По нашему мнению, в самой человеческой природе есть определенные моменты, которые постоянно будут продуцировать коммунистический уклад, будут подкармливать коммунистические структуры даже во вполне благополучных обществах, поскольку всегда будут находиться люди, соблазняемые простыми ответами на сложные вопросы. Сила коммунизма как идеологии и порожденного ею способа информационного влияния — в его чрезвычайно глубоких корнях, достигающих еще эпохи становления человеческого общества. Тогдашнее человеческое стадо с его так называемым «первичным коммунизмом» имело фактически единое коллективное сознание и подсознание, не дифференцированное на отдельные индивидуальные психики. Явления суггестии (внушения), коллективной индукции психических процессов, гипнотического подчинения коллектива воле вожака — все эти пережитки давно прошедшего детства человечества навсегда стали неотъемлемыми составляющими коммунизма как психологического феномена. Поэтому коммунизм имеет не только социально-экономические причины, выученные относительно полно, но и до сих пор загадочные (для кого-то даже мистические) социально-психологические источники.
Коммунизм — это состояние общины, в которой рядовые члены полностью уравнены в правах, а вожаки, наоборот, подняты на недосягаемо высокую вершину. Коммунизма не бывает там, где нет аморфной толпы. Поэтому он существовал на протяжении всей первобытнообщинной эпохи, но в обществах античном и феодальном этот способ политической организации минимизируется, сводится к одиночным общинам, монастырям, да и там быстро исчезает. Зато с рождением индустриального общества, с появлением крупных рабочих коллективов он снова находит свою природную среду. Коммунисты достигают намного более весомых результатов, когда работают с большими массами, нежели тогда, когда ведут индивидуальную работу. Коммунистической пропаганде намного лучше удаются образы революционного народа («железный поток», «конармия», «150000000»), нежели индивидуальные положительные персонажи, получающиеся излишне ходульными. В этой боязни индивидуальности, в этой ориентации на массу — и сила, и слабость коммунизма. Коммунизм невозможно вообразить без таких его традиционных атрибутов, как очереди, демонстрации, гигантские конторы, ничем не занимающиеся, пионерские и другие лагеря, армии и другие военизированные структуры. Коммунизм порождается толпой и сам порождает толпы — разнообразные по форме, единые по содержанию. Ибо чем больше масса, тем легче ею руководить, там действует эффект усреднения, все специфическое сглаживается, примитивизируется. В толпе приглушается все, что мешало бы извне навязанной воле. Поэтому невозможно превзойти коммунистов в той сфере, где они органичны, как рыба в воде, — например, идея альтернативных коммунистам демонстраций и митингов не слишком удачна.
Коммунизм является идеей патерналистской, покровительской по самой своей природе. Она может успешно функционировать только в обществе униженных и отверженных, но отнюдь не в обществе свободных хозяев с его индивидуальными ценностями. Отсюда — особое неприятие коммунистами прослойки так называемой мелкой буржуазии и особенно мелкобуржуазной интеллигенции (или по-современному — среднего класса) и его аутентичной идеологии — социал-демократии. Оппозиция между этими двумя идеологиями еще более остра, нежели в общем более глобальная оппозиция между коммунизмом и либерализмом крупной буржуазии. Это объясняет, почему украинские левые легко блокируются с либеральной «Громадой», но противостоят социал-демократам. Крупный, ничем не сдерживаемый капитал постоянно продуцирует прослойку малообеспеченных, поэтому он объективно помогает коммунизму. Социал-демократия же с ее ориентацией на средний класс оставляет коммунизм без его социальной опоры.
Коммунизму содействует и то, что общество развивается по циклическим законам. Постоянно происходит колебание общественного сознания, которое склоняется то к индивидуальным ценностям, то к общинным. Воевать против самой этой тенденции значило бы уподобляться Дон Кихоту. Государство должно бы заботиться только, чтобы эти колебания политического маятника не выходили за определенную цивилизационную черту (различную в разных странах), когда высокоорганизованное общество превращается в легко управляемую толпу. Еще важнее, чтобы объединяющим фактором растущего левого электората не стал поиск врагов. Больше всего тревожит, что коммунисты Украины пока всячески культивируют традиции социально-классовой ненависти, которую довольно легко перевести и в плоскость межэтнического конфликта, яркий пример чего продемонстрировали Балканы. Определенную надежду внушает то, что среди коммунистических лидеров есть ряд интеллектуалов с докторскими дипломами, талантливые журналисты и деятели искусств. Что будет преобладать в будущей стратегии и тактике украинских коммунистов — начало эмоционально-волевое, иррациональное или начало интеллектуальное? Как дальше будут уживаться внутри одной партии носители различных начал? Пример их российских коллег доказывает, что такое сосуществование не может быть слишком длительным. Пока партия находится в оппозиции, сами обстоятельства работают на ее консолидацию. Но после первой же существенной победы должен начаться неминуемый раскол, разграничение на идейной, а еще больше — на клановой основе.
Поэтому сегодня коммунисты избегают лобных столкновений с властью. До поры, до времени они вынуждены выжидать, чтобы не расколоть преждевременно свою партию, чтобы не распылить электорат.
