Рано или поздно все революции заканчиваются. Народу настолько надоедает преступность и неопределенность, что «закон и порядок» становится целью первостепенной важности. В такой момент общество либо сдается на волю диктатуры, либо сфабриковывает такой новый социальный строй, который вбирает в себя ключевые результаты революции.
В России революция 90-х наконец вошла в фазу стабилизации: уже появилось широкое признание рынка и частной собственности; за счет того, что измученное общество позволяет власти иметь более широкий размах для политического маневра, период немощного государственного авторитета и слабого правительства уступает место усиленной власти государства.
Итак, появились необходимые условия и возможности для создания новой социальной и политической структуры. Но главный вопрос остается прежним: как стоящие у власти будут использовать свою укрепившуюся власть и свободу маневрирования? Сейчас они находятся в позиции, благоприятной для проведения конструктивных реформ и решения слишком долго игнорировавшихся проблем. Но существует опасность в том, что эти новые силы могут создать недемократический режим; за периодом стабилизации может последовать авторитаризм.
Остается надежда лишь на то, что рыночная экономика уже не находится в такой опасности, как раньше. Борьба за распределение собственности и дебаты о форме рыночной экономики, конечно, будут продолжаться и дальше, но сейчас каждый воспринимает рыночную экономику в России как реальность. Правительство Примакова, пришедшее к власти в 1998 году, зависело от коммунистического большинства в Думе, но даже это большинство не осмеливалось поднять руку на какой-либо институт рынка. Похоже, что по этому вопросу в целом общественный консенсус достигнут.
И этот консенсус — важен. После многих лет упадка экономика России растет все быстрее — в промышленном производстве, инвестициях и прибыли. И это, по моему мнению, в основном происходит не только из-за экономических реформ (которые слишком юны, чтобы принести подобный результат), и не из-за падения рубля или роста цен на нефть.
Главная причина состоит в том, что за прошедшие несколько лет в России образовалась критическая масса хорошо управляемых, нацеленных на рыночные отношения предприятий, способных наладить нормальное производство, основанное на ресурсах, высвобожденных из неэффективного общественного сектора советских времен.
Приободренное улучшившейся экономической ситуацией, в прошлом году правительство решило начать программу глубоких структурных изменений. Она началась с реформы налогообложения: «простой» налог на доход, единичный регрессивный социальный налог, отмена налога на оборот, и т.д. Страна также отошла от пути фискального федерализма: перевод всех НДС в федеральный бюджет, а налогов на доход — в регионы — представляет собой разумную систему распределения бюджетных ресурсов между столпами власти.
Второй важной стадией прогресса была реформа Федерации — образование федеральных округов и реформа Совета Федерации. Эти изменения весьма противоречивы, но Федерация, законы которой не соблюдаются некоторыми из ее конституционных членов — не может работать нормально; Федерация, в которой соблюдение законов зависит от капризов местных администраторов — просто не может существовать. Поэтому усилия президента Путина по укреплению интегрированной системы власти — вполне логичны и правомерны.
В результате, сейчас Россия — реалистическая, хотя и несовершенная федерация. Хотя в этой фазе стабилизации существует реальная опасность того, что центральные власти, укрепив «вертикальную структуру власти», могут начать вмешиваться в дела, находящиеся в компетенции регионов и местных правительств.
Третья значительная веха прогресса — военная реформа, включившая и решение урезать численность Вооруженных Сил в течение следующих трех лет. Однако этому решению предстоит мощное сопротивление, поскольку здесь «играют» крупные политические силы.
Как первая революция в постиндустриальном мире, российская революция 90-х характеризовалась ограниченной жесткостью и широким компромисом со старой элитой. Главная опасность сегодняшнего стабилизационного периода затрагивает работу демократических институтов и сохранение свободы слова. Этот риск демократии — самый важный из- за вредных и печальных традиций советской власти и долгих веков досоветской эпохи.
Надо признаться, что «олигархи» внесли свою лепту в дискредитацию свободы слова в России. Но Россия и все ее жители — а не только Гусинский и Березовский — нуждаются в свободе слова и демократических институтах. Несмотря на это, многие предполагаемые либеральные экономисты играют с наивной и опасной идеей: «Нам не нужна демократия — дайте нам российского Пиночета — и к черту свободу».
Да, экономически эффективные авторитарные режимы существовали, но они были исключением. С нашими традициями авторитаризм скорее всего будет коррумпированным и неспособным к проведению разумной экономической политики. Демократия может и несовершенна, но по сравнению с другими системами она остается наилучшим инструментом приспособления к миру с должной гибкостью и эффективностью.
Сегодняшние угрозы свободе слова и нашим демократическим институтам — весьма реальны. На примере наших соседей мы видим, что демократия может существовать формально, и все понимают, что она — игрушечная. В нашей стране демократия — пока еще юный, но все же реально работающий инструмент. Сохранение и укрепление этого инструмента должно стать всеобъемлющей задачей.
