Сегодня в Киев прибудут члены Центрального Провода Народного Руха Украины, который на следующий день начнет свою работу. Конечно, сейчас Рух уже не тот, который был в 1998 году, когда на парламентских выборах по партийным спискам за него проголосовало свыше 20 процетов, благодаря чему его фракция в Верховной Раде стала второй по численности. За два с половиной года, которые прошли с тех пор, НРУ пережил потерю своего лидера, внутренний раскол, сокрушительное поражение на президентских выборах и, как следствие, переход на вторые роли в украинской политике. По данным социологического опроса, проведенного Фондом «Демократическая инициатива» в декабре прошлого года, за возглавляемое Удовенко движение готовы проголосовать всего только 4% опрошенных, что соразмерно с такими партиями, как СДПУ(о), НДП и «зеленые». Однако поскольку новые парламентские выборы из темы для размышлений политологов начинают переходить в разряд реальной политики, интерес к НРУ будет расти. Даже если Президент не подпишет новый закон о выборах по пропорциональной системе и следующий парламент мы опять будем выбирать на смешанной основе. Этому повышению интереса будет содействовать не только (или, возможно даже, не столько) руховская активность, сколько очевидность того грустного факта, что для значительной части нашего населения (которое, кстати, после каждого властного скандала чем дальше, тем больше «отходит» от политики) весь партийный спектр страны остается разделенным на коммунистов и руховцев.
Обратим внимание, что в центре процесса будет собственно Рух, а не десятки политических структур, которые в различное время выходили и откалывались от него, даже сохраняя название и эмблему. Последними почувствовали это на себе сторонники Юрия Костенко, влияние которых вне стен парламента и министерских кабинетов продолжает неуклонно падать. Было бы несправедливо ставить такую феноменальную живучесть Руха исключительно в заслугу его нынешним руководителям. Просто когда-то появление Руха на политической арене было своевременным и уместным. Благодаря этому общество могло разделить себя на украинских «тори» и «вигов», т.е. на консервативную и прогрессивную часть. Первые стали называться коммунистами, вторые — руховцами. До сих пор едва ли не в каждом селе или райцентре вам безошибочно назовут местных «руховцев» или «руховца». Если же вы спросите о наличии членов других некоммунистических партий, то этим поставите в неудобное положение и себя, и людей, которые и не догадываются, что у них действуют «структуры» доброго десятка партий.
Последние события во взбудораженной политической жизни страны опять сработали в пользу Руха. Определенная консервативность и взвешенность, за которую укоряли руководителей Руха их более нетерпеливые коллеги, позволила партии не дать втянуть себя в нынешнее кассетно-палаточное противостояние. Руховцы не пошли в колонны организованных властью «защитников Конституции», в то же время сдержанно отнеслись к пылким объятиям между сторонниками Мороза и Костенко, продемонстрированных около палаток, в которых никто не живет. Ибо это им следует быть на переднем крае, а не партиям, которые имеют стабильный авторитет и не нуждаются в сомнительной для него подкормке. В пользу Руха сыграло и отсутствие представителей партии в Кабмине, действия которого ожидает вскоре не очень высокая оценка тех, кто надеялся настоящих реформ, а не борьбы вокруг газовой трубы и бессмысленных манипуляций с правописанием.
Попытки раскола, которые пережил Рух, на самом деле только очистили партию от деятелей, которые слишком буквально понимали ближайшие цели, хищно хватаясь за «должности и деньги», как говорил когда-то на съезде Руха теперешний идеолог Костенко. Нельзя сказать, что те, кто остался с Удовенко, абсолютно свободны от человеческих искушений, однако большинство руководящей части партии мыслят все-таки стратегическими, а не скоротечными категориями. В итоге позиция выжидания и анализа, которую занял Рух после президентских выборов, по крайней мере, не навредила партии, позволив остаться в авангарде симпатий избирателей, хотя и с меньшим, чем хотелось бы, процентом сторонников.
Нет сомнения, что изложенные выше рассуждения вполне по силам интеллектуалам правых партий, которые понимают, что и на этот раз путь к политическому выживанию неминуемо ведет к сотрудничеству с Рухом. На порядок более энергичные и материально более обеспеченные, чем руховцы, проводники ПРП вынуждены со скрипом соглашаться на невыгодное для себя распределение мест в предвыборном списке блока этих партий. Потому что блок с Рухом объективно более нужен партии Пинзеника, чем партии Удовенко. Суетливая возня на другом конце правого фланга, где руховцы Костенко уже запутались, кажется, постоянно с кем-то объединяясь под патронатом партии «Батьківщина», лишь подчеркивает способность собственно Руха создать блок из трех-четырех партий и пройти во главе этого блока в будущий парламент. Дипломатический жест Геннадия Удовенко, в который раз пригласившего «костенковцев» быть не четвертыми, а одними из четырех в блоке с Рухом, ПРП и КУНом, только подчеркнул твердые позиции так и не расколотой партии.
Все названные преимущества нынешнего Руха в значительной степени перечеркиваются небольшим влиянием партии на политические процессы в стране. Очень нужный во время выборов, Рух не получает в итоге реальных рычагов влияния, уступая менее авторитетным, однако более последовательным в достижении своей цели конкурентам. Тот факт, что среди руховской верхушки нет ни одного «олигарха» или хотя бы какого-нибудь распорядителя финансовых ресурсов, может понравиться избирателям. Но партия без средств неминуемо должна присоединиться к тем, кто эти средства имеет. Речь не о личном обогащении партийных руководителей, а об элементарных условиях существования партии, которые требуют как серьезных денег, так и людей, способных эти деньги толково использовать. И с первым, и со вторым в Рухе ощутимые проблемы. Достаточно только проследить за освещением работы партии в прессе, чтобы увидеть явную предубежденность большинства СМИ к Руху, который почему-то до сих пор не ичез, хотя должен был это сделать, по их прогнозам, еще в прошлом веке. Можно даже стать иногда на их сторону, наблюдая, как огромный авторитет Руха растранжиривается понемногу случайными людьми, которые заботятся исключительно о себе.
Назначенное на эту неделю заседание Центрального Провода НРУ, который должен определить порядок проведения очередного съезда партии, не будет иметь широкой огласки в стране. Корреспонденты наиболее популярного русскоязычного канала страны вряд ли выйдут в эфир на прямую связь у дверей зала заседаний. Они бы пришли туда обязательно, если бы ощущали запах нового раскола Руха, рассказывать о котором так любит наш политический бомонд. Раскола Руха ни на Проводе, ни на съезде не произойдет. И не потому, что внутри партии нет противоречий. Есть споры, есть конфликты. Достаточно только вспомнить историю о сложении Удовенко своих полномочий главы партии. Отсутствие действительно авторитетного и признанного всей партией кандидата на председателя Руха привело к такому разбросу мнений, что нынешний председатель понял поспешность своего заявления. Одна из частей Руха еще готовится к поддержке своего кандидата на должность председателя, в то время как другая, более умеренная, сняла этот вопрос, чтобы предотвратить конфронтацию. Называть себя преемниками Удовенко ведущие руховцы боятся едва ли не сильнее, чем вероятные преемники Президента Кучмы.
Бесспорно, что Удовенко уже никогда не быть Президентом, и даже не претендовать на эту должность. Так ли это плохо для партии? Сколько молодых и перспективных политиков ушли в политическое небытие из-за своих слишком ранних амбиций! Поэтому навряд ли на ближайших руховских форумах мы увидим борьбу молодых партийцев за должность председателя Руха. Сейчас намного более важным является вопрос успеха на парламентских выборах и выборах в местные органы власти. Пропорциональная система дает Руху неплохие перспективы увеличить свое влияние путем приема в партию людей, которые жаждут депутатских мандатов всех уровней. В связи с этим возможно восстановление высокого в начале девяностых рейтинга Руха в восточных областях, частично потерянного из-за слишком «западного» уклона руководства партии. Если руховцы смогут избежать междоусобиц и борьбы за несуществующую пока у них власть, следующий партийный съезд может едва ли не впервые в истории Руха быть не «съездом объединения», которое всегда заканчивается расколом, а съездом настоящих единомышленников. Единомышленников по отношению к тому, что без Руха они никто, а с Рухом потенциально вторая в стране политическая сила. Просто как будто сказано, а как трудно это понять. Поймут ли?
Как ни удивительно это звучит, но при любом результате процессов в Рухе накануне и после съезда, авторитет партии среди избирателей останется почти неизменным. Только кто этим воспользуется?
КОММЕНТАРИЙ
Василий СТОЯКИН, политолог, Днепропетровск:
— Каждая партия в своей отдельной ситуации формируется по тем законам политической жизни, которые существуют в этой стране. Поэтому определение традиционной европейской правой партии связано исключительно с тем, признается ли эта партия традиционно европейской правой другими традиционными правыми партиями в отдельно взятой стране. Точно такая же ситуация у нас: насколько РУХ признается другими правыми партиями в качестве правой, настолько он и правый. Характерный в этом отношении пример — это Конгресс украинских националистов. КУН считается и называет себя правой партией. При этом сам КУН, то есть отдельные его представители, не стесняясь говорят, что в программе партии очень много социал-демократических моментов. Это связано не с тем, что они сильно отличаются от Организации украинских националистов или от Консервативной партии Великобритании, а именно со спецификой ситуации в стране. Если сейчас у нас востребованной является социал-демократическая идеология (это специфика менталитета населения), то соответственно, любая правая партия в наших условиях окажется немножко социал-демократической. И естественно, если ее приложить на ситуацию в той же Великобритании, она окажется значительно левее тех же британских консерваторов. В Европе существует масса разных «правых» вариантов — наиболее правый и наиболее консервативный в лице Великобритании. Есть страны, которые сами по себе левоцентристские: Испания, Италия, Франция. Я не исключаю, что если мы посмотрим через итальянскую призму, то возможно, наши правые партии по итальянским понятиям окажутся, может быть, даже слишком правыми, чтобы получить какой-то успех на выборах. А если мы посмотрим через призму Великобритании или Соединенных Штатов, то результат окажется совсем другим.
РУХ — это два отдельных феномена на двух этапах своего существования. Это феномен единого более-менее общенационального движения, который определял вообще все политические силы, направленные на независимость против коммунистической системы. И совсем другой феномен — это РУХ после приобретения независимости. Это феномен очень полезной партии, которая очень нужна власти. И РУХ Черновола, и РУХ Удовенко, и РУХ Костенко в одинаковой степени были очень приятны конкретному существующему правящему режиму, независимо от того, это режим Кравчука или Кучмы. Комментируя появившееся сейчас мнение о том, что к гибели Черновола были причастны спецслужбы, я например, совершенно не понимаю, из каких соображений его должны были эти спецслужбы убивать.
Избирательный феномен РУХА очень прост — наши избиратели мыслят весьма рационально: с одной стороны — голосовать за коммунистов не хочется, с другой — голосовать за «Прогрессивно автомобильную партию» тоже не хочется, потому что всегда себя ловишь на мысли, что ты единственный человек, который знает о существовании этой партии. Отсюда вывод: надо голосовать за партию, которая против коммунистов и при этом гарантированно пройдет в парламент. РУХ — единственная заметная некоммунистическая партия. Хотя я не знаю, как будет на следующих выборах — здесь еще нельзя сказать ничего определенного.
