Популярный политолог Вадим Карасев, имеющий редкое в политологии сочетание скорости и глубины реакции, сформулировал тезис о завершении революционного и избирательного цикла: «впереди почти три года без выборов». Прогноз стабильности — это вздох облегчения после коалициады; это экспертная оценка результата, но не процесса. Мы не знаем, какой осадок в душах украинцев оставлен этим длительным и неэстетичным процессом переваривания результата выборов. Не имея возможности скрыть этот почти физиологический процесс, украинская элита позволила стране наблюдать за ним. Открытость неприсуща постсоветским элитам; напротив, неоткрытость — даже не лживость, а скрытность, легкое застенчивое привирание — и родовая черта наших элит, и скупое описание последних переговорных месяцев.
В процессе поствыборного торга произошла взаимная аннигиляция репутаций, аур и харизм. Политики, лишенные этих ореолов, могут договариваться друг с другом о чем угодно. Не политики, а их ореолы ведут людей к избиратель ным урнам и на революционные майданы. Сами политики в азарте не заметили этих потерь. Но, лишенное этих неосязаемых реальностей, украинское политическое поле пусто: оно расчищено для популиста. Пока трудно представить деятеля, соединяющего разделенные берега Днепра висячими мостами популистских лозунгов, но пространство для него свободно, и это важнейший побочный результат переговорного процесса.
1.
Будет ли это гениальный клоун, подобный сыну юриста, Владимиру Вольфовичу Жириновскому, или не менее гениальный, но более решительный человек, подобный сыну кузнеца Бенито Амилькаре Андреа Муссолини?
Владимир Жириновский — это, в сущности, не физическое тело, а блестящее воплощение национального Ничто; это архетип, равно как и Иванушка-дурачок, Плюшкин или Чичиков. Недавнее объявление В. Жириновского персоной non grata вызывает легкое недоумение — с тем же успехом можно изгнать из Украины Бабу-Ягу или Чичикова: они столь же реальны. Множество копий румяного и застенчивого Павла Ивановича разъезжали в бричках-мерседесах в эпоху посткомсомольского бизнеса 90-х по нашим дорогам, скупая и продавая мертвые души; иные и в парламент, и в Кабмин заезживали, иные и сейчас там сиживают.
Владимир Вольфович бессвязно выкрикивает то, что плещется почти в каждой русской душе. Есть авторы, которые то же самое связно поверяют бумаге. Русский писатель Александр Проханов, бывавший на всех войнах России последних четырех десятилетий, писал недавно в эссе «Симфония Пятой империи»:
«Страны СНГ — это оторванные конечности империи, которые обречены на гниение вне имперского тела. Все они — несклеенная, бессмысленная горсть дурных пространств и разделенных народов, среди которых не приживутся молекулы мнимой государственности... Единство Украины подвешено на косе Юлии Тимошенко, на этом синтетическом, выбеленном жгуте. Молдова — жалкий придаток русского Приднестровья. Грузия — то малое, что осталось после отделения Абхазии и Южной Осетии. Половина Прибалтики говорит по-русски и считает Нарву и Дерпт трофеями Петра I... Кавказ напоминает кость, по которой проехал танк — крошево микротерриторий. Грузия — незастывающий студень из гнилой теплой рыбы. Украина похожа на ухо, из которого растет нога. Это чудо геополитической генной инженерии тщится вырастить крылья, а прорезываются одни рога. Молдова... превратилась в жбан с прокисшим вином. Беларусь одной ногой стоит в России, и ей не дают переставить вторую ногу».
Наряду с этим впечатляющим описанием нашего настоящего, Александр Проханов дает и не менее зримое описание нашего будущего:
«Обрезанная империя не примирится со своим вынужденным поражением. Не для того цари и вожди пробивали коридоры к морям, строили порты и крепости на побережьях трех океанов, чтобы эти коридоры были замусорены геополитическим хламом, завалены опилками рассеченных пространств. Рано или поздно, но Россия укротит бешенство спущенных с поводка территорий. Она примет осатаневшие пространства в свои имперские объятия и нежно, как дитятю, прижмет к груди. Пространства вмиг успокоятся, перестанут плакать, начнут сосать родную имперскую сиську».
Представляется, что даже в вотчине Партии регионов население — если бы прочитало эту поэму русского фашизма — пришло бы в бешенство. Даже русский Крым призадумался бы...
Объявить ли великого русского писателя («последнего советского писателя») персоной non grata? Или просто принять к сведению эту постоянную, но бессильную северную угрозу? И какой ответ, в каких формулах, приемлемых для запада и востока Украины, мог бы произвести украинский популист? Или такого ответа не существует, и мы действительно — геополитический хлам, опилки рассеченных пространств, обреченные сосать имперскую грудь?!
Несомненно, в долгосрочной шкале необходим вовсе не популистский ответ, но ответ, не провоцирующий гнев империи. «Оздоровление отношений с Россией должно проходить через некоторое отдаление», — так подвела итоги своего правительственного опыта Саломе Зурабишвили, которая была министром иностранных дел Грузии сразу после «революции роз». «Нужно забыть о России», — так формулировала она политическую цель, приемлемую, возможно, не только для Грузии.
2.
Можно ли по судьбе, по поступкам вычислить лидера-популиста (если таковой в Украине уже есть)?
Бенито Муссолини в восемь лет был изгнан из церкви, которую посещал с мамой-учительницей. Он щипал прихожан во время богослужения и швырял в них камни после оного. В 11 лет он был исключен из школы, поскольку ранил одноклассника и швырнул в учителя чернильницу. Этот поступок характерен для представителя охлоса, черни. Аристократы поступают иначе. Английская королева Елизавета II — когда ее еще звали просто Лилибет и мучили уроками — однажды тоже взяла в руки чернильницу и вылила ее содержимое... себе на голову в знак протеста против придирок учительницы французского языка.
Позже Бенито Муссолини все- таки получил школьный аттестат, стал социалистом (внимание, присмотритесь к социалистам: из них иногда могут получаться «великие люди»), журналистом и пацифистом. За пацифизм будущий Дуче побывал в тюрьме, но, повоевав на Первой мировой, изменил взгляды на социализм, пацифизм и будущее Италии.
Вот что говорил Муссолини о сути фашизма в своей знаменитой статье, написанной в 1932 году для Итальянской энциклопедии:
«Основа фашизма — концепция Государства, его свойств, обязанностей и целей. Фашизм рассматривает Государство как абсолют, в сопоставлении с которым все индивидуумы или группы относительны и могут рассматриваться только в их отношении к Государству... Фашистское Государство обладает самосознанием, волей и индивидуальностью, оно может быть названо «этическим Государством».
Этатизм, государственничество как суть мировоззрения, как его центр присущи не только итальянскому фашизму. Достаточно распространена подобная центрированность мироощущения и в России среди людей самых разных политических взглядов. Иллюстрировать это можно почти бесконечно и не только цитатами из Александра Проханова. Тексты Натальи Нарочницкой, Андрея Савельева, Михаила Делягина и многих других авторов говорят примерно то же, что и статья Дуче. Некоторые тексты популярного молодого философа Алексея Викторовича Чадаева, автора книги «Путин. Его идеология», дословно воспроизводят формулировки Бенито Муссолини: «Не нации учреждают государство, а государства создают нации». Вряд ли образованный и одаренный русский автор — пусть даже прислуживающий Кремлю и Глебу Павловскому — приворовывает идеи давно казненного Дуче. Скорее, такое совпадение свидетельствует о внутренней, воспроизводящейся наднациональной и вневременной логике зарождающегося фашизма. В Украине подобная поэтизация фашизма почти не представлена.
Однако канонический текст Бенито Муссолини содержал и такое утверждение: «Фашизм — это доктрина, которая лучше всего приспособлена для выражения стремлений и надежд народов, подобных народу Италии, поднимающихся после многих столетий унижений и чужеземного порабощения».
Подобное этому неадекватное и опасное понимание собственной истории не чуждо украинским политикам; оно проскальзывает даже в речах Президента. Но подобный этатизм и «плачущий историзм» неприемлемы для востока Украины.
Можно ли по этим скудным деталям — чернильница, социализм, этатизм и плачущий историзм — угадать, вычислить будущего популиста — вождя Украины?
Гетерогенность Украины сама по себе — не препятствие для появления популиста: Италия никогда, в том числе при Муссолини, не была однородной; север страны, включая родную провинцию диктатора Эмилия-Романья, сопротивлялся чернорубашечникам, но был устрашен и усмирен.
3.
Предчувствие перемен, осознанное ожидание новых политических лиц не слишком распространено в украинской экспертной среде. Однако эпоха постсоветской трансформации неумолимо заканчивается на всем пространстве СНГ, столь же неумолимо требуя новых лиц. Для России есть зримая черта: президентские выборы 2008 года. Причины российского подземного гула глубже, они не сосредоточены в персоне В. Путина. В недавно опубликованном прогнозе известного критика путинского режима Михаила Делягина о России говорилось следующее: «Незаметные изменения копятся, количество переходит в качество, правила игры меняются без оповещения судей. Россия медленно выплывает на рубежи, за которыми начинается неизвестность и разбалансированность». Михаил Делягин говорит, что «дорога расчищена» для нового лидера, который «скорей всего явится из правящей бюрократии».
Описывая наиболее вероятный вариант команды будущего лидера, Михаил Делягин утверждает: «Прежде всего, как ни печально, это будут люди с высокой степенью «отмороженности». Политическая борьба в условиях системного кризиса — дело неблагородное: бои без правил». В качестве такого примера М. Делягин иронически рекомендует иранского лидера Ахмадинеджада. Мировоззренческую опору будущей «отмороженной» кремлевской команды М. Делягин описывает так: «Синтез социальных, патриотических и либеральных ценностей». Среди возможных лозунгов новой русской модели автор называет «конструктивный экономический эгоизм» и «Нюрнбергский трибунал над реформаторами».
Прогноз М. Делягина интересен не конкретикой «отмороженной России», но самим ожиданием новых лиц и новых лозунгов, — при всей ненависти, которую российские эксперты испытывают к «цветному», революционному способу смены режима.
4.
Привычная украинская политическая колода, утратив харизму, вряд ли способна сама по себе и сама из себя произвести будущего лидера. Пространство расчищено для популиста, но на нем может появиться и лидер иного типа — новизна лица важнее политической принадлежности. Пример Джимми Картера должен напоминать всем нам, что президент-моралист — даже если он великий человек — в большой стране не получает премию второго срока.
Знаменитый израильский астролог, бывшая львовянка Тамара Ган, говорила недавно о политиках своей новой Родины: они принадлежат ко второму, третьему поколению выходцев из местечек Восточной Европы или деревень Востока, и нужно еще несколько поколений израильских политиков, чтобы они приобрели широкий взгляд на вещи, научились мыслить в мировых категориях.
Что же можно сказать о политиках Украины? Не знающие языков, не имеющие глубокого образования, зажатые в узкие рамки кириллицы, втиснутые в звучание русского и украинского языков, принадлежащие иногда к первому, а в лучшем случае ко второму поколению выходцев из серой безнадежности сел, районных местечек и пыльных городков, возникшие из недр того советского народа, уровень образования которого когда-то был описан лапидарной формулой «полное невежество при поголовной грамотности» — вряд ли в этом поколении или даже в следующем они приобретут широкий аристократический взгляд на вещи и способность адекватно воспринимать категории мэйнстрима мировой истории.
Сказать только об украинских политиках — это значит быть несправедливым. Как совокупность элит они обладают замечательным свойством, превращающим в любой стране некоторое множество людей в элиту: умение мгновенно, без пауз переходить от ожесточенной войны на взаимоуничтожение к мирному взаимовыгодному торгу. Поцелуи и взаимоизвинения лидеров, еще вчера обливавших друг друга грязью, шокирует профана, человека с улицы, но они естественны и необходимы в политической жизни.
Французский журналист с изумлением описывал в начале 80-х дипломатический прием в постфранкистском Мадриде: «Я увидел, как ведут беседу король и его сестры, и престарелый лидер компартии Сантьяго Каррильо, вдова генерала Франко, премьер-министр Адольфо Суарес и совсем еще молодой генсек социалистической партии Гонсалес...» Все эти люди совсем недавно без колебаний были готовы физически уничтожить друг друга, но это и есть норма для элит — они заняты или взаимоуничтожением, или мирным торгом, без пауз. Ибо только бездействие для них недопустимо — оно вышвыривает личность из элиты — вниз, в болото ординарности.
В конечном счете, этот текст не столько размышление, сколько предусмотрение или сожаление. И то, и другое для силы своей требует пророческого дара, слишком редко присущего смертным.
