Потрясающую вещь недавно рассказала медиаэксперт Галина Петренко в эфире Радио «Свобода»: оказывается, проведенные общественной организацией «Детектор медиа» исследования установили, что большинство населения Украины до сих пор не верит, что войну на Донбассе начала Россия. Вот не верит, и все. И действительно: автор этих строк сам в прошлом году слышал на базаре, как продавец и покупатель на красивом украинском языке дружно проклинали Порошенко и Путина за то, что те, мол, начали войну на востоке Украины, потому что это было им выгодно. А знакомые селяне твердили, что в 2014 году войну против «русских братьев» начали «проклятые националисты», потому что хотели «рассорить Украину и Россию». Однако я все же думал, что речь идет об определенной части населения, а не о большинстве...
Галина Петренко объясняет такую ситуацию бешеным давлением российской и пророссийской медиапропаганды: «Есть такая психологическая особенность: люди начинают доверять не только правдивой, но и знакомой информации. Если они даже слышали много раз, что что-то является неправдой, это не уменьшает их доверие к этой ложной информации — как вода камень точит: РФ повторяет, повторяет, повторяет — запускает новое, не пошло что-то — давайте другое. Все совокупно действует».
Да, действует. И достаточно эффективно (медиаэксперт к названным ею факторам, то есть масс-медиа и социальным сетям добавляет еще и РПЦ в Украине и вне ее, о чем почему-то стесняются вспоминать многие обозреватели). Однако не стоит забывать о своего рода коллективной аутосугестии, когда в определенном сообществе является фактом самовнушения тех или иных настроений и некритическое восприятие тех или иных утверждений. Собственно, имеем что-то похожее с распространением коронавируса, когда вскоре почти все общество — за исключением людей, имеющих мощный иммунитет — оказывается инфицированным. И так же кто-то болеет в тяжелой форме (готов браться за оружие против «ненавистных бандеровцев»), некоторые — в легкой, проявляя свою позицию только на словах, — но вот на избирательных участках пошесть одинаково проявляет себя у всех, охваченных недугом «русского мира». И к этому добавляются известные психологические механизмы вытеснения неприятного и упрощение сложного — особенно, когда этому способствует среда...
А вместе все рано или поздно интериоризируется, превращается в коллективное и в то же время личностное бессознательное, то есть в фальшивую историческую память о древних или более близких временах. А следовательно, каждый индивид из этого общества (кроме лиц с мощным иммунитетом) убежден — и будет отстаивать это с пеной у рта — что он сам помнит то, что ему вбили в подсознание, если речь идет о недавних событиях, или что ему это рассказывали знакомые, родители, деды и прочее, если речь идет о давних событиях. Скажем, один мой знакомый журналист писал, что пожилые люди рассказывали ему, что до 22 июня 1941 года ни о какой войне речь не шла, это были сугубо мирные времена... Не знаю, возможно, он разговаривал со специфической категорией пенсионеров, ведь как можно забыть то, что в 1939-40 годах в СССР было мобилизовано более миллиона человек, что пришли в семьи десятки тысяч похоронок, что половину автотранспорта и лошадей забрали в армию, в конце концов, что о войне с Финляндией как именно о войне открыто говорили сталинские масс-медиа, более того, даже в опубликованном в журнале «Пионер», № 1 за 1941 год киносценарии Аркадия Гайдара «Комендант снежной крепости» постоянно употребляется термин «война»... Но «войны не было», и все. Или ужасы тотальной войны с Германией вытеснили из подсознания все, что было до 22 июня? Сомневаюсь. Очевидно, сильно «помогли» несколько десятилетий мощной советской пропаганды о «борьбе СССР против разжигателей войны», «счастливой мирной жизни», «предвоенном периоде» и «мирно спящих аэродромах», любое публичное сомнение в истинности которой строго каралось.
В плену фальшивой исторической памяти в этом смысле оказались и президент Зеленский со своей командой, которые к 22 июня 2019 подготовили обращение по случаю «Второй мировой, ворвавшейся в наш дом». Что ж, оно не удивительно, если твой «дом бытия» — это российская массовая культура с ее довольно талантливо, но весьма паскудно под обзором соответствия реальной истории снятыми сериалами, фильмами и концертами к соответствующим годовщинам...
В целом же, если перейти к теории, понятие «историческая память» характеризует явление национальной памяти под обзором его укорененности в канву событийного прошлого. Историческая память обращена не столько к прошлому, сколько к будущему; даже если в определенные моменты социальное сообщество устами своих элит декларирует «решительный разрыв с прошлым», «новую эпоху», «радикальное обновление всех сторон жизни» и прочее, основываются такие акции на селективном отборе фрагментов исторической памяти и/или на ее конструировании нужных для этого элементов. При этом историческая память в целом во всех случаях на первый план выдвигает — даже тогда, когда это происходит спонтанно, — в основном те свои сюжеты, которые актуальны для действующей социально-культурной и социально-политической ситуации.
Среди способов существования исторической памяти в том, что традиционно называется «массовым сознанием», на первом месте по эффективности, очевидно, находятся системы мифов. Миф тем или иным образом, в той или иной форме присутствует в человеческой жизни, ведь в последней постоянно имеется нечто такое, что лежит вне досягаемости критического разума и воспринимается на веру, практически независимо от рациональных аргументов. Историческая мифология как система сказаний о значимом для настоящего прошлом в современном мире воплощается прежде всего в «массовую культуру» как текстуальные, так и — все больше — в аудиовизуальную продукцию. Вместе с тем не приходится утверждать, что такие процессы могут априори оцениваться негативно — речь идет о мере соответствия сенсозначительной событийности, когда, образно говоря, ни Колыма, ни Бухенвальд не «выносятся за скобки» и не перечеркивают друг друга.
Однако тоталитарная или неототалитарнае пропаганда, составляющей которой является формирование фальшивой исторической памяти, по своей сути направлена на созидание не только в массовом сознании, но и в среде интеллектуалов мобилизационной социально-политической мифологии. В ее основе — осуществляемая соответствующими структурами целенаправленная фальсификация и селекция событий прошлого и «правильная» их интерпретация. Эти вещи при соответствующих режимах инициируются и подкрепляются всей мощью власти, в том числе ее репрессивных структур. Созданная в советские времена тоталитарная социально-мифологическая система мировоззрения сейчас пролонгирована, дополнена и закреплена российской пропагандой, она замещает для своих адресатов (в более мягком варианте — дополняет) событийную историю, и не только ее, но и реальное настоящее.
Такая «мифология XXI» века и фальшивая историческая память в силу «прозрачности» для электронных медиа государственных границ активно воздействуют на массовое сознание не только в России, но и далеко за ее пределами. Поэтому человек может быть уверен, что действует по собственной воле и самостоятельно оценивает прошлое и будущее, а де-факто он запрограммирован извне на определенное мироотношение, и в этом кроется большая социально-политическая опасность.
Ведь даже тогда, когда фальшивая историческая память формируется вскользь, благодаря таланту художника, она в итоге не является политически беспристрастной. Вот, скажем, прославленный эпизод ленты «Броненосец «Потемкин» Эйзенштейна с детской коляской, которая катится по лестнице, пока солдаты расстреливают народ, сначала был выдуман и снят художником, а потом уже вошел в воспоминания участников восстания на «Потемкине». Но это не имело серьезных общественных последствий. А вот штурм Зимнего дворца во время октябрьского переворота 1917 года, также придуманный и снятый Эйзенштейном, имел куда более худшие последствия: с тех пор понятие «штурм Зимнего» вошел в советские учебники, а фрагменты из художественного фильма «Октябрь» монтировались в «документальные» ленты в сочетании с действительно документальными кадрами. А в итоге в массовой аудитории создавалось ложное представление об одном из ключевых моментов истории ХХ века. И что же тогда говорить о целенаправленном насаждении исторических мифов, которое началось в России еще с 1920-х: о «мелком воришке» Махно из «Красных дьяволят», о «выдающемся полководце гражданской войны» Сталине из «Незабываемого 1919-го», о «подвиге 28 панфиловцев» и так далее, и тому подобное.
Формировать фальшивую историческую память в Украине сегодня пытается не только официальная Россия. Но роль последней особенна. «Цель России, наверное, в том, чтобы подрывать мировой порядок, мировые демократии, уверенность людей в способности своих правительств решать проблемы. Потребность России — подрывать доверие граждан демократических стран к тому, что говорит их власть, медиа», — отмечает Галина Петренко. Что ж, это логично. Тот, кто контролирует прошлое, контролирует и современное, и грядущее. А социокультурное смысловое прошлое — это и есть историческая память. Горе народу, у которого она фальшивая.
