Независимо от исхода событий, происходящее в Украине является национальной трагедией. И не только национальной — это трагедия европейского масштаба, в том числе и для России, которая была, есть и будет частью Европы, как бы ни отрицали ее общность с иудео-христианской цивилизацией.
Но различия меж Украиной и Россией есть. И одно из них в том, что вот этот текст, про который заранее известно, что он будет иметь критический характер по отношению к Майдану и украинской оппозиции, публикуется в Украине, а не в России. В России сейчас возможно одно из двух: либо обличать наймитов мировой закулисы на Майдане (а закулиса, похоже, уже весь мир), либо называть оппозицию силой света, а Януковича князем тьмы.
Прекрасно понимая всех, кто производит меня в заместители Киселева, и тех, кто пока бездоказательно говорит о провокации Януковича, вынужден констатировать: оппозиционные экстремисты в Киеве сорвали обсуждение конституционной реформы, то есть выполнение одного из требований Майдана.
Вам это ничего не напоминает из нашей общей (да, в данном случае — общей, и с Польшей тоже общей) истории? Александр II был убит накануне (есть версия — в тот же день) обсуждения с Лорис-Меликовым конституционного проекта. Да только не нужна была конституция ни его убийцам, ни многим из его окружения. И конституционная реформа тоже не нужна экстремистской части оппозиции в Украине.
Ведь это же факт: экстремисты, атаковавшие Верховную Раду, выступили против требований Майдана и против действий парламентской оппозиции. И это поражение гражданского общества Украины.
Когда уличные командиры стали выходить на первый план, я писал о том, что с ними нельзя связываться ни при каких обстоятельствах, что романтика улицы Грушевского возьмет верх над мирной трезвостью Майдана. Ибо правые и левые экстремисты всех национальностей, во всех странах борются не за демократию для всех, а за власть для себя, даже если это власть в рамках их банд.
Современное социальное знание метафорично. В языке российской политологии этого явно не хватает, и это значительно обедняет ее научные возможности. В познании современного мира, особенно такого феномена, как тоталитаризм, искусство столь же значимо, как наука. Тоталитаризм не столько концепт, сколько метафора. Фундаментальные труды о нем, если внимательно присмотреться, нельзя отнести к дискурсу определенной науки, а некоторые из них вообще являются художественной прозой «литературного вымысла». Поэтому и прибегаю я к примерам как из истории, так и из литературы и кино.
Экстремистские группы во всем мире являются паразитами институционального общества. Первичность борьбы за власть внутри этих группировок очевидна. В истории это видно на примере всех коммунистических партий и террористических организаций. Об этом и «Оптимистическая трагедия», и «Заводной апельсин», и «Скинхеды» с Расселом Кроу. Примеров миллион. И потому действия правых и левых экстремистов никак не могли определяться стратегией и тактикой Майдана.
И это проявление общеевропейского тренда. Врагом номер один демократии становится сближение демократических сил с экстремистами в самом широком смысле, что по-разному проявляется в Европе. В ЕС — это интеграция в истеблишмент право-популистских и националистических партий (они, надо напомнить, весьма почитают Путина и его режим) вплоть до терпимого отношения к государствам ЕС, в которых они приходят к власти (Венгрия). Хотя есть удачный пример сопротивления на грани выхода из правового пространства — Греция.
В России и Украине другая беда. Экстремизм здесь является двойником-соперником власти. Он может либо вообще подменить демократический дискурс, как случилось с Навальным, либо выступить от имени национально-демократического движения, скомпрометировав его, как это произошло в Украине.
Можно сколько угодно рассуждать о провокации Януковича, ссылаясь на то, что все было готово к такому развитию событий. Да, было. Потому что он не мог не готовиться к разным вариантам, таково свойство власти. Потому что он пока контролирует ситуацию в Украине, посмеиваясь над заклинаниями о его запуганности, глупости и бессилии. Те два миллиарда, еще один транш из России, конечно, прибавили ему силы. Но если сейчас он задавит оппозицию и представит это Западу в выгодном свете, то Кремлю будет очень трудно превратить его в марионетку, как не удалось это ни с Лукашенко, ни с Назарбаевым. Тут уже 15 миллиардов не хватит. Вот это может оказаться такой же неприятностью для Кремля, как самостоятельность Тито и Мао.
Да, это будет самостоятельность диктатора, как и у всех названных персонажей. Так что может статься, что люди в Киеве гибнут за такое будущее Украины и Януковича. История часто использует людей втемную, иногда целые поколения и нации. И кто будет бенефициаром нынешней смуты, никто не знает. Даже он сам, скорее всего, не догадывается о своем будущем.
Что же до будущего Украины, то я бы поставил вопрос о том, какую идентичность отстаивает Майдан. Если европейскую, одно дело, а если все сводится к «а я не москаль», то это русский механизм самоидентификации, причем примитивизированный. Русская идентичность сводится к «я не весь мир», а самоопределение через отрицание принадлежности лишь к одной соседней нации — это уж совсем мелко.
Другой, тоже неприятный, вопрос о том, кого представляет Майдан. Сейчас он стоит еще острее — кого представляют боевики? Сторонники гражданской войны сетуют, почему не поднимается Киев, почему молчит Украина. Незадолго до нападения экстремистов на Верховную Раду я предложил украинским сетевым френдам рассмотреть результаты всеукраинского социологического исследования «Настроения Украины», проведенного двумя социологическими службами, — Киевским международным институтом социологии и Центром социальных и маркетинговых исследований «СОЦИС». (http://www.kiis.com.ua/ ?lang=rus&cat=reports&id=227&page=1). Лишь один человек попытался хоть как-то аргументировать отказ от знакомства с этими данными. Другие смотреть не пожелали, ссылаясь на загадочную украинскую душу и объявляя любые опросы фальсифицированными.
Оно и понятно. Любые опросы ставили под сомнение правомерность их лозунгов и призывов. По всем основным вопросам, включая евроинтеграцию, — фифти-фифти. И по всем электоральным оценкам. Янукович и Партия регионов на первом месте. Майдан остается локальным киевским явлением, несмотря на происходящее в Западной Украине. Новости из Львова свидетельствует вовсе не о том, что там происходит нечто подобное киевским событиям. Там прямо противоположное. Там локальный, или региональный, консенсус. И в некоторых других городах Запада — тоже.
Пусть меня поправят знающие люди, но, похоже, там просто не пересекаются клановые и олигархические интересы, пока нечего делить (руки не дошли), и возможна автономная жизнь. Такое впечатление создается. И, кажется, Запад Украины вовсе не намерен проводить тотальной мобилизации в поддержку Майдана. Поездки молодежи в Киев больше похожи на нейтрализацию радикально настроенной части... да, похоже, западно-украинского социума.
Но это же беда. Происходит даже не федерализация, а атомизация Украины. Общеевропейская беда, а значит, беда для России, чьи интересы давно не совпадают до прямой противоположности с интересами Путина.
В заключение ни рецептов, ни поучений. Только наблюдения двух русских писателей — классика и современника.
Уже в который раз цитирую рассказ Чехова «Случай из практики», но это лучшее описание предтоталитарного состояния общества, ощущения того абсурда, который наступает при таком устройстве жизни, когда «и сильный, и слабый одинаково падают жертвой своих взаимных отношений, невольно покоряясь какой-то направляющей силе, неизвестной, стоящей вне жизни, посторонней человеку». Это и происходит сейчас в Украине. Действует сила, стоящая вне жизни, посторонняя человеку, что разглядел Александр Иличевский:
«Глядя сейчас на фотографию прикованного наручниками Волынского губернатора, я смутно понимал, что где-то это уже видел, — представлял зримо: и сокрушенное выражение лица, и неловкость позы. И никак не мог понять, где, пока не сообразил, что не видел, а читал: это — смесь эпизодов из «Капитанской дочки», «Белой гвардии», «Конармии».
Трагедия всегда происходит помимо человеческой воли. Люди, убежденные, что в переговорах перед бездной разверзнувшегося насилия они контролируют силу пожара, — заблуждаются насмерть».
