Сегодня в Киевском национальном университете имени Т.Шевченко завершает работу трехдневная Международная научная конференция «Человек — Мир — Культура», приуроченная к 170-летию философского факультета. Итоги дискуссии, разумеется, еще будут подводиться, пока же «День» попросил своих экспертов высказаться на главную тему.
...И томик Платона
Владимир ШКОДА, доктор философских наук, профессор, Харьковский национальный университет:
Снова и снова силятся философы прояснить смысл своих занятий, пытаются ответить на вопрос «что такое философия?». Особенно забавно выглядит это, когда они начинают рассуждать о предмете философии, ее методе и прочих атрибутах. Атрибутах того, что принято называть наукой. Считая эти упражнения полной ерундой, я хотел бы порассуждать о статусе философии как социального феномена. Ответить на вопрос: как вписывается этот феномен в постсоветскую действительность. А еще точнее, каково в этой действительности положение философа, и что его ожидает в будущем?
Сегодня не ясно, из каких стратегических целей общества, из какой, так сказать, логики бытия вытекает надобность в философском образовании. В эпоху коммунизма, как бы к ней ни относиться, эта логика была железной. Статус философии был предельно ясен и вполне оправдан. Тогда партия, руководящая государством, откровенно объявляла своей главной задачей воспитание народа. В сложной идеологической системе, охватывающей все группы населения, философия была представлена теоретической дисциплиной, призванной участвовать в формировании точно определенного типа мировоззрения и вооружать, как тогда говорили, советских людей передовой методологией. Была достаточно солидная историко-философская база, оправдывающая этот тип мировоззрения.
Ничего подобного сегодня мы не имеем. Никто, к примеру, не может объяснить, что это за предмет такой, который по одному и тому же учебнику изучают будущие физики, композиторы, работники физической культуры, общественного питания и т.д. Можно только судить да рядить. Или это — идеологический бронепоезд, стоящий на запасном пути, пока духовные отцы подыскивают для народа национальную идею? Или важный фактор гуманизации образования и всей общественной жизни? Действительно, при патологическом перекосе высшей школы в сторону техниковедения в целях сохранения гуманитарных крох философию надобно культивировать. Или философию держат потому, что ее держат в западных университетах? Но этот аргумент слаб, ибо держат не в каждом университете и тоже порой с недоумением. Или не знают, что с ними делать, с философами, если распустить? По-видимому, эти вопросы периодически возникают и в кабинетах высокой власти. Не может же стандартный курс философии медленно, но неуклонно уменьшаться без ее ведома. Последняя новация — включение в этот курс всех ранее самостоятельных философских дисциплин — ничего хорошего не предвещает. Вообще, по сравнению с советскими временами курс философии уменьшился примерно на сорок процентов.
Официальное философское сообщество в нашей стране практически полностью состоит из преподавателей. Странно, что существует профессия, в жизни общества никак себя не проявляющая. Ну что может делать человек с дипломом философа? Какие могут быть к нему вопросы? Что он может сказать людям? Увы, ничего. Сочинения наших философов для внутреннего пользования. Никто их не читает, да и не для того они писаны. А чтобы защитить диссертацию, чтобы не было проблем с очередным переизбранием. Большая часть этих людей занята тяжелой, по существу, технической работой в студенческой аудитории. Из тех, кто пишет, многие несут на себе родимые пятна советской философии. Эти два обстоятельства — неуклонное сокращение философских курсов и философствование в духе вчерашнего дня — вроде бы не оставляют для философии никаких шансов на выживание. Могут сказать, что в западной культуре к философии есть извечная тяга, так же, скажем, как к поэзии. И цивилизованным обществам надо поддерживать эту традицию. Сравнение философии с поэзией замечательное. Но не учат же поэзии на факультетах, и не выдают же дипломы, удостоверяющие, что ты выучился на поэта.
Ситуация напоминает положение официальной церкви. Но только в одном отношении: и государственная философия, и официальная церковь, превратившись в формальные институции, утратили свежесть непосредственности и в значительной степени перестали отвечать своему исконному предназначению. Но церковь совершенно не озабочена проблемой выживания. Ее подпитывает многовековая традиция. Сегодня она живет не столько словом и духом, сколько обрядовой практикой, утратившей интимность таинства, но все еще способной упорядочивать повседневную жизнь людей. Главное же, на мой взгляд, то, что эта практика хорошо оплачивается прихожанами. В наше время все получает экономическое измерение, у церкви дело поставлено хорошо. Эти две институции сведены здесь не случайно. Философия и религия всегда были близки как духовные вспоможения человеку в состоянии мировоззренческих кризисов.
Но жизнь философии и религии не замыкается в стенах университета и храма. В славянской душе всегда теплится извечная тяга к беспредметным, с точки зрения прагматиков, размышлениям и мистическим созерцаниям. Тяга к самостроительству внутреннего мира. Сегодня она набирает силу. Проявляется в расширяющейся сети неформальных объединений, в которых люди культивируют различные духовные практики. Там нет привычного разделения на религию, философию и науку. Этот синкретизм привлекателен, ибо отвечает духу времени, то есть мышлению несистемному в хорошем смысле, спонтанному, позитивно эклектичному. Новая религиозность, органично включающая в себя и философствование, и напоминающие науку формальные построения, ширится. Благодаря ничем не ограниченной свободе преподавания, она уже проникает в университетскую аудиторию как бы частным образом.
Такое положение дел не устраивает прежде всего официальную церковь. Хотя, как сказано ранее, ей не грозит то, что грозит государственной философии, церковь, пожалуй, больше, чем государство, озабочена духовной целостностью нации. Новая религиозность истолковывается ею как суеверие, как духовный блуд. А средство против этого — «оразумление». Можно предположить, что этот процесс будет осуществляться и по линии государственного образования. Это уже началось в России. На философских факультетах вот-вот появится специальность «теология». Таким образом, жизненные коллизии неотвратимо изменяют расстановку сил, традиционно курирующих духовную сферу. На что в этих условиях надеяться философии? Усыхающая ветвь может, конечно, еще продержаться. Если Украина станет богатеть. Тогда адепты этой экзотической интеллектуальной практики, как заметил один западный философ, будут и далее получать на протяжении всей своей жизни «хотя и не слишком роскошное, но все же достаточно приличное жалованье». Несмотря на свою совершенно очевидную бесполезность.
P.S. Моя аспирантка, то есть человек, которому я предрекаю печальное будущее, прочитав мой опус, воскликнула: «Умоляю, ну придумайте что-нибудь в духе happy end!». Придумайте, понятно, не в смысле спасительных философию реформ, а, так сказать, в литературном смысле. И я, кажется, придумал. Одно крупное украинское издательство на протяжении последних трех или четырех лет трижды издавало томик Платона. Теперь готовится еще украинское издание. Издательство, заметьте, частное. Стало быть, издает то, что идет на рынке. Ходкую художественную прозу, понятно, детективы, а еще календари, советы огородникам… И томик Платона. В хорошей компании Платон, не правда ли? Значит, какую бы ахинею не несли преподаватели философии, какая бы галиматья не издавалась под видом докторских монографий, а существует у людей извечная и не ослабевающая тяга к философской классике. Значит, читают. А если и не читают, а просто, купив, ставят на полку, то это тоже что-то значит. У нашего философа все-таки есть шанс. Что надо делать, чтобы не упустить его?
Три философских вопроса
Cергей КРЫМСКИЙ, доктор философских наук, профессор:
— Конец ХХ и начало ХХI столетия характеризуются возникновением в самых различных областях знаний, включая и точные науки, проблематики универсального, всеобщего. Скажем, это проблема ноосферы (взаимодействия природы, биосферы и человеческого разума), это проблема общей теории поля, которую физики называют теорией всего, это проблема развития вселенной в целом, это проблемы футурологии, это проблема глобально взаимосвязанного мира. Можно перечислять и дальше. Все эти проблемы имеют своим стержнем вопросы универсального всеобщего значения. И в этом смысле сама конкретная наука, само развитие цивилизации и ставит сейчас вопросы, которыми исторически всегда занималась философия. То есть проблемы всеобщих, универсальных структур человеческого присутствия в мире сегодня вырастают из конкретной проблематики. И в этом смысле значимость философии очень своеобразным способом усиливается. С одной стороны, раздаются голоса: мол, философия на закате, потому что то, чем она занималась, стало предметом конкретных наук. С другой стороны, именно конкретные науки ставят вопрос о необходимости философии.
Философия всегда проблему универсального связывала со всеобщими методами исследования, с проблемой знания о знании. В этом отношении раньше хорошо характеризовал философию миф о Тезее и нити Ариадны, с помощью которой ему удалось выйти из лабиринта чудовища. Так вот, если в ХVII — ХIХ веках философию интересовала «Ариаднова нить», то есть метод движения в лабиринте, то сейчас философию интересует сама Ариадна, иными словами, проблема человека. Человек — универсальное существо, объединяющее в себе одновременно природу и общество. Приблизительно таким образом философия, начав сейчас заниматься общими проблемами человековедения, обозначает и исследует стратегические трассы смысла человеческого бытия.
Философия была и остается дисциплиной, решающей на путях поиска всеобщего три основных вопроса. Первое: как жить, не уничтожая природу. Второе: как жить, не уничтожая самого себя. И третье: как жить, не уничтожая историю, то есть свои традиции, корни бытия и свое прошлое. Перечисленные три фундаментальных вопроса и определяют сегодня основные направления исследований. Это проблема экологии (сохранение окружающей среды), проблема духовности (построение мира личности) и проблема культуры (сохранение исторических ценностей). Данные направления наиболее интенсивно разрабатываются. В привязке к проблеме человека встают и такие специфические, ранее не решаемые философией проблемы, как проблема другого: другого субъекта, другой личности, другой цивилизации. Если еще в середине ХХ века Сартр говорил, что другие — это ад, то сейчас мы приходим к идее толерантности, солидарности, понимания другого не как врага, а как партнера. В начале ХХI столетия очень актуальна проблема субъекта, с которым мы ищем связь. Поэтому очень большое значение приобретает теория коммуникации, теория общения и связей между людьми, особенно в глобальном мире. Также актуальна теория решений, потому что стало ясно, что нет плохих и абсолютно удачных решений, нет даже оптимальных решений. Решения могут быть достаточными, что зависит от уровня ожиданий и успешности деятельности субъекта.
Однако большую часть в философской жизни занимают проблемы просвещения, изучения и популяризации мирового опыта философии. Ведь русская и украинская философии были многие годы оторваны от мировой философии. Пропагандируются наиболее крупные достижения философской мысли ХХ столетия в западном мире. Актуализируется история философии, особенно украинской. А еще лет 20 тому назад вопрос ставился так — философская мысль в Украине. Вопрос украинской философии разрабатывается, появился целый ряд монографий на эту тему. Мы многого не знали, а сейчас имеем право говорить о неком самостоятельном направлении национальной философской мысли.
Что касается национальной идеи, ответственность за формирование которой сегодня многие возлагают именно на философию, то, безусловно, философия занята мировоззренческим обеспечением человека. Но сегодня это проходит сквозь призму духовности, в отличие от советской эпохи. И национальная идея является составной частью проблемы духовности — развития личности и смысла творчества жизни. Духовность — не идеология. Современная философия занята не идеологией, осознанием позиций определенного класса, как это было при СССР, она занята проблемой духовности, внутреннего мира человека.
Сегодня мы пытаемся ставить свои проблемы, отличающиеся от вопросов, рассматривающихся западной философией. Мы должны пропагандировать свою философию.
Вызов времени — поиск идентичности
Анатолий КОНВЕРСКИЙ, декан философского факультета КНУ им. Т. Шевченко, доктор философских наук, профессор:
— В разные времена и в разных обществах философские знания получали разнообразное оформление — то ли сочетаясь с религией (как в средние века), то ли взаимодействуя с наукой (как в эпоху Возрождения и в Новое время). Очевидно, наше время все больше и больше обостряет эти вопросы, которые обычно называют смысложизненными. Именно здесь и помогает философия.
Бурные события, которые происходят на рубеже тысячелетий, со всей остротой ставят перед интеллектуалами проблему поиска новых ответов на эти вопросы: «Что представляет собой человек, способный своим умом и созданными орудиями настолько преобразовать мир, что даже может уничтожить самое себя? Как определить этот мир, окружающий человека, каковы его предельные основы и может ли человек в нем и дальше существовать?»
Можно бесконечно дискутировать и строить разнообразные теоретические конструкции, однако общим при этом остается, по-видимому, одно: человек — это приоритетный и исключительный предмет философии, и задача философов — помочь человеку самоопределяться в мире.
Действительно, в адрес философии раздаются упреки и язвительные «уколы»: мол, что же это за наука или сфера знания, которая вот уже более чем два с половиной тысячелетия топчется на одном и том же месте! И стоит ли ее изучать? Так, может, «за борт ее!». Такие призывы уже раздавались, например, в бурные 20-е годы прошлого века в выступлениях идеологов тогдашнего Пролеткульта. И вот здесь мы должны четко ответить на эти упреки: философия никогда никому ничего не навязывает — она только учит человека мыслить, искать для себя ответы на те вопросы, которые человек перед собой ставит. А поэтому она и решает вопрос о самоопределении человека. Но ведь это и является, собственно, высшей мерой гуманизма — помочь определить собственное место в мире, найти свои предельные основы, описать собственную судьбу и назначение, при этом не унижая достоинства, не сводя к роли агента каких-то потусторонних сил или «винтика» в механизме.
Философия вновь и вновь сегодня возвращается к вопросу об отношении Человека к Миру. Современный мир, в котором проходят очень сложные и противоречивые процессы, нуждается и в новых объяснениях. Прежде всего такого объяснения требует эпоха глобализации. Действительно, современное общество, которое называют «информационным», «техногенным», «глобализованным», нуждается в разрешении широкой палитры важных проблем, без чего дальнейшее бытие человека становится проблематичным. Поиски идентичности в широкой плоскости определения данного понятия — личной, социальной, национальной, гендерной и тому подобное — актуализируют интеллектуальный потенциал философии. События последних двух десятилетий свидетельствуют, что без ответа на этот вопрос дальнейший прогресс человечества невозможен.
Сегодня весьма актуальной становится практическая философия. Мы являемся свидетелями конституирования таких отраслей философского знания, как биофилософия и биоэтика, экофилософия и прикладная этика. И это показывает, что креативный и эвристический потенциал философии и ныне очень высок.
Важной темой философского дискурса является вопрос о технике как особой сфере мира человека. Образованная как средство и орудие преобразования человеком мира для собственных потребностей, техника ныне превратилась в самодостаточную сущность, оторвалась от своего творца, нередко угрожая самому человеку. Примеров таких угроз планетарного масштаба уже достаточно — вспомните хотя бы аварию на Чернобыльской АЭС. Итак, и здесь философия должна сказать свое веское слово, вновь и вновь исследуя содержание и формы цивилизации, которую называют «техногенной».
Утрата собственной идентичности, которую сегодня переживают уже не только отдельные личности, но и целые социальные группы, более того — целые народы, неизбежно выражается в первую очередь в деформации культуры во всем ее разнообразии. Культура содержит в себе одновременно и гуманистические факторы, и дегуманизирующие возможности. Поэтому неотложной задачей философии является новое исследование содержания и смысла культуры с целью концептуализации первых и нейтрализации вторых.
Поэтому пока будет продолжаться непрестанный поиск человеком самого себя, который никогда не может завершиться «последней истиной», до тех пор будет существовать философия.
