, минудобрений и средств защиты растений и тому подобное. То есть, если говорить в целом, нужна как поддержка традиционных производств, ориентированных на выпуск конечной продукции, так и развитие новых, наукоемких производств, то есть структурная перестройка промышленности.
Надлежащего и повседневного внимания требует, конечно же, энергетическая и нефтеперерабатывающая отрасли, с биогазом и другими альтернативными видами энергии — включительно, широкое внедрение энергосберегающих технологий. Нужно, сколько бы это ни стоило, построить завод по производству твэлов, ведь есть и собственная урановая руда, и индустрия ее первичной обработки. Ну и, конечно, нужны последующее обновление газотранспортной сети, состояния железных дорог (на треть, повторим, неэлектрифицированных), дорог, аэропортов и тому подобное. Необходимо также в дальнейшем поддерживать военно-промышленный комплекс, потому что высокие технологии сосредоточены в первую очередь как раз там. А еще потому, что Украина как большое европейское государство должна быть производителем современных видов вооружения. Это — с одной стороны. А, с другой, это необходимо для поддержки морального духа и национальной гордости украинцев.
И ОБСТОЯТЕЛЬСТВО ТРЕТЬЕ. Рядовой украинец всюду (и в больших городах включительно) никогда не почувствует себя человеком, пока жизнь в полном объеме не вернется в райцентры и в село, — жизнь не как прозябание, а как полновесное человеческое бытие.
Что касается райцентров — нужна отдельная государственная программа поддержки и развития производства именно там (что, конечно, повлечет за собой и развитие строительства, жилищного — прежде всего). Лишь когда удастся осуществить устойчивое развитие райцентров — а путь к этому один: поддержка существующего и развитие нового производства, — только тогда можно будет говорить о снятии остроты проблем бытия и самочувствия рядового украинца как в самих райцентрах, так и в больших городах, куда они перестанут бежать в поисках лучшей судьбы, создавая небывалые доныне проблемы для жителей этих больших городов.
Отдельно следует сказать о судьбе украинских селян — самой обездоленной, униженной части — трети граждан Украины. Именно селян, а не просто украинского села (в смысле производителя сельскохозяйственной продукции). Проблемы села как поставщика сельскохозяйственной продукции в Украине исторически, со времени Киевской Руси, никогда не было и не будет. Голода в Украине не было никогда, кроме искусственных, организованных большевиками Голодоморов 1921, 1947 гг. и особенно — 1932—1933 гг. Не было и не будет, вот только отсутствие голода в Украине, к сожалению, будет, как всегда, основано на муках, боли и страданиях украинских селян.
То есть сейчас в Украине существует другой вопрос — и это действительно проблема, больная, едва ли не самая больная проблема украинского настоящего, — растоптанного жизненного мира и правового статуса личности украинского селянина. В основе рассмотрения всех возможных вариантов последующей судьбы села должно лежать одно определяющее: что берется при этом за исходное — подход к селу как к жизненному миру личности, сельского жителя или лишь как к кладовой, лишь как к средству поставки продуктов питания. Украинским селянам сейчас нужно от власти совсем немного, если она действительно заботится о них, — ее разрешение на самоорганизацию. А единственным основанием этого может быть только принятие Верховной Радой Украины закона «О добровольной сельскохозяйственной кооперации».
Все остальное селяне, у которых светлого и оптимистичного при клановом капитализме едва ли не менее всего из всех жителей Украины, сделают сами.
Вот такие, если коротко, украинские дела, если смотреть на них под углом не только действительного, но и должного, как и следует делать философам, — тем, которые не забыли, кто они, откуда родом и на какой земле живут.
Есть много примеров, когда украинский бизнес и чиновники действуют по принципу «после нас — хоть потоп». Украинцы уже не первый год пожинают плоды стратегии «выжженной земли»: ориентации олигархической криминальной верхушки на истощение ресурсов, которые, по большей части, достались ей в наследие от Советского Союза. «День» решил расспросить специалистов, когда и как сложился этот психотип человека, абсолютно безразличного к будущему.
КОММЕНТАРИИ
«НЕ ЗА ЭТО ОНИ БОРОЛИСЬ...»
Ирина БЕКЕШКИНА, директор Фонда «Демократические инициативы» им. Илька Кучерива:
— Речь идет не о психотипе людей, а об образе жизни. Во-первых, в Украине нет перспективных планов развития. Поэтому все действуют по схеме: что сегодня ухватил, то твое. Во-вторых, большую роль играет нестабильность существования. Кто помнит сегодня о политиках Волкове или Суркисе? Когда-то они были мощными бизнесменами. Однако когда твой клан отходит от власти, твои возможности резко сокращаются. И наоборот — пока ты при власти, твой бизнес процветает и нужно успеть ухватить как можно больше, ведь никто не знает, что будет завтра. Никаких гарантий для твоего бизнеса не существует. В целом, политику у нас содержит бизнес. Люди, вложившие большие инвестиции и финансирующие политические партии, придя к власти, отбивают свои деньги. Они не заинтересованы в том, чтобы создать надлежащие условия для бизнеса и работать в конкурентной среде. Не за это они боролись. Пока власть и бизнес будут тесно спаяны, ничего в стране не будет: ни нормальной экономики, предусматривающей конкуренцию, ни нормальной политики, предусматривающей существование партий со своими программами развития страны.
Причина такого состояния кроется в принципе, по которому состоялась приватизация в Украине. В отличие от стран Восточной Европы, собственность в нашей стране раздавалась тем, кто был на то время причастен к власти. Так же происходило и в России и в большинстве стран постсоветского пространства. Кроме того, на ситуацию повлияло отсутствие практики жизни в демократической, рыночной, конкурентной среде.
«БОЛЬШИНСТВО НАШИХ ОЛИГАРХОВ СВЯЗАНО С НОМЕНКЛАТУРОЙ 1970—1980-х гг.»
Николай СИМЧИЧ, кандидат философских наук, научный сотрудник Института философии им. Г. С. Сковороды НАН Украины:
— «После нас — хоть потоп» — это лозунг застоя. Такая психология мышления и проблемы, к которым она привела, тянутся еще со времен Советского Союза. Украина стала независимым государством только потому, что партийная номенклатура решила конвертировать свою власть в деньги. Большинство наших олигархов — это выходцы из СССР, которые были определенным образом связаны с номенклатурой 70—80-х гг.
В советское время люди пропагандировали те идеалы, в которые сами не верили: происходило раздвоение личности. Из-за нехватки любых идеалов произошло определенное вырождение: партийная номенклатура не верила в то, что они строят коммунизм и потому жила гедонистически. Тогдашняя верхушка власти считала, что нужно наслаждаться сегодняшним днем. Будущие поколения для них — пустой звук. Тогда же началось и истощение ресурсов. Союз держался на плаву за счет того, что продавал нефть. Когда же цена на нефть упала, СССР развалился.
«ПРОЙДЕТ 15—20 ЛЕТ И КОЛИЧЕСТВО РАБОВ СУЩЕСТВЕННО УМЕНЬШИТСЯ»
Семен ГЛУЗМАН, правозащитник, президент Ассоциации психиатров Украины:
— Человек формируется в зависимости от внешних обстоятельств. Наши политики и олигархи пребывают в благоприятном состоянии вседозволенности: народ молчит, со всем соглашается, голосует на выборах, когда они что-то пообещают.
Простой украинец, хоть и ненавидит политиков, но завидует им. Когда ситуация позволяет, мы становимся точно такими же. Это психология раба: он хочет стать свободным для того, чтобы стать надзирателем над рабами. В отличие от чехов, которые в 1968 году попробовали изменить свою жизнь, мы не только не смогли этого сделать — наши парни сидели тогда в оккупационных танках. Такой психотип исчезнет вместе со смертью поколения. Это традиция не генетической памяти, а конкретной памяти, жизни и воспитания. Пройдет 15—20 лет и количество рабов существенно уменьшится.
Подготовила Анна ЧЕРЕВКО, «День»
